Содержание:
Глава 1 1
Глава 2 2
Глава 3 4
Глава 4 5
Глава 5 7
Глава 6 9
Глава 7 10
Глава 8 12
Глава 9 14
Глава 10 15
Глава 11 17
Глава 12 18
Глава 13 20
Глава 14 22
Глава 15 23
Глава 16 25
Глава 17 26
Глава 18 28
Глава 19 29
Глава 20 31
Глава 21 33
Глава 22 34
Глава 23 36
Глава 24 37
Глава 25 39
Глава 26 40
Глава 27 42
Эпилог 43
Райские птички
Глава 1
В июле светает около пяти часов утра. Ночные ангелы–живописцы торопливо складывают в ящички чёрные, синие и лиловые краски, а утренние, лениво потягиваясь и зевая, встают к мольбертам. У них другая палитра - живая и горящая. На заре океан становится червонно–золотым, а скалы розовеют прозрачно и тонко, словно выточенные из розового кварца.
Джереми легко столкнул лодку в воду - мелкие, теплые волны ластились к бортам.
Океан и небо отражаются друг в друге. Горизонт мягко закругляется, создавая странную оптическую иллюзию, будто мир - очень маленький шар, который можно обойти всего за пару дней. Но Джереми знает - это не так. На синих просторах очень легко затеряться, особенно если настроение водной стихии вдруг переменится. Он видел океан разным - мирным и приветливым, как в это раннее утро, и злобным, с яростным воем кидающим волны на галечный пляж.
Чего только не оставляет буря на берегу: обломки пенопласта, из которых можно вырезать фигурки, просоленные башмаки, пряжки, зеленоватые от морской воды монеты, жестянки и пластмассовые цветы. Однажды вынесло нечто похожее на пустой черепаховый панцирь, на внутренней стороне которого были накарябаны слова на неизвестном языке. Джереми тщательно изучал эти артефакты и прятал в кустах, а иногда - если попадалось что–то красивое - дарил Вилине.
Как светились её глаза - прозрачнее моря - когда она тонкими, словно вырезанными из бумаги пальцами притрагивалась к вещице, и какой медовый румянец разливался по бледным щекам! И как теплело на душе, когда она радовалась подаркам:
- Спасибо, Колючка. Откуда ты их только достаёшь, эти штуковины?
Джереми со вздохом оставил вёсла, улёгся на дно лодки и уставился в перевёрнутое небо. Розоватая дымка таяла, уступая место светло–голубому ровному сиянию - точь–в–точь как глаза у Вилины.
Да, ей уже двадцать один, и она скоро выйдет замуж. А ему жениться рано - в шестнадцать лет по законам Эколы не женятся.
Говорят, что любовь - это всего–навсего химический процесс. Иногда он возникает спонтанно, но чаще инициируется искусственно. Так им объяснили в школе и показали на диаграммах, что и откуда берётся и куда девается. Зачем доверять природе то, что - гораздо эффективнее - можно распланировать самим?
И всё–таки… Если ты сидишь на уроке и думаешь, какое платье она сегодня надела или сколько косичек заплела - одну или две, а может, распустила волосы - разве это не любовь? Если ты смолишь лодку, выходишь в океан, ловишь рыбу или собираешь моллюсков на берегу и думаешь о ней - разве это не любовь?
Волны сочувственно шептались, качая маленькое суденышко. Джереми, задумался и не заметил, как заснул. А когда проснулся - лодку уже порядком отнесло от берега.
- Черт! Попадет теперь от Хорька, - прошептал он сердито, глядя из–под руки на сияющее солнце, и начал грести к берегу.
Он еще тащил лодку из воды, а его уже разыскивали.
- Джееееее! - Хайли возбуждённо махал руками, торопясь и увязая в гальке.
Джереми снял наушники.
- Чего?
Тотчас его окутала музыка, наползающая со стороны Эколы. Сладкая и рассыпчатая, как вчерашний кекс. Джереми поморщился. Сквозь музыкальную пелену резкими всплесками пробивались одинокие крики чаек.
Хайли худ и чёрен, в джинсовых шортах и по пояс гол, а в его тугих кудряшках пузырится солнце.
- Так ты в наушниках! А я распинаюсь тут зазря. Что слушаешь?
- Тишину.
Приятель покосился на него недоверчиво.
- А я соул–рэп. Но одним ухом. А то так отключишься с концами и проворонишь всё на свете.
- Тишину нельзя слушать одним ухом, - сказал Джереми.
Если ты болтаешь со своим лучшим другом, пытаешься сквозь назойливый самодельный хит разобрать шелест волн, а думаешь, в каком она сегодня настроении - разве это не любовь?
Хайли переминался с ноги на ногу. Его плечи антрацитно блестели, словно намазанные маслом.
- Потом будешь тишину слушать. Пошли, тебя Хорёк к себе требует.
- И как он только замечает, кто пришел, а кто - нет? Ну, пропустил я эту медитацию, ну и что? Мир из–за этого перевернулся?
Хорьком в Эколе звали школьного психолога. Не из–за фамилии Фреттхен - вряд ли кто–то знал, как она переводится с немецкого. А потому, что зубы у него выдавались вперёд, как у грызуна. Впрочем, Хорёк был парнем добродушным. Тощий, рыжеватый и лысоватый, он любил поболтать с вверенными его попечению подростками. Каждый день вызывал в свой кабинет то одного, то другого, а иногда и по нескольку человек сразу, и вел пространные беседы "за жизнь", или предлагал ответить на пару ничего не значащих вопросов, или придумать рассказ по картинке. Последнее называлось ассоциативным тестом и казалось Джереми особенно бессмысленным.
Страстью Хорька была кулинария. Проявлялась она приступами - рыбный приступ, вегетарианский, сырно–молочный, кофейно–шоколадный или экзотический. На экзотику Фреттхена, к счастью, тянуло не часто, а когда такое случалось, он ползал по скалам, выковыривая из щелей в камнях жуков, ловил кузнечиков и выискивал на пустыре за рабочим посёлком какие–то специальные травы. Получалось необычно и вкусно - если не задумываться об ингредиентах. Редкие смельчаки отваживались попробовать, но кто соглашался - не раскаивались.
За шоколадные и молочные фантазии Хорька уважала вся Экола. Таких тортов и коктейлей не подавали ни в одном из местных баров и кафе. Увы, но рецептами он не делился ни с кем, утверждая, что нет их вовсе, рецептов, а только интуиция и вдохновение.
Рыбные приступы сблизили Хорька с Джереми. В школе - а кабинет Фреттхена располагался на первом этаже школьного здания - они почти не общались. Иногда при встрече кивнут друг другу - и всё. Психологические сеансы, даже если это были разговоры о жизни, протекали официально. И Фреттхен, и Джереми - оба понимали, что в такие моменты психолог Эколы представлял не себя, а некую систему.
И только на пустынном берегу, среди разложенных рыбацких сетей, водорослей, рыбёшек, мидий и крабов - Хорёк становился самим собой. Джереми охотно делился с ним уловом. Расхаживая босиком по пляжу и отгоняя крикливых чаек, они перебирали добычу и разговаривали о том, о чём никогда не решились бы поговорить в пыльной тишине кабинета.
- Расслабься, - Хайли хлопнул друга по плечу и подмигнул, - утреннюю медитацию отменили.
- В честь чего это? - недоверчиво покосился на друга Джереми. - А зачем он тогда меня вызывает?
- Какой–то супервайзер прибыл. В честь него и отменили. Зато всех по очереди тягают в кабинет к Хорьку, и они вдвоём с этим мужиком ведут перекрёстный допрос.
- Не было печали!
- Да ладно, никто еще от болтовни не умер, - Хайли ловко сплюнул и почесал одной босой ступней другую. - Я уже был у них, и Боб тоже.
- Что за мужик то хоть?
- С виду - мелкий, невзрачный и одет просто - чёрная рубаха, белые штаны, - пожал плечами Хайли, - а Хорёк перед ним на задних лапах скачет. В костюм вырядился и галстук нацепил - видать важная птица, гость этот. А этот, мелкий, улыбается вежливо, а глазами так и сверлит, так и сверлит. И вопросы задает. Ну, пошли? Сам увидишь!
Джереми нехотя поплёлся за другом. За пляжем начинался "детский городок" - спальные корпуса в разводах граффити, газоны, клумбы, скамейки, игровые площадки. А дальше - стадион. За стадионом двухэтажное здание школы с парадным входом и садом со скульптурами и фонтанчиками.
- Какие вопросы хоть задают? - допытывался Джереми.
- Да всякие!
Теперь Хайли приходилось перекрикивать уличный шум. Музыка лилась отовсюду - из открытых окон и репродукторов, развешанных на каждом углу, выплёскивались тонны мелодических помоев. Работница в синем халате и белой косынке, стоя на коленях, мыла щёткой тротуар. Джереми щурился на резкий свет, отражённый распахнутыми настежь окнами.
- Что нравится, да что не нравится… он меня спрашивает - кем хочешь стать? А я ему, прикинь, - уборщиком! Не хочу, говорю, чтобы за мной убирали другие!
По черепичной крыше корпуса ползли два работника, соскребая жестяными совками птичий помет. Из репродукторов неслось во всю мощь:
"Белка - в дупле,
Птичка - в гнезде,
Ну а мы на воле!
В родной стране - Эколе!"
- Не хочу, мол, быть как те чайки, что засрали всю Эколу.
- Какой тупой текст! - раздражённо заметил Джереми. - Кто только их сочиняет?