Кабинет Ораса выгодно отличался от апартаментов его жены: просторен, светел, строго обставлен. И хотя солнечные лучи падали прямо на стол, массивная лампа с зеленым абажуром все равно была включена. О пристрастии Ораса к яркому освещению писали даже в газетах.
- Ну наконец-то! - приветливо махнул мне рукой Орас, едва я вошла. - Ты что, не могла подняться сюда, пока не съела весь запас булочек?
- Только четыре, - пробормотала я смущенно.
- Никогда не поверю! Минимум восемь, - смеясь, он протянул мне бумагу с замысловатой виньеткой наверху и огромной, с блюдце - печатью внизу. В бумаге значилось, что деньги для лечения Вадима Суханова перечислены на счет частной клиники.
- Вадим будет на седьмом небе от счастья. Вы святой человек, Андрей Данатович.
- Святой? Какая чушь! Вот моя жена - та просто не может пройти мимо благотворительных объявлений. Я не успеваю подписывать счета.
Я кивнула и попыталась скрыть недоверчивую улыбку.
- А это просто маленький подарок обиженному судьбой человеку от большого удачника, - весело продолжал Орас. - Я только что приобрел "Мечту". Ева, вообрази - "Мечта"!
Я не могла вообразить - потому что никогда там не бывала, знала только - самый дорогой ресторан в нашем городе, местная знать там обедала. Само простенькое блюдо стоило не меньше двадцати баксов. И мест в зале было что-то около тридцати. Впрочем, Орас и так понял, что не бывала, и принялся мне описывать:
- Все стены покрыты деревянными панелями с резьбой, люстры бронзовые, приборы ставят серебряные. Но не в приборах дело. Главное - блюда. Там непременно русский стол, - он принялся пересказывать меню. - Из закусок - ветчина, осетрина, белуга. На первое подают селяночку с осетриной, а к ней - крошечные розовые расстегайчики, потом непременно поросенок с хреном…
Орас говорил о еде вдохновенно, так другие говорят о живописи или о музыке. Но при этом, слушая его, я ни на минуту не усомнилась, что нарезанная тоньше бумаги розовая ветчина вполне соизмерима с каким-нибудь бесценным живописным полотном.
- Главное, что мне не нравится, - продолжал Орас всё тем же доверительным тоном, будто я была не посторонним человеком, а его компаньоном, - что в "Мечте" принято давать очень большие чаевые - не меньше пяти долларов.
- Ого! Я бы пошла туда работать, - усмехнулась я.
- Тебя не возьмут. Официанты в "Мечте" вышколены гораздо лучше, чем в моем кафе, а у шеф-повара есть бумага, что он работал прежде в Париже и Стокгольме. Разумеется, бумага липовая. Но повар он отменный. Официанты не имеют зарплаты и живут из одних чаевых - прежние хозяева во всем следовали старинным русским традициями, в том числе и брали себе процент с чаевых. Но это не спасло их от разорения, и "Мечта" очутилась у меня в руках.
- Поздравляю! - воскликнула я, и радость моя была искренней. - А у меня сгорел дом. Тоже можете поздравить.
- Поздравляю, - Орас смутился. - То есть, конечно, сочувствую. А я-то думал - откуда это запах дыма. И такая здоровенная дыра на очень милой кофточке.
Надо же, я только сейчас заметила, как пострадал мой наряд в борьбе с огнем.
- Что же делать? А у вас не найдется, во что мне переодеться?
- Сейчас спрошу у жены.
- Нет, именно у вас, - упрямо повторила я. - Какой-нибудь куртки или рубахи.
Кажется, его немного обескуражила моя беспардонность. Он даже на мгновение запнулся, что с ним случалось нечасто. Но мне ужасно захотелось иметь личную вещь Ораса. Что-то вроде сувенира. Желание было столь неодолимым, что казалось, оно идет не от меня.
- Есть ветровка, - уступил он. - Но она будет тебе великовата.
- Ничего, велико - не мало. Как-нибудь помещусь.
Он вышел в соседнюю комнату и через минуту вернулся с серебристой, почти новой курткой. Я тут же залезла в нее, затянула молнию до горла и закатала рукава.
- Ну вот, и мне кое-что перепало, не только Ваду, - засмеялась я.
- Кстати. А что у тебя с этим Вадом? - спросил он невинным тоном.
- О чем это вы?
Не было сомнений - он задал вопрос намеренно. Неужели ревновал?
- Ничего, - ответила я противным фальшивым тоном, - в этом нашем кривом "Оке" мне подсунули его карточку. Вот и бегаю, хлопочу по служебным делам.
- Странно. Вад рассказывал все иначе.
У меня задрожали губы. Я что-то бормотала, на ощупь отыскивая дверь и не могла найти. Дверь куда-то пропала. Мне хотелось быстрее исчезнуть - только бы Орас не смотрел на меня. Скрыться, спрятаться под одеяло, под подушку, засунуть голову в чулан. В клозет, только вон отсюда. Мысль, что коротышка Вад, сопя от самодовольства, рассказывает подробности нашего свидания, жгла раскаленной сковородкой.
- Где же дверь?! - закричала я, выходя из себя.
Орас поднялся и медленно подошел ко мне. При этом глаза его просто впились мне в лицо. Так смотрел Кентис во время пожара. Так когда-то на уроках в школе смотрел на меня Сашка. Вернее - почти так. В Сашкином взгляде была любовь, а здесь… Мне показалось, что взгляд Ораса пытается нащупать то место в моей душе, которое сильнее всего кровоточит. Я отвернулась и принялась рассматривать матовый плафон на потолке.
"Если он дотронется до меня, я его убью…"
Но Орас остановился, не доходя двух шагов, распахнул незаметную меж облицовочных панелей дверь и, галантно поклонившись, сказал:
- Прошу.
Я бросилась в дверь как в колодец и сбила с ног Олежку, который дожидался меня у порога с очередной сливой в руках. Слива вылетела из маленькой ладошки и покатилась. Я же, с присущей мне ловкостью, въехала в нее каблуком. И, потеряв равновесие, растянулась. Я вскочила, схватила Олежку на руки и, пробежав с ним весь коридор, поставила его у дверей гостиной.
- Слушай, парень, прекрати раздавать всем сливы. Если дело так дальше пойдет, тебе прямая дорога в мартинарии. А это не самая сладкая жизнь, говорю тебе честно.
13
К дому Вадима я бежала бегом. Мне хотелось поскорее отдать ему бумагу и сказать, что он скотина. Пусть уматывает в свою клинику и растит на дареные деньги нормальные руки и ноги, только длинноногого красавца я все равно буду ненавидеть! Надо же, явился к Орасу и рассказал…
Я внезапно затормозила и остановилась посреди улицы как вкопанная. В самом деле - какая чепуха! С каких это пор Вад ходит в гости к господину Орасу? Да пустят ли его на порог? Нет, розыгрыш не удался, господин Орас! Захотелось немного позабавиться за счет заведения? Ладно, мы стерпим, нам не привыкать. Мартинарии - люди не гордые, для них самое главное - благо человечества. И об этом, окунаясь с головой в дерьмо, не следует забывать. Бедняга Вад! Я чуть не устроила скандал, а он ни в чем не виноват! Ну что ж, тем лучше - зайду, поздравлю с удачей и попрощаюсь. Он может собираться в дорогу и выезжать хоть завтра…
- …хоть завтра? - переспросил Вад, вертя в руках бумагу. - А эта штука дорого стоит?
- Очень дорого. Но деньги можно использовать только на лечение. Снять сам ты не можешь ни рубля.
- Только на лечение, - разочарованно протянул Вадим. - Такая сумасшедшая капуста - на всякую ерунду! Лучше бы дали наличными.
- Наличными нельзя, - заявила я назидательным тоном, будто все еще беседовала с Олежкой. - Возможно, тебе придется лечиться несколько лет. И этот полис - твоя гарантия.
- Никуда не поеду! - решительно заявил Вад и сунул Орасову бумагу в ящик буфета. - Тратить лучшие годы на лежание в больнице? Другого дурака поищите! Я и так счастливее многих, рукастых и ногастых!
Я смотрела на него и глупо хлопала глазами. Мне казалось, что человек в его положении готов отдать полжизни за этот счет.
- И как же ты будешь?..
- А как я раньше жил? Разве плохо? Нормально. И еще лучше буду. Давай лучше займемся более приятными вещами.
И он потянулся обнять своими короткими ручонками. Я отшатнулась.
- Ты что, не хочешь? А зачем ты тогда пришла? - раздраженно выкрикнул Вад. - Только затем, чтобы притащить дурацкую бумажку?
Господи, я ведь для него старалась. Он что, не понимает?
- За "дурацкую бумажку" мне пришлось долго кланяться Орасу, - выдавила я, почти оправдываясь.
- Где кланяться? В постели?
Ну вот - он уже считает меня за шлюху. Ему дала - значит, и любому другому могу дать. Ничего не скажешь - логично.
- Мне лучше уйти, - я шагнула к двери.
- А я тебя не отпущу, - хихикнул Вад.
- Ты?! - я рассмеялась.
Нехороший получился смех. Презрительный. Конечно, я не должна была так смеяться. Вад дернулся как ужаленный.
- Ах вот как! Думаешь, я не смогу тебя удержать? Не смогу, потому что я такой, да? - выкрикнул он и в уголках его губ появились комочки густой белой пены.
- Извини, ничего такого…
Он вдруг вцепился, как бульдог, в ветровку и рванул ее изо всей силы. В кино насильник обычно так эффектно рвет кофточку на груди. Но тут вышло по-другому - толстая ткань выдержала, не лопнула, но от рывка меня швырнуло вперед и, чтобы устоять на ногах, я сделала замысловатый прыжок, а руки сами собой вцепились Ваду в волосы. Страха не было - ярость так и шипела во мне, и рвалась наружу. Я ухватила Вада двумя руками за волосы, оторвала от пола и отшвырнула от себя. Показалось, что швыряю паука - так смешно он махал своими ручонками и ножками, корчась в углу, под свалившейся сверху макушкой буфета.
В следующую секунду я вылетела на улицу и помчалась пулей.
- Дрянь! Дрянь! Дрянь! - выкрикивала я так громко, что прохожие оборачивались.
Но мне было наплевать.