Если бы не Григорий и еще пара более не менее психически адекватных пациентов, санитарам пришлось бы вдвоем справляться с тридцатью-сорока безумными людьми. Больница не могла себе позволить содержать полноценный штат обслуживающего персонала. Банально не хватало денег. Ночью, когда уходили врачи, медсестры, кухарки и уборщицы, санитары оставались вдвоем. Дежурного врача, который закрывался в кабинете и спал всю ночь, в расчет можно было не брать. Гриша, ставший пациентом заведения на семнадцатом году жизни, безвылазно провел в стенах психушки четырнадцать долгих лет. По мнению Ильи, Григорий был более нормальным человеком, чем многие из тех, которые гуляли на свободе. Случались и у него приступы агрессии, но в этих стенах любой человек со временем звереет. Причиной длительного заточения Гриши являлась его мать, которая не хотела поручиться за сына. Ходили слухи, что она платила главврачу клиники за необходимое ей медицинское заключение о психическом здоровье сына. Постепенно Григорий стал внештатным санитаром. За это ему полагалась пачка "Кэмела" в день, пачка грузинского чая, питание для обслуживающего персонала и порнографические журналы. Высокий, жилистый, похожий на Дольфа Лундгрена в молодости, Гриша одним своим видом внушал опасение. Кроме того, как старожил двенадцатого отделения, он пользовался неоспоримым авторитетом среди пациентов больницы. Одетый в зеленую, военного покроя куртку и лихо заломленный черный женский берет, Григорий вывел пациентов надзорной палаты в маленький кирпичный дворик. Потом показались остальные больные, ведомые напарником Ильи. Санитар, с внешностью уроженца юга, закрыл за собой железную дверь вставной ручкой-ключом и уселся в пластиковое барное кресло возле входа. Суточная смена Ильи началась.
* * *
Посередине глухого дворика влагой сочился водопроводный кран, возле источника выстроилась маленькая очередь. В кирпичном углу пугающе вонял туалет с хлипкой, светящейся зазорами деревянной дверью, возле которой спорили за первенство посидеть в кабинке трое пациентов. Остальные, мочились на выщербленную за годы издевательства стену. Пациенты были одеты в ту одежду, в которой их забрали с улицы. Некоторых родственники переодели в спортивные костюмы и домашние тапочки. На старых пляжных топчанах, расположились вечно уставшие шизофреники - от разбавленного в крови аминазина и галоперидола любое движение для них превращалось в пытку. Дальше, небольшой кучкой, собрались уголовники. Они вели себя тихо - в их же интересах было находиться под психиатрическим наблюдением как можно дольше. Многие из больных наворачивали неправильные круги по периметру двора, кто бодро, разминаясь, а другие устало, еле волоча ноги и невидяще глядя в потрескавшийся асфальт. Илья с напарником курили возле входных дверей, наблюдая за порядком. Илья следил за своими пациентами с надзорной палаты, а его напарник Артем за всеми остальными.
- К тебе прибыл один новенький, - утвердительно сказал Артем.
- Двое, - ответил Илья.
- Вон тот, - кивнул головой Артем на деревянные топчаны, - тот, что с Гришей базарит.
- И что?
- Я знаю, что ты любишь их беседы слушать, Ленина там, Попа с Философом.
Илья промолчал.
- Так вот, - Артем повернул свою носатую физиономию и внимательно посмотрел на Илью черными глазами, - я знаю этого Матвея. Как раз перед твоим приходом его выпустили. - Артем достал дешевые сигареты из кармана и подкурил. - Не слушай его и не разговаривай.
- Чего это? - удивился Илья.
- Затянет он тебя своими разговорами - сам психом станешь. Парень без башни вообще, у него голоса в голове, шизик в общем. Знаешь, что он главному сказал?
Илья с интересом повернулся к напарнику. Артем скривил физиономию, как будто ему больно говорить:
- Иисус Христос тоже голос Бога слышал и с Дьяволом общался. Вы Иисуса тоже шизофреником считаете?
- Лихо, - сказал Илья, - а что главный?
- Главный разорался и выгнал этого Матвея из кабинета. Потом сам с работы уехал. - Артем зло сплюнул в сторону. - Нехороший он человек, этот Матвей. Не слушай его.
Илья начал переваривать информацию. Ему хотелось достать диктофон, и записать все дословно, пока свежо в памяти, но он не решился сделать это при Артеме. Илья представлял, насколько достал Матвей своим вопросом главврача. Боголюбов Александр Владимирович был известен как очень набожный человек. Взгляд Ильи начал бесцельно блуждать по двору и наткнулся на Попа. Высокий, крупный мужчина с окладистой бородой до пояса держал в руках Библию в черном кожаном переплете и, глядя в тучное небо, тихо молился.
Андрей Прокопьевич действительно был когда-то церковнослужителем. Очутился в дурдоме он из-за желания поведать людям истину. Поп, Андрей Прокопьевич, стал проповедовать не по басням из методичек, разработанных православной церковью, а по откровениям апостолов. И начал выдавать цитаты из Нового завета, от которых миряне приходили в тихий ужас. Поп открывал Библию и зачитывал прихожанам:
- От Матфея! И говорит им Иисус: идите за мною, и Я сделаю вас ловцами человеков.
И всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестёр, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную;
Кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет её; а кто потеряет душу свою ради меня, тот обретёт её;
Ученики Его сказали: так кто же может спастись?
А Иисус воззрев сказал им: человекам это не возможно, Богу же всё возможно.
Поп приводил еще много изречений из Святого Писания, от которых у прихожан начинали шевелиться волосы на голове. Не забыл Андрей Прокопьевич напомнить и о последних минутах жизни Иисуса, распятого на кресте:
- А около девятого часа возопил Иисус громким голосом: Боже Мой! Боже Мой! Для чего ты Меня оставил?
На вторую проповедь пришли представители церкви с инспекцией. Они терпеливо выслушали все до конца, а потом настоятельно предложили Андрею Прокопьевичу удалиться в монастырь. Поп сбежал на третий день и начал проповедовать в парках города, где и был задержан сотрудниками полиции, а потом препровожден в психиатрическую лечебницу.
Илья дождался, когда тихая молитва закончится и подошел к Попу.
- Андрей Прокопьевич, можно задать вам вопрос? - Илья незаметно нажал на кнопку диктофона, лежащего в кармане медицинского халата.
- Спрашивай, Илья, - пробасил Поп.
- Вот шизофреники слышат голоса, но ведь Иисус тоже слышал голос Бога. Как вы это объясните?
- Понимаешь, Илья, - Поп сложил руки с Библией на раздувающем спортивный костюм плотном животе. - Вы, психиатры, ничего не смыслите в той лживой науке, которую сами придумали каких-то сто лет назад. Медицине, философии, математике и астрономии десятки тысяч лет. А психологии всего сто. Почему? - Александр Прокопьевич поднял густую бровь и продолжил. - Потому, что не было в ней надобности. И сейчас нет. Иисусу говорил Всевышний законы, а этим, - Поп обвел взором дворик, - шепчут на уши бесы. Раньше таких людей называли душевнобольными. А вы, психиатры, - Поп усмехнулся. - Душу хотите уколами и таблетками вылечить.
- Если знание приносит боль, то в незнании - угроза. В неприятии явного заключается громадный риск, - не понятно к чему с топчана сказал пожилой мужчина с худым, благородным лицом, обрамленным испанской бородкой.
- Истинно так, Философ, - подтвердил Александр Прокопьевич.
Илья мысленно запутался во фразе Философа и выкинул ее из головы, решив разобраться с ней дома. Он выключил диктофон и вернулся к Артему.
Илье нравился Философ. Всегда спокойный, уравновешенный человек, опрятный и культурный, насколько это было возможно в этих стенах. Вот только его фразы мало кому были понятны. Философ, как он говорил, мыслит не на русском или каком-либо другом языке, а общими межгалактическими мыслеобразами. В связи с этим, ему было тяжело выразить весь безграничный, но идеально точный смысл - не хватало в языках слов, а в душах понятий. Он считал, что мир - отражение сознания бога, созданного Всевышним. Этот иррациональный в своих поступках бог - сумасшедший, несущий хаос и разрушение. А Всевышний бог - добрый и мудрый, вмешивается в мир через свои воплощения на земле, чтобы сделать мир разумным. Философ определяет Бога как плазмата, энергетическую форму живой информации. Человек же - гомоплазмат, образованный симбиозом плазмата бога и человеческого существа. Философ верит в бессмертие человека. Для этого только надо создать электронный мозг из микросхем, которым будет управлять бессмертная душа. Илье казалось, что Философ набрался этой мудрости из множества фантастических книг, которые ему таскала в больницу невыразительная, серенькая как мышка, пожилая женщина.