- Билли, - мрачно сказал он, - это твоя епархия. Я имел дело с Россией и красным Китаем, но в этой области дипломатии принимать решение должен ты. Мы прочтем доклад вместе.
Он открыл папку и увидел:
"Специальный секретный доклад о Гарви Титтерсоне, 22 лет, сыне Фрэнка Титтерсона и Мэри Титтерсон (Бентли). Родился в Плейнфилде, шт. Нью-Джерси. Закончил среднюю школу в Плейнфилде и Калифорнийский университет в Беркли. Специальность - философия.
Дважды арестовывался за хранение марихуаны. В первый раз исполнение приговора отсрочено. Во второй раз осужден на тюремное заключение сроком 30 суток. В настоящее время проживает по адресу: 921, 8-я Ист-стрит, Нью-Йорк. Род занятий неизвестен".
- Так вот он какой, Гарви Титтерсон, - сказал президент. - Странно он ведет себя.
- Я бы не стал винить его, - сказал Билли. - На нашем горизонте Гарви появился благодаря компьютерам.
- Предлагаю тебе взять это дело в свои руки, - сказал президент. - Я дам тебе исключительные полномочия. Если потребуется, в твоем распоряжении будут ВВС, а также мой личный вертолет. Это твоя миссия, и не стоит лишний раз напоминать, что на карту поставлено слишком многое.
- Сделаю все, что в моих силах, - пообещал Билли.
Через два часа черный правительственный лимузин остановился у дома номер 921 по 8-й Ист-стрит - старого многоквартирного здания без горячего водоснабжения. Из машины вылез Билли, поднялся на четвертый этаж и постучал в дверь.
- Входи, брат, - раздался голос.
Билли открыл дверь и вошел в комнату, в которой находились стол, стул, односпальная кровать и коврик. На коврике, скрестив ноги, сидел молодой человек в очень старых протертых джинсах и футболке. Рыжеватые усы и борода, золотистые волосы, падавшие на плечи, ярко-голубые глаза делали его похожим на духовного наставника Билли.
Билли пристально посмотрел на молодого человека, который ответил ему тем же, и любезно произнес:
- Ты явно не легавый и не домовладелец, поэтому ты, наверное, ошибся дверью.
- Вы Гарви Титтерсон?
- Точно. По крайней мере, порой мне кажется, что я - это он. Установление личности - непростое дело.
Билли назвал себя, и молодой человек понимающе осклабился:
- Ты не отстаешь от моды, приятель.
- Позвольте мне перейти к делу, - сказал Билли, - нельзя терять ни минуты. Я пришел к вам, пытаясь разрешить основную дилемму.
- По поводу войны во Вьетнаме?
- Нет, я имею в виду обоснование, которое мы должны дать.
- Ты сбиваешь меня с толку, приятель. Какое еще обоснование?
- Разве вы не читаете газет? - изумился Билли.
- Никогда.
- Но уж наверняка слушаете радио… смотрите телевизор.
- У меня нет ни того, ни другого.
- Общаетесь с людьми на работе. Об этом повсюду говорят.
- Я не работаю.
- Так чем же вы занимаетесь?
- Ты слишком прямолинеен, дружище, - заметил Гарви Титтерсон. - Я покуриваю травку и медитирую.
- А на какие средства вы живете?
- Состоятельные родители. Они терпят меня.
- Но вся эта заваруха тянется уже несколько недель. Вы не могли об этом не слышать. Вы, наверно, были в отъезде.
- Да, я совершал длительное медитативное путешествие.
- Так вы сектант? - проявил эрудицию Билли, подпустив в голос нотку уважения.
- Нет, не думаю. У меня свой путь.
- Тогда позвольте ввести вас в курс дела. Несколько недель назад в одно и то же время по всем информационным каналам мира стал звучать голос, вещающий: "Вы должны обосновать, почему население Земли не может быть уничтожено. Аз есмь Господь Бог ваш". Вот что он говорил.
- Круто, - сказал Гарви, - просто круто.
- Так повторяется каждый день. Тот же самый голос, те же самые слова.
- Круто.
- Можете представить себе результаты, - сказал Билли.
- Должно быть, паника.
- Китай, Россия - по всему миру.
- Трудно представить, - согласился Гарви.
- Мы с президентом - друзья…
- Да?
- Я убедил его, что ответ найти будет непросто. В подобных вопросах он полагается на меня. Это большая честь, но в данном случае задача оказалась непосильной.
- Это точно, - снова согласился Гарви.
- И вот я выдвинул идею. Мы собрали крупнейший в мире компьютер и ввели в него всю имеющуюся информацию. Всю. А вместо решения он выдал нам ваше имя.
- Брось! Ты меня разыгрываешь.
- Даю честное слово, Гарви.
- Потрясающе.
- Теперь вы понимаете, что вы значите для нас, Гарви. Вы наша последняя надежда. Вы можете дать обоснование?
- Трудно… очень трудно.
- Может, вам нужно время?
- Вы сами просто не хотите думать об этом, - сказал Гарви.
Билли промолчал.
Гарви Титтерсон надолго закрыл глаза, потом взглянул на Билли и сказал просто:
- Мы те, кто мы есть.
- Что?
- Мы те, кто мы есть.
- Как это?
- Ты должен знать это, дружище. Подумай. "И сказал Бог Моисею: "Я тот, кто я есть"".
Билли посмотрел на часы. Было без трех минут одиннадцать.
Быстро поблагодарив, он выскочил из комнаты, бросился вниз по лестнице и вскочил в большой черный лимузин.
- Включай радио! - закричал он шоферу. - Настраивай на восемьсот восемьдесят килогерц!
Шофер нервно завертел ручки.
- Восемьсот восемьдесят… что ты мешкаешь?
- Говорит Колумбийская радиовещательная компания, - раздался голос диктора. - Радио Си-би-эс, Нью-Йорк. Как и все последнее время, мы освобождаем эфир для специального сообщения.
Потом наступила тишина. Тишина. Минуты шли одна за другой. Тишина. Неуверенно зазвучал голос диктора:
- Очевидно, сегодня нас не будут перебивать…
На четвертом этаже старого дома Гарви Титтерсон свернул цигарку и затянулся.
- Псих, - беззлобно произнес он.
Все дело в размерах
Жена Герберта Куки, миссис Эбигейл Куки, была женщиной, обладавшей обостренным чувством общественного долга и справедливости. Пять поколений ее предков жили в Новой Англии, и все были преисполнены чувством общественного долга и справедливости - качествами, широко распространенными в Новой Англии еще с конца эпохи сожжения ведьм.
Она жила в красивом старом доме в колониальном стиле, стоявшем на участке в пятнадцать акров в Реддинге, штат Коннектикут; она запрещала опрыскивать сад любыми химикатами и занималась экологически чистым садоводством. Она твердо верила в перегной, органические удобрения, законность требований "новых левых" и, тихо живя со своими детьми-подростками (муж имел адвокатскую практику в Денбери), много раз жертвовала свое сердце и мелкие чеки на добрые дела. Она была привлекательной женщиной, еще не достигшей сорока лет, и всегда твердо выступала за гражданские права. Склонность к истерике ей совсем не была свойственна.
Одним прекрасным летним утром она сидела на заднем крыльце без навеса и лущила горох. Внезапно она заметила на полу мелкую движущуюся точку. Позже она утверждала, что точка была похожа на муху.
Хозяйка взяла мухобойку и прихлопнула ее. Потом она глянула на комочек, прилипший к мухобойке, и тут у нее началась настоящая истерика. Когда же к ней вернулось самообладание, она поблагодарила Бога, что дети были в дневном лагере, и, все еще не в силах унять рыдания, позвонила мужу.
- Я убила человека, - объявила она ему.
- Да ты что? Погоди-ка, - ответил он. - Возьми себя в руки. С тобой все в порядке?
- Все в порядке.
- А дети?
- Они в дневном лагере.
- Хорошо. Хорошо. Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь?
- Да. Я немного переволновалась…
- Я не ослышался - ты сказала, что убила человека?
- Да. Я немного переволновалась… Да. О Боже мой… да.
- Пожалуйста, возьми себя в руки, слышишь, Эбби? Я хочу, чтобы ты взяла себя в руки и рассказала мне, что же произошло.
- Я не могу.
- Кого ты, по-твоему, убила? Грабителя?
- Нет.
- Ты вызвала ПОЛИЦИЮ?
- Нет. Я не могу.
- Почему? Эбби, с тобой все в порядке? У нас в доме нет оружия. Как ты могла убить кого-нибудь?
- Пожалуйста… пожалуйста, приезжай. Прямо сейчас. Пожалуйста.
Через полчаса Герберт Куки примчался к дому, выскочил из машины и обнял свою все еще дрожащую жену.
- Что же все-таки случилось? - настойчиво спросил он.
Она молча помотала головой, потом схватила его за руку, провела на заднее крыльцо и показала на мухобойку.
- Ну и что, мухобойка как мухобойка, - нетерпеливо сказал он. - Эбби, какая муха тебя укусила?
- Посмотри на нее повнимательнее, - попросила она, снова пускаясь в слезы.
- Перестань плакать. Перестань!
Придя к убеждению, что у жены нервное потрясение, он решил, что лучше во всем потакать ей, поднял мухобойку и внимательно рассмотрел ее. Он разглядывал ее долго, а потом прошептал:
- Боже мой!.. Это же черт знает что такое! - Потом, не поднимая глаз, сказал жене: - Эбби, дорогая, в верхнем ящике моего стола лежит увеличительное стекло. Принеси-ка его, пожалуйста.
Она зашла в дом и вернулась с лупой.
- Только не проси меня смотреть, - простонала она.
Герберт осторожно положил мухобойку на стол и поднес к ней лупу.
- Боже мой, - вновь прошептал он, - Боже всемогущий! Провалиться мне сквозь землю! Помимо всего прочего, это белый человек.
- А что это меняет?
- Ничего… совсем ничего. Только… Боже мой, Эбби, он всего полдюйма ростом. Превосходно сложен, удар не смял его, голова, волосы, черты лица… голый, в чем мать родила…