— Я — Врач, — она указала на Рафаила. — Врач неразлучен с больным.
— Что, что она говорит? — спросил Бурмистров.
Колька перевел.
— Все может быть… Впрочем, она в тебя влюбилась.
— Молчи, балбес! — прошипел Колька.
— Смущаешься, как девственник, — констатировал Бурмистров. — Но извини, извини… Послушай, Николай, мы уяснили себе конкретную обстановку — предлагаю перейти к систематической информации.
— А ну тебя, — Колька старался не смотреть на Дхарму. И так ему хотелось поговорить с ней по — русски, казалось, что поймет. И очень уж легкомысленно одета — поясок, нашлепочки. Нет, этого нельзя!
— К делу, — сказал Володя. — Я приготовил вопросник.
Действительно, у него было все готово. Он читал свои наметки вслух. Колька переводил, Дхарма отвечала. Народ именуется Раджана, как и язык (пение у Памяти называется «нарана — на». Городов, точнее поселений, имеется дюжина дюжин, приблизительно. Доподлинно это известно Наранам…
— Вовка, спроси — сколько Наран?
— Не отвлекайся, Николай… Четвертое: едят ли они мясо? Каких животных разводят на мясо?
Ответ был краткий, с оттенком брезгливости — не едят.
Дальше следовало спросить: кто ваши боги? Но слова «бог» и какого бы то ни было понятия, аналогичного высшей силе, в словаре не оказалось. Религия, вера, культ, поклонение — тщетно… Колька с досадой покряхтел. В языке не было даже вечной антитезы — «верю — не верю».
— Кто создал людей? — нашелся Бурмистров.
Ответ был странный: «Людей создало Равновесие». Неясность должна была разрешиться ответом на следующий вопрос:
— Кто создал Равновесие, Врач Дхарма? — спросил Колька.
— Раджаны, — ответила девушка с явным удивлением.
— М — да, — сказал Володя, — кольцовка… Спроси — ка, кто создал касты?
По — видимому, девушка теряла терпение. Ответом был вопрос:
— А разве в вашем Равновесии все Головастые делают одно?
Очень кстати разговор прервался. Опрокинулась корзинка, и на траву вывалился «нардик» — розовый клубок — с писком пополз, таращась мокрым глазом посреди спины…
— Вовка, слушай… Они поклоняются этим вот, я точно тебе говорю. Наранам! В них все дело, я точно говорю, давай о них выспрашивать, а? Понимаешь, слово, «нардик» — производное от Нараны!
Но Бурмистров помотал головой. Он чиркал в записной книжке, стенографируя, и бормотал вслух для контроля:
«…переводимое «каста» означает профессию — предв. сочетание «тха» перед существительным — аналогия с прописной буквой, означает имя собственное, либо понятие…»
— Не только перед существительным, — поправил Колька.
Володя кивнул. Он был в своей стихии: факты, факты, точное знание! Бледное лицо Рафаила, казалось, выражало торжество, и Колька вспомнил его слова: «Мы привыкли считать, что первооткрыватель должен быть суперменом. Это ошибка. Он должен быть ученым. Перед лицом непонятных фактов супермен теряет психическое равновесие, оспаривает факты оружием. Или другим однозначным методом. Настоящий ученый, и только он, сохраняет спокойствие в самой сложной ситуации. Ему некогда паниковать.»
Девушка поставила корзинку с нардиком на место.
— Переводи, Николай: «Кто создал землю, животных и растения?»
Он перевел. Ответ был туманный: «Предлежащее Равновесие». Отвечая, Дхарма смотрела на Кольку — длинными, мохнатыми, мрачными глазами — так, что становилось жутко. Хотелось откинуть голову: в л ляд из — под высокого выпуклого лба, коричнево — красный рот — она была чуждо, дико, непонятно красива, и Колька сказал по — русски:
— Эй, а ты бы не смотрела так, а?
— Говори со мной по — нашему, Адвеста…
Володя продолжал вылавливать факты:
— Попроси ее нарисовать план местности, всей страны, вернее.
— Правильно, — обрадовался Колька. — Дхарма, можешь ли ты художничать? Можешь… — Он с трудом подбирал слова. — Покажи нам, как лежат на земле поселения, реки, большая вода.
Она встряхнула кудрями, ответила:
— Я только Врач, Адвеста. Обо всем Равновесии знают Нараны, Наблюдающие Небо и Хранители Птиц. Я же знаю великую реку Рагангу. На востоке и на закате Большая вода. Далеко на полночь есть высочайшие горы, но все это вне Равновесия. Там не живут Головастые.
Бурмистров слушал, постанывая от внимания. Быстро спросил:
— Какое расстояние от северной до южной границы Равновесия?
— Дюжина, шестикратно помноженная, шагов, — перевел Колька.
Пояснил, что «шестикратно помноженная» означает степень — двенадцать в шестой степени.
— …Степени, три миллиона шагов, примерно две тысячи километров, — записывал Володя. — М — да, обширный район, не спрячешь… Спроси, прежде они видели белых? А, она ушла…
Действительно, ушла. Без шороха. Нардик нищал в своем вместилище. Прежде им было невдомек — посмотреть и разобраться, что плетенка вовсе не плетенка, а лист, цельный и выросший заодно с крышкой. И стол, на котором лежал Рафаил, успел с вечера врасти в новый цоколь — следы обреза почти заровнялись…
— Что, Бразилия? — с натугой съехидничал Колька.
Володя слабо, тоскливо улыбнулся.
— Еще сегодня утром, Колюня — помнишь, Брахак нарисовал солнце?
— Помню.
— Оно перемещалось слева направо. По часовой стрелке.
— Ну и что?
— Северное полушарие. В южном солнце ходит против часовой стрелки. Позорная непаблюдательность, знаешь…
— Ну, ты не казнись, — сказал Володя. — Я тоже хорош — корни в их языке похожи на хинди, честное слово. Я не специалист, конечно…
— Колюня, пожалуйста! Получив такой урок, воздержись от гипотез! Наше дело собрать факты, Колюня…
— Ты получил урок, Вова, а не я. Этого, — он обвел рукой, — на Земле нет, зарежь меня. Это СП. Повторяю, в Индии такого не спрячешь, а чго язык похож на хинди — логично: одинаковая биология, сходные условия существования — пожалуйста! Не только облик тот же, но и язык. Да что головой трясешь? — сердился Колька. — Почему ерунда и антропоморфизм?
Поссориться не успели — вернулась Дхарма, опять раздала «бахуш». Колька спросил, что за твари? Она ответила: «Белые муравьи». Володя сказал, что белыми муравьями обычно называют термитов, которые с муравьями не состоят в родстве. Они — тараканы.
— Спрашивай дальше, Николай… а, вот что. Прежде они видели белокожих людей, огнестрельное оружие, тканую одежду?
Ответ был однозначным: не видели. Ни людей, ни железных предметов, ни одежды из тончайших лиан. Нет. Никто никогда не упоминал, и в песнях не пел, нет.
— Что, съел? — воскликнул Колька и, торжествуя, взял инициативу: — Дхарма, я спрашиваю…
Она перебила его неожиданными словами:
— Теперь называй меня «Мин», Адвеста.
— Другое твое имя?
— Другое, Адвеста. Для прангама.
Это переводилось: «Тот, кого я жажду».
Володя кашлянул деликатно. Колька мучительно побагровел — она отвела глаза, встала и наклонилась над Рафаилом. Колька сидел багровый, теребил бороду, как идиот. Он был вовсе не робок, и давно не был девственником, но эта жуткая простота бессознательно накладывалась на жуткую непонятность окружающего. И она была красавица, и не стеснялась видеть, что он тоже жаждет ее. «Так у них здесь, вот как у них, значит. Называй меня Мин. — Или они все бляди, — думал он. — Либо она такая, вот попал, Господи…»
Она оставила Рафаила и вернулась к нему.
— О чем ты хотел спросить, Адвеста?
Он передохнул, сжавшись. Сам услышал свой хриплый вздох и поспешно заглушил его просьбой:
— Расскажи о Наране.
И заставил себя посмотреть на нее в упор, он же не трус, в конце концов! Он слышал, как рядом шепчет Володя:
— М — да, была бы единственно четкая проверка, Коля… Впрочем, результат далеко не мгновенный…
Он успел подумать: «Прав, сатана ученая!», и подумать, как это жестоко — забираться на такую высоту, откуда люди кажутся подопытными кроликами, и еще была мысль: эти наверняка распознают беременность через день — другой. Но дня — другого не было, ничего не было…
Они смотрели друг на друга в упор. Долгое время протекло после его слов: «Расскажи нам о Наране», оно было кажущимся, будто все часы во всех пространствах ушли в нуль и тикали впустую, с застывшими стрелками. И внезапно стрелки дрогнули и пошли. Она спросила:
— Что рассказать тебе о Наране?
— Все, что можешь. Мы… — он все еще говорил с трудом, — мы ничего не знаем… о Наране. У нас подобного нет.
Дхарма вскинула руки и стремительно, крылатыми пальцами, ощупала его голову. От нее пахло анисом и чем — то еще, чудесным, а время опять замерло для Кольки. Она же всплеснула руками и прокричала с безмерным удивлением:
— Почему же вы — Головастые, а не пожиратели крыс? Почему — вы — люди?