- Я могу определять, что можно есть и пить, а что нельзя, - сказал Вик. - А, кроме того, иногда я вижу то, что скоро произойдет, думаю, это полезное качество в дальней дороге.
- Где у тебя вода? - спросил Майк. - Я хочу умыться.
- В конце подвала бак, вода хоть и ржавая, но почти не радиоактивная, - сказал Вик. - Я ею постоянно пользуюсь.
- Ладно, - сказал Майк, доставая из солдатского рюкзака мыло, зубную щетку и полотенце. - И приготовь что-нибудь поесть, давно не ел ничего горячего.
- Так ты меня возьмешь с собой? - спросил Вик.
- Посмотрим, это мне надо ещё обдумать, - сказал Майк и пошел к баку. Он умылся, попил ржавой воды, от которой в желудке неприятно забурчало.
Когда он вернулся, на ящиках стояла котелок с лапшей и разогретой тушенкой, а Вик продолжал спокойно читать книгу.
- Что читаешь? - спросил Майк.
- Был такой человек Мишель Нострадамус, это его книга, - ответил Вик. - Слышал что-нибудь о нем?
- Кое-что слышал, - усмехнулся Майк. - Я тоже учился в университете, только с последнего курса забрали в армию. Началась война, и все эти книжные премудрости стали никому не нужны.
- И что ты о нем слышал? - спросил Вик.
- То, что он был неплохой врач и лечил чуму, - сказал Майк. - А потом у него поехала крыша, и он написал пророчества, которые до сих пор никто не смог разгадать.
- Так оно и есть, - улыбнулся Вик. - Только почти все, что он написал, исполнилось.
- Что ж он про эту войну ничего не написал? - спросил Майк. - Или никто не смог разгадать его предсказание?
- Об этом он вполне понятно написал, - сказал Вик и прочитал вслух. - "Конец октября двадцать пятого года. И век двадцать первый с тягчайшей войной. Крушители веры своих устыдятся народов. Шах Персии смят египтянской враждой".
- Похоже на правду, - сказал Майк и, взяв ложку, стал есть лапшу. - Только то, что он написал, к нам вообще не имело почти никакого отношения. Так по договору бросили туда пару ракет с ядерным зарядом, и вся война закончилась.
Все началось потом, когда наш добрый сосед решил захватить большой кусок нашей территории, а тогда это была даже не война, а так детские шалости.
- Он написал о начале войны, - сказал Вик. - Все, в конце концов, началось именно с этого.
- Только никто твоему Нострадамусу не поверил, - сказал Майк. - А вот, если бы он написал, что эта война коснется всех, даже тех, кто живет в миллионе километров отсюда, вот тогда бы его послушали.
- А он и это написал, - улыбнулся Вик и прочитал. - "И настанет наивеличайшее бедствие: злые силы сокрушат две трети мира; одна треть сохранится, но никто уже не сможет установить, сколько осталось на свете подлинных хозяев полей и домов".
- Все туманно и непонятно, - сказал Майк. - Ничего тут не написано про Россию и Америку, про Китай и Индию, основных игроков в этой войне. Или он решил, что они и есть эти злые силы?
- Я не знаю, кого он имел в виду, когда говорил о злых силах - сказал Вик. - Но, по- моему мнению, все участники стоили друг друга в этой войне.
- С этим я согласен, - сказал Майк. - Собирайся, если хочешь пойти со мной. Парень ты, я вижу, тихий, безобидный, а вдвоем веселее. Только я ничего не обещаю, мы просто попутчики и идем вместе, и больше ничего…
- Я давно готов, - ответил Вик. - А куда мы идем?
- Тебе-то, какая разница? - усмехнулся Майк. - У тебя выбор совсем небольшой, либо ты остаешься гнить в этих радиоактивных развалинах, или попробуешь добраться до тех мест, где ещё сохранилась хоть какая-то более-менее нормальная жизнь.
- Вот это я и хотел узнать, - сказал Вик. - Где находится эта нормальная жизнь? В Австралии? На Северном полюсе? Может быть, где-нибудь на тихоокеанских островах?
- В Сибири и на дальнем Востоке, там, куда не падали ракеты, - ответил Майк, поднимаясь и забрасывая за плечо автомат. - Я оттуда родом, и туда и направляюсь.
- Понятно, - сказал Вик. - В Сибири я ещё не бывал.
- Вот и посмотришь, - сказал Майк, выходя на улицу.
Он огляделся, было тихо, пусто и сумрачно. Впрочем, сумрачно теперь было всегда. Он уже и сам забыл, какое оно солнце.
Когда началась война, от множества ядерных взрывов вверх поднялись тучи пепла и пыли, и теперь эти тучи висели над землей, не пропуская солнечный свет к земле.
А без солнца было плохо и голодно. Растения почти не росли, зерно сажали, а того, что собирали, было ненамного больше, чем посадили, да и на вкус оно стало совсем другим. Картошка тоже плохо росла, хоть и чуть лучше, чем зерно.
Но когда шли радиоактивные дожди, то приходилось отказываться даже и от этого небогатого урожая.
Но тут уже ничего нельзя было поделать, ядерная война уже случилась, теперь нужно было только выживать.
Впрочем, надо признать, что к радиоактивности как-то уже привыкли, как к неизбежному злу, а вот к постоянному голоду пока не получалось. В его городе тоже было не все так хорошо, как он рассказывал, но в любом случае жить там было лучше, чем здесь.
Вик должно быть ел то, что находил в развалинах магазинов, но все это было очень радиоактивным, и даже было странно, что он все ещё был жив. Может, он действительно умел как-то определять, что есть можно, а что нельзя?
- Кстати, - сказал Майк. - Ты сказал, что ты был студентом, но не сказал, где учился?
- Я учился в Москве, там же и жил, - ответил Вик. - А Москву, ты, наверно, знаешь, первой разбомбили. И не спасла ни самая лучшая в мире противоракетная оборона, ни спутники, ни современная система слежения.
Когда это случилось, я находился в этом городе. Один из сокурсников меня пригласил к себе погостить, благо были каникулы.
- Но здесь тоже были взрывы, - сказал Майк. - Ты точно таким же образом мог умереть и здесь.
- Были и здесь взрывы, - грустно усмехнулся Вик. - Ракета с ядерным зарядом упала на соседний промышленный городок, от него ничего не осталось, только ровная оплавленная площадка с большой ямой посередине.
Люди, те, кто остались в живых после огненной и взрывной волны, побежали отсюда, кто куда мог. А мне, куда было бежать?
Тогда уже было известно о бомбардировках Москвы, о том, что на неё сбросили шесть ядерных бомб.
- Это бомбы сбрасывают, - поправил Майк. - А на Москву упали ракеты, и не шесть, а гораздо больше, просто большую часть сбили на подлете.
- Какая разница? - вздохнул Вик. - Все равно от Москвы остались такие же, как и здесь, радиоактивные развалины, а там жили все мои родственники. Вряд ли кто-то из них остался в живых…
А если бы и остались, то чем они мне могли помочь? Я умирал здесь, они там. Самолеты не летали, поезда не ходили, дороги все разрушены, и никакой связи: ни телефонов, ни радио, ни телевидения…
Так я здесь и остался. Сначала было страшно и очень одиноко, потом я привык.
- Невеселая история, и очень глупая, - покачал головой Майк. - Ты, живя здесь, столько радиации получил, что скоро умрешь от рака, или от какой другой болезни.
- Мы все умрем, рано или поздно, вечно никто жить не будет, - ответил Вик. - А куда бы я ни пошел, везде одно и тоже, ядерные бомбы сыпались по всей стране.
- Не бомбы, а ракеты, - снова поправил Майк. - А как же твой сокурсник? Как получилось, что ты здесь остался один?
- Когда произошел взрыв, мы сидели с ним в кафе, - сказал Вик. - Началась паника, и нас разъединила толпа, с той поры я его больше никогда не видел. Дом, в котором он жил, превратился в груду развалин. До сих пор не знаю, где его семья и он сам, надеюсь, что они не погибли, а сумели куда-то эвакуироваться…
- И тебе надо было отсюда выбираться, - сказал Майк. - В трехстах километрах отсюда есть большой областной город, в нем вполне можно жить. Добрался бы до него, может быть, твоя жизнь стала другой. Побывал бы, как я, на войне…
Удивительно, почему тебя не забрали? Насколько я знаю, в армию брали всех, кто мог держать оружие…
- А меня и забрали, иначе, откуда бы у меня взялась эта форма? - грустно усмехнулся Вик. - Сюда пригнали целый полк солдат и устроили облаву. Всех, кого сумели поймать, увезли. Впрочем, многие и не прятались, решили, что солдаты пришли нас спасать. Я тоже сам вышел к ним, это потом я понял, для чего мы им нужны, и сбежал по дороге.
- Струсил? - спросил Майк.
- Нет, - покачал головой Вик. - Я же тебе сказал, я убивать не могу, мне моя вера не позволяет.
- А кто за тебя нашу родину должен был защищать?
- Вместо родины у нас теперь одни радиоактивные развалины, так что особо и защищать-то нечего, - сказал Вик. - К тому же, обращались с нами, как со скотом, который предназначен для скотобойни.
Сначала, конечно, обещали, что все, кто останется в живых после военных действий, смогут жить в нормальных городах. Но потом я узнал, что всех, кого забрали из близлежащих городов, отправляют в такие места, где шансов уцелеть ни у кого практически не было.
- В принципе ваши власти приняли разумное решение, - сказал Майк. - Все равно большая часть из вас не жильцы, а так хоть послужили бы на благо остальным.
- Да, это было бы правильно, если бы мы были другого вида, или нации, - вздохнул Вик. - А мы такие же, как вы, просто нам не повезло оказаться там, куда упали ракеты. Казарма, в которой мы находились, охранялась, как тюрьма, солдатам был дан приказ в случае, если мы попытаемся её покинуть, стрелять на поражение. Кормили через день, да и еда была ужасной. Когда видишь такую заботу власти, хочется оказаться от неё подальше. Так что можешь считать, что я струсил.