- Это парадокс, - мягко пояснил Голдмен, - перед которым наш разум бессилен. Именно поэтому мы не решились испытать нашу машину. Дорогой Скотт, и вы и я умрем, и это тоже является парадоксом и тайной. Мы, физики, математики и ученые, открыли кое-какие координаты и на их базе составили некоторые уравнения. Наши символы работают, но наш разум, наше воображение не в силах следовать за ними. Я могу размышлять о неизбежности смерти, об опухоли, которая растет во мне; вы, как мужественный человек, в меру своих представлений принимаете вероятность смерти. Но никто из нас не может постигнуть того, что нам предстоит. Вы понимаете, о чем я говорю?
- Не совсем.
- Тогда вам остается только положиться на наши объяснения.
Я пожал плечами и кивнул.
- Есть еще вопросы, Скотт? - спросил Гринберг.
- Тысяча вопросов, не считая те, которые я уже задал. К сожалению, на мои вопросы у вас нет ответов.
- Я бы хотел знать ответы, - вздохнул Гринберг. - Очень бы хотел!
- Отлично. Тогда начнем. Во-первых, деньги.
Гринберг положил на стол деньги, уложенные в маленькие пачки.
- Десять тысяч долларов, американских. Мы пытались раздобыть больше, но думаем, что на непредвиденные расходы будет достаточно и этого. Поверьте, Скотт, их было не так-то просто достать. Мы использовали все наши возможности в Вашингтоне и теперь знаем, что работники музеев совсем не такие неподкупные люди, какими кажутся. Спокойно расплачивайтесь за все наличными. В то время это было принято. Вот вам еще двести фунтов стерлингов, английских. На всякий случай.
- На какой случай?
- Кто его знает. Мы просто не хотим, чтобы вы были вынуждены менять деньги, поэтому приготовили еще и небольшие суммы в лирах и франках.
- И в марках?
- Немецких и австрийских - примерно на пять тысяч долларов тех и других. Странно, но их было достать легче, чем доллары. Правда, большую часть суммы мы получили от человека, имеющего некоторое представление о нашем проекте. Металлических монет не даем, они только создадут вам дополнительные трудности.
- Револьвер?
- Мы против револьвера, хотя в те времена носить револьвер было принято. В нашем случае вам безопаснее пользоваться ножом. Вот он. - Он положил на стол складной перочинный нож с перламутровой ручкой. - В нем четыре лезвия, такие ножи в то время носили все джентльмены. Для дела используйте большое - оно острое как бритва.
Зви, прищурившись, внимательно смотрел на меня. Я открыл нож и провел пальцем по лезвию. Я даже был доволен, что они не дали мне револьвер. В конце концов, тот мир мог оказаться более цивилизованным, чем наш.
Голдмен принес большую картонную коробку и поставил ее на стол.
- Ваша одежда, - пояснил он, улыбаясь примирительно. - Вы можете начинать переодеваться. Поразительно, какие они франты. Потом вы сможете оставить ее у себя.
- Потом…
Гринберг ждал, его лицо казалось задумчивым.
- У нас будет "потом". Только это и вдохновляет меня.
- Не думайте об этом, Скотт, - посоветовал Гринберг.
- У нас будет "потом". И все тут.
- Перестаньте. Наш разум не создан для парадоксов.
- "Мои дороги не твои дороги; и мои мысли не твои мысли", - процитировал Голдмен.
- Бога вспомнили?
Голдмен улыбнулся. Это вдруг успокоило меня, и я начал снимать свою одежду.
- Чертовски завидую вам, - неожиданно заявил Зви. - Если бы не проклятая хромота и не опухоль двенадцатиперстной кишки, я бы сам отправился. Ведь ни одному человеку никогда еще не представлялась такая возможность, никто еще не переживал ничего подобного. Вы вступаете во владения разума Божьего.
- Для атеистов вы, евреи, - просто религиозные фанатики.
- Это тоже часть парадокса, - согласился Гринберг. - На костюме этикетка Хеффнера и Кляйна. Прекрасные портные. Костюм сшит из импортного ирландского твида ручной выработки. В вашем саквояже лежит еще один костюм из темно-синего шевиота. Кроме того, у вас есть шесть сорочек, нательное белье и все остальное.
Он принес саквояж, стоявший у стены рядом со странным сооружением из трубок и проводов, на создание которого они потратили семь лет. Голдмен прикрепил к сорочке воротничок и передал ее мне.
- Никогда не носили таких? - поинтересовался он.
- Такие носил мой отец. - Впервые за многие годы я вспомнил об отце, и на меня нахлынули воспоминания.
- Не надо, - Зви покачал головой.
- Почему? - спросил я беспомощно. - Почему? Он что, меня не узнает?
- Вы его тоже не узнаете, - спокойно ответил Зви. - Ведь это будет тысяча восемьсот девяносто седьмой год, а вы родились только в тысяча девятьсот двадцатом. Сколько лет ему было, когда вы родились?
- Тридцать шесть.
- Следовательно, в тысяча восемьсот девяносто седьмом году он будет мальчиком примерно тринадцати лет, можете подсчитать точнее, Скотт? - встрял Гринберг.
Голдмен подошел ко мне и помог справиться с двумя пуговицами, которыми воротник пристегивался к сорочке.
- А теперь разрешите мне завязать вам галстук. Я знаю, как это делается. Внимательно следите за мной, чтобы научиться завязывать самому. Выполняйте наши рекомендации. Мы вторгаемся в систему - громадную, необычную систему, - и поэтому наше вмешательство должно быть минимальным. Зви только что правильно сказал: мы вторгаемся в разум Божий. Мы все - дерзкие люди, а может быть безумцы, как и те, кто взорвал первую атомную бомбу. Они познавали, и мир заплатил за это. Но наше вмешательство должно быть возможно меньшим. Вы не должны отклоняться от рекомендаций. Вы не должны ни с кем разговаривать, если это не будет абсолютно необходимым. Вы не должны ничего трогать, ничего изменять - за исключением того, о чем мы договорились. Теперь смотрите, как я завязываю галстук, очень просто, правда?
Я уже полностью овладел собой и хотел быстрее приступить к делу. Гринберг помог надеть твидовый пиджак.
- Великолепно. В полном соответствии с традициями Хеффнера и Кляйна. Прекрасно одетый джентльмен из высшего общества. Примерьте шляпу.
Он протянул мне мягкую фетровую шляпу, моего размера.
- Шляпа моего дедушки, - с удовольствием сказал он. - Ей-богу, вещи они делать умели, правда? Теперь, Скотт, слушайте меня внимательно: у нас остается всего десять минут. Вот ваш бумажник. - Он протянул мне большой пухлый бумажник из крокодиловой кожи. - Здесь бумаги, документы и все необходимое. Нож, деньги. Не забудьте переобуться. Обувь тоже ручной работы. В бумажнике вы найдете полную инструкцию на случай, если вы забудете какие-нибудь детали. Эти часы, - сказал он, передавая мне великолепные золотые карманные часы, - тоже принадлежали моему дедушке. Их носят в комплекте со шляпой. Они отремонтированы и отлично ходят.
Я кончил возиться с викторианскими ботинками прекрасной ручной работы. С такой мягкой обувью у меня не будет проблем. Гринберг продолжал точно и быстро инструктировать меня:
- В вашем распоряжении двадцать девять дней, четыре часа, шестнадцать минут и тридцать одна секунда. Точно по прошествии этого времени с момента прибытия вы должны вернуться сюда, в этот пакгауз, на это же самое место. Пакгауз будет таким же пустым, каким он был, когда мой дедушка приобрел его полвека назад. Через несколько минут я помечу красной краской ваши ботинки. На полу останется их контур. Когда вы будете собираться назад, займите то же самое положение. Ясно?
- Ясно.
- Прибыв на место, вы пойдете на железнодорожную станцию, сядете на первый же нью-йоркский поезд и сразу купите прямой и обратный билеты на пароход. До отплытия парохода "Виктория" у вас останется восемнадцать часов. Проведите это время на борту парохода, в своей каюте. Во время путешествия как можно меньше общайтесь с пассажирами. Если угодно, сошлитесь на морскую болезнь.
- Мне не потребуется притворяться.
- Хорошо. Пароход причалит в Гамбурге, где вы купите транзитный билет первого класса до Вены. Впрочем, все это вы знаете, к тому же в вашем бумажнике лежит подробная письменная инструкция. Вы освежили свои познания в немецком языке?
- У меня хороший немецкий. Вы это тоже знаете. Что будет, если я вовремя не вернусь в пакгауз?
Гринберг пожал плечами:
- Вот этого мы не знаем.
- Выходит, что я окажусь в мире, в котором мой отец - всего лишь маленький мальчик?
- Опять вы со своими парадоксами, - возмутился Зви. - Не советую. Это пагубно для вас и вашего рассудка.
- С моим рассудком все в порядке, - заверил я его. - Человек, стоящий одной ногой в преисподней, может не беспокоиться о своем рассудке. Вот тело мое меня беспокоит.
- Осталось четыре минуты, - мягко напомнил Гринберг. - Не могли бы вы подняться вот сюда, Скотт? Встаньте точно между электродами и прижмите саквояж как можно плотнее к телу.
- Сигары! - вспомнил я. - Боже, у меня нет с собой сигар!
- В то время сигары были лучше. Настоящая Гавана. Там и купите. А сейчас займите свое место!
Я схватил саквояж, поправил шляпу дедушки Гринберга и встал на указанное место.
- Займемся ногами, - сказал Гринберг, опускаясь передо мной на колени. Он пометил яркой краской пятки и подошвы моих ботинок. - Теперь не двигаться.
- Три минуты, - сообщил Голдмен.
- Вы выглядите чертовски эффектно в этом костюме и шляпе, - восхитился Зви.
- Долго меня не будет? - попытался выяснить я. - Я имею в виду ваше время. Сколько вам придется ждать моего возвращения?
- Ждать мы не будем. Если вам суждено вернуться оттуда, то вы не тронетесь с места и останетесь тут.
- Бред какой-то.
- Нет, это очередной парадокс, - пояснил Зви. - Я предупреждал вас - не думайте об этом.