* * *
По спокойному лесному тракту Баланжира не спеша трясся выцветший фургон, запряженный парой гнедых лошадей. Дорога была старой, разбитой, и поэтому возница не гнал лошадей, боясь, что животины переломают ноги на такой дороге. Рядом с кучером на козлах сидел высокий усатый человек в широкополой шляпе, закрывавшей лицо. На коленях усатого лежал заряженный мушкет, а сам человек вертел головой, зорко осматривая придорожные кусты: напороться на лихих людей в этой части страны было проще, чем чихнуть. Налетят из лесу, и не посмотрят, что фургон старый да рассохшийся, а запряженные в него клячи уже доживают свой век.
Несмотря на то, что до рассвета оставался еще час, путники торопились попасть в Руж как можно раньше. Какая ярмарка без бродячего театра? Однако артисты в трясущемся фургоне запаздывали на праздник. И виной тому были инквизиторские дознаватели, задержавшие труппу в Боннаре пару дней назад. Клирики, пробравшиеся на выступление труппы, увидели в спектакле нечто подрывающее церковные устои. И доложили об этом инквизиции. Верные служители Вигхарда не заставили себя ждать, и сразу с дощатого помоста труппа отправилась в темные сырые застенки замка Луар, где актерам пришлось выступать перед новой, весьма придирчивой публикой. Дознаватели Охотников На Ересь допрашивали актеров почти сутки, и не миновать бы церковного им суда, если бы не вмешательство мессира Виктора. Губернатор оказался заядлым театралом и большим поклонником актерского мастерства. По счастливому стечению звезд, милорд Виктор и вся его семья были на том самом выступлении, в котором клирики заподозрили ересь. Губернатор пришел в полный восторг от представления. Раздосадованный задержанием актеров, Виктор выразил инквизитору свое недовольство и попросил выпустить труппу на свободу. Его Святейшество Урбан, разумеется, не пришел в восторг от такого предложения. Наоборот, кардинал был в ярости. Урбан ненавидел театры, цирк и прочую увеселяющую людей деятельность. И была бы воля кардинала, он собственноручно сжег бы на кострах всех артистов до последнего, чтобы не отвлекали людей от Храмов Вигхарда и мыслях о Судилище. Однако спорить с Виктором он не решился и поздней ночью труппу подняли на ноги, и пинками выгнали из сырых камер тюрьмы. Теперь путники торопились изо всех сил, чтобы нагнать упущенное время.
Из повозки высунулся смуглый черноволосый юноша, который бегло осмотрелся, а затем крикнул сидевшему на козлах охраннику:
- Эй, Пьетро, ты не устал? Давай я тебя сменю. А то я в четырех стенах еще в Боннаре насиделся.
Усатый стражник кивнул, поправив широкополую шляпу, и дал кучеру знак остановиться.
- Спасибо, Эццио.
- Да что там, - отмахнулся юноша, принимая старый мушкет и запрыгивая на место рядом с кучером. - Поехали, Франц.
Кучер щелкнул вожжами и повозка, скрипя, тронулась в путь.
- Если мы будем ехать таким темпом, в Руж мы прибудем поздно вечером. К тому времени, все местное население будет уже пьяно в стельку, - озабоченно произнес юноша.
Ему было немного за двадцать. Широкоплечий, высокий, с правильными чертами лица, Смуглолицый, с большими, выразительными карими глазами и широкими скулами, Эццио был красавцем и предметом воздыхания девушек и женщин любого города, куда бы ни приезжал театр. И Эццио пользовался этим на всю катушку. За что, нередко, у парня, а то и у всей труппы были проблемы от разгневанных мужей и отцов женского населения города. На память от встреч с ними на лице Эццио осталось пара следов, сломанный нос и шрам, тонким росчерком пересекающий верхнюю губу. Однако молодой и пылкий фиорентиец не извлек абсолютно никаких уроков из этих стычек и потасовок.
- Тише едешь - дальше будешь, - философски ответил Франц юноше, правя лошадьми. - Думаешь, будет лучше, если лошади переломают ноги и нам придется их пристрелить? Ты готов толкать фургон?
Эццио улыбнулся и отрицательно покачал головой, весело барабаня пальцами по прикладу мушкета.
В рассветной дымке начинали весело щебетать птицы, переговариваясь друг с другом затейливыми трелями. Их задорное настроение мигом передалось и фиорентийцу, который принялся насвистывать себе под нос какую-то песенку.
- Скажи, Франц, ты готов поменять свою жизнь? - вдруг спросил он, повернувшись к кучеру.
- Ты о чем? - не понял тот.
- Ну, ты готов забыть эту бродяжью жизнь, осесть в каком-нибудь городе, завести семью, дом, возделывать участок земли?
- Даже не знаю, - задумался Франц, скребя заросший щетиной подбородок.
- А вот я бы нет, - ответил Эццио. - Путешествуешь, смотришь новые города. Если бы так было вечно…
Внезапно повозка резко подскочила так, что разглагольствующий Эццио едва не прикусил язык. Тяжело ударилась о тракт. Колесо заскрипело, а затем повозку перекосило, и раздался противный скрежет. Кучер тут же остановил лошадей и спрыгнул на мостовую, направившись к задней оси. Эццио последовал за ним.
- Что случилось, Франц? - озабоченно спросил он.
- Дело плохо, - ответил тот. - Повозка налетела на большой камень. Ось не выдержала и сломалась, прямо возле колеса.
- И сколько времени займет починка? - раздался раздраженный голос.
Из повозки высунулся седоволосый старик, насупив брови и недовольно уставившись на кучера.
- Так сразу и не скажешь, милорд Валье, - пожал плечами Франц, глядя в маленькие выцветшие глазки старика. - Нужно искать подходящее дерево, тесать новую ось. Да и то, хватит ее до города. Там нужно будет срочно искать кузнеца для починки фургона.
Валье насупился еще сильнее, отчего кустистые седые брови, казалось, превратились в одну сплошную линию, вышел из фургона и, поджав тонкие губы, принялся рассматривать отвалившееся колесо.
- Голову бы тебе оторвать, Франц, - набросился он на кучера. - Посади я на козлы мешок с картошкой - он и то лучше бы управлял лошадьми.
Франц потупил глаза, старательно пряча улыбку. Глава актерской труппы милорд Валье частенько брюзжал. Делал он это, впрочем, больше для порядка, чем от злого умысла. У этого милого старичка было большое, доброе сердце. Но положение заставляло его ворчать на актеров, отчитывая их за тот или иной проступок.
- И куда ты смотрел? - продолжал он, потрясая в воздухе сухонькими, покрытыми пятнами, морщинистыми ручками. - Как можно было не заметить такой камень? Он же с лошадиную голову размером. О, Великий Вигхард, где я успел так тебя прогневить? За что ты посылаешь на мою бедную седую голову такие кары? За что ты наградил слепотой это чучело?
Валье вопрошал Вигхарда так натурально, что даже инквизитор пустил бы скупую слезу и поверил бы в набожность старика. Однако вся труппа прекрасно знала, что старый актер был ярым безбожником и теперь устраивал это представление просто так.
- Теперь я не успею в Руж к ярмарке, - продолжал горестно выть Валье. - Я и актеры не заработаем даже на черствую краюху хлеба. Чем мне кормить своих детей?
Эццио невольно зачурался. Как бы Вигхард не метнул с неба молнию и не испепелил бы начальника труппы за такую наглую ложь.
Из повозки тем временем вынырнул другой парень, точная копия Эццио. Только шрам на верхней губе у него отсутствовал. И нос не был сломан. Парень поправил черные волосы, выбившиеся из перевязанного разноцветной лентой хвоста, и весело уставился на фиорентийца:
- Ты сломал ось, брат? - усмехнулся он. - Так я и знал, что руки у тебя явно выросли не оттуда.
- Как я мог отломить колесо на ходу? - хитро прищурился тот.
- Значит, сломал его силой своих дурных мыслей, - не унимался вышедший из повозки. - Нужно было оставить тебя в подземелье инквизиции.
Братья столкнулись лбами и захохотали как сумасшедшие.
- Лучше идите в лес, да ищите дерево. Иначе и правда, не поспеем к Ярмарке, - пробурчал Валье, недовольно покосившись на орущих братьев. - Нужно срочно починить эту треклятую повозку.