Сергей Пономаренко - Час Самайна стр 7.

В условленное место пришли поздно, Коля не дождался и ушел. Поехали в театр втроем: я, Таня, Люда. Коля и Володя были уже там. Повели на наши места. Начали смотреть. Артисты Народного дома играли недурно. Пьеса "Бог Мести". Я сидела рядом с Володей, только в разных ложах. Нас разделял лишь барьер, и мы были очень близко друг от друга. Он все время жал мне руку, и Николай делал ему замечания. На второе действие появились Оля, Толя и Аня, расположились рядом в ложе 7. При­шли с фасоном и конфетами. Оля поздоровалась с гримасой. Но мы с Татьяной им не уступали и тоже держали фасон. Николай подсмеивался над их красными платками. В театре была Володина мамаша с какой-то дамочкой. Я заметила, что она на меня обратила свое "благосклонное" внимание. Когда проходили мимо меня, то раз десять обернулись и оглядели с ног до головы. Мне тоже было интересно на нее взглянуть, и я обернулась. Интересно, какое я произвела на них впечат­ление? Вернулась в ложу.

Во время представления Володя, ни на кого не обращая вни­мания, не оставлял меня в покое. Коля все время делал ему замечания. Таня вовсю кокетничала с вольноопределяющимся визави. Было очень весело! После представления отправились домой. Решили пойти до Удельной, а оттуда, кому нужно на Петроград, поездом. Вначале хотели идти парком. Хотя мне­ния разделились, но большинство отстояло парк. Только Оля и Аня остались при своем мнении и отправились на "лыже".

Мы шли парком. Я с Володей под руку, Таня с Толей, а Люда с Колей - правда, держались друг от друга на расстоянии. У них что-то не "клеилось", поэтому Коля то и дело пристра­ивался к нам. Брал меня под руку, шептал разные "романти­ческие дыхания", а потом расхрабрился и обнял за талию. Володе поведение Коли не понравилось, и он его все время пы­тался отослать, но тот не обращал на него внимания. Одним словом, наша прогулка была "куда с добром", только мешал дождик. Проводили Люду домой и отправились на станцию. Поезда долго не было, а когда пришел, то распрощались с Ана­толием. Двумя парами прошли в дальний вагон в поисках мест. В 1-м классе нашлись свободные купе, уселись по парам от­дельно. Конечно, Володя сорвал поцелуй. Все время целовал мне руки и просил назначить свидание. Я сказала, что если хочет меня видеть, то пусть каждый день приходит к восьми часам на вокзал, а я когда-нибудь приду. Он с радостью согласился. Пришла домой.

Мама сердито открыла мне дверь и отругала. Я уснула спо­койная и довольная.

Петроград. 25 августа 1917 года, пятница

Стояли с Таней в очереди на Симбирской, в городской лавке. Юнкера здорово зашпандокивали из окон.

Вечером были в кинематографе. Пришли Оля и Нюра, звали нас к себе в ложу, но мы не согласились. Пришел Коля с Шуркой Длинным, в их ложе оказалось два свободных места, и они при­гласили нас. Мы согласились. Здорово мы поддразнили Олю! Не знаю, как это им понравилось: к ним не пошли, а к Коле Чулову пошли. Потом пришли Шурка и Володя. Шурка Длинный ушел, и Шурка сел на его место, а Володе поставили стул. Итак, мы сидели в фасонном окружении, а Оля с Нюрой оста­лись с носом.

Нам было уже пора уходить, но пожалели мальчиков, иначе они бы ушли вместе с нами, ничего не посмотрев. Мы посмот­рели дивертисмент еще раз и решили идти домой. Мальчиш­ки собирались было смотреть еще драму, но Володя заявил, что ходит в кинематограф не для драмы. Мы уговаривали их остаться, но ничего не помогло. А Оля и Нюра, конечно, не смог­ли остаться - не досмотрев, ушли вместе с нами. По дороге Таня проговорилась, что мы завтра идем на Геслеровский тан­цевать, и все согласились прийти тоже. Мы с Колей пошли домой, а Шура и Володя отправились провожать барышень.

Петроград. 26 августа 1917 года, суббота

Выбрались из дому без особых затруднений. Пришли на Геслеровский. Увидели там двух молодых людей - Яшу и Брони­слава. Мы с ними познакомились на вечере у Оли, но они нас не узнали. Через некоторое время появились Вовочка, Шурочка и еще один гимназист Витя, с которым они нас познакомили. Конечно, они не оставляли нас ни на минуту. Витя вскоре после прихода получил письмо от какой-то барышни № 35, которая желала с ним познакомиться. Мальчики нашли ее и приклеили ярлык старой мегеры: говорили, что этой барыш­не семнадцати лет не хватает до ста. Действительно, ба­рышня была пожилая. Володя пригласил ее танцевать, а потом сплавил Вите, и тот не знал, как от нее избавиться. Пришло время идти домой. Вите было неудобно провожать свою ба­рышню. Он занялся нами и как будто забыл о ней, а затем незаметно сумел удрать не попрощавшись. Она с недовольной миной ушла одна.

Я говорила Володе, зачем он навязывает жалких особ, кото­рые ему самому не нравятся. Он смеялся и подтрунивал над Витей. Я встала на защиту Вити, и мы вместе, разговаривая, пошли домой. Я разрешила Виктору взять меня под руку. Сза­ди шел Володя и грозил:

- Ладно, Витечка, мы с тобой еще посчитаемся.

Тот отвечал, что всем хватит места и он может идти рядом с нами. Но Володя ждал этих слов от меня, а я ничего не говорила, делая вид, как будто он нам мешает. Все время приятно беседовали. Мы шли по одной стороне, а Таня и Шура по другой. Таня звала Володю к себе, но тому хотелось при­строиться к нам. Когда он приближался, я умолкала, как буд­то мы говорили о том, чего он не должен был слышать. Мне страшно хотелось подразнить "товарища", отомстить за "кисаньку", которую он пригласил на танец.

Ему так и не удалось к нам пристроиться, и он пошел с Та­ней и Шурой. А мы шли с Витей, весело болтая. У самых ворот Володя отозвал меня на пару слов и спросил, пойду ли я в по­недельник в кинематограф. Я сказала, что нет, и он печальным тоном произнес:

- Что делать, повинуюсь вам.

Мне было так его жаль! Я знала, что он надеялся увидеть меня в кинематографе, а я отказалась. Что делать, я не могу так часто ходить в кинематограф, да и "финансы поют ро­мансы". Мы попрощались.

Петроград. 30 августа 1917 года

Пришла к Тане. Мы приоделись. У нее все так ухоженно, все прибрано. Мамаша ее занималась стряпней. Я пошла на стан­цию встречать гостей. Поезда долго не было. Мне пришлось ждать около часа. На станцию пришла Ольга. Мы ее не звали на вечер, и она, видно, хотела посмотреть, кто к нам приедет. Подкатилась ко мне мелким бесом, сказала, что встречает подругу. Пришел поезд. Никакая подруга к ней не приехала. Смотрю, вышли из вагона Севочка, тут же Шура Длинный и Саня, Жорж, Вовочка, Шурин товарищ Копя. Подходят ко мне Таня и Нюра. Я была разочарована. Я ждала юнкеров, а ни­кого нет, кроме Кожушкевичей! И мы отправились к месту назначения. Вовочка пристал ко мне, но потом его место занял Жорж, и Вовочке пришлось пристраиваться к Ольге. Приходим к Тане, а она сообщает, что меня уже ждут: Коля Чулов при­ехал, а с ним два товарища - Миша Михайлов и Митя Рауб. Оказывается, они поехали вместе с Аней, и она довела их до дома. Радости моей не было конца.

Но что это? Кожушкевичи исчезли! Оказывается, они ушли к Ольге. Эта змея их заманила к себе! Таня послала Ольге при­глашение с Маней, потому что нам не хотелось быть перед ней в долгу. Наконец появляются Оля и Аня, а за ними Кожушкевичи. У нас начались танцы.

Юнкера такие славные ребята, так хорошо себя держат, просто не налюбуешься на них. Во время танцев трое молодых людей ускользнули незаметно, потому что им надо было домой. Это были Саня, Жорж и Коля. Начали играть в "почту".

Сразу получила письмо от Володи. Спрашивает, почему мое отношение к нему изменилось. Я пишу в ответ, что это так кажется - я все та же Женя. А он отвечает, что не отрица­ет, что я все та же Женя, но мое отношение к нему абсолют­но изменилось. Тогда я пишу, что мое отношение к нему оста­ется прежним. Он спрашивает: осталась ли я его верным другом? Я ответила утвердительно. И он стал уверять меня в своей любви.

Миша Михайлов все время за мной ухаживал. Играли в "поч­тальона". Я вызвала его, он долго торговался, но я все равно два поцелуя от него получила. Он притворялся таким наив­ным, будто ничего не понимает. За столом все время сидел со мной и ухаживал. Володя с грозным видом сидел напротив, ни с кем не разговаривал, только все время косился в нашу сторону.

Потом начались танцы. Оля с Шурой Кожушкевичем пере­шли в большую комнату. Там было темно, и они устроились на оттоманке. Володя позвал меня туда, мы уселись на пле­теном диванчике, поговорили и задремали.

Петроград. 1 ноября 1917 года

Задумали мы трое - я, Аня и Таня - отправиться в юн­керское училище. У ворот училища останавливают красно­гвардейцы с ружьями. Мы долго колебались, потом вызвали через юнкера Кожушкевича и Сальцевича. Вскоре выходит другой юнкер и говорит, что Сальцевич в отпуске. Нам боль­ше ничего и не надо было, мы ушли. Представляю, как после нас к воротам выходит Володя и узнает, что никого нет, да вдобавок второй юнкер ему говорит, что нам нужен был не он, а Сальцевич. Воображаю, как он обозлился! Наверное, сразу понял, что мы издевались над ним. Так ему и нужно. Удивительно, как у меня это вышло, без всякого умысла. Я ему отомстила за то, что он начал козни против нас и "сажал в галошу". Никогда не забуду тот вечер на Яблуновском, когда мы по его милости оказались обманутыми и он один был у нас, как бельмо в глазу. Это он мстил за мое равноду­шие, за то, что я его раньше "сажала в галошу". И вообще он не может перенести, что мы познакомимся еще с каким-то юнкером.