- Мир праху его, - пробормотал я, выруливая на проспект, и скрипнул зубами, ощутив режущую боль в левом локте. Задумавший сыграть в камикадзе мерзавец успел-таки приласкать меня обрезком водопроводной трубы. Вот ведь интересно, про трубу вспомнил, а больше - ничего. Что стало с хозяйкой "Ауди", куда делись чернявый с рябым, как мы тащили Вадю к машине, и когда там появилась Яна? Хотя вру, про Яну помню: она бежала следом за мной. Я еще хотел ее обругать, чтобы не путалась под ногами, да не успел.
- Как там Вадя? - спросил я, когда впереди показался Каменноостровский мост.
Нет, ребята, я не гордый.
Не заглядывая вдаль,
Так скажу: зачем мне орден?
Я согласен на медаль…
- пробормотал Вадя слабым голосом.
- Кретин! - прошипела Яна. - Останови, я сяду вперед.
- Посмотри, что с Вадей. Откуда столько крови? - Я притормозил, оглядывая мост. Светящихся шаров на нем не было. Прохожих - тоже. - Хотел бы я знать, почему они этот мост не уничтожили?
- Хотела бы я знать, зачем они вообще сюда явились!
- Уй! Больно! А-а-а! - захныкал Вадя, страдальчески морщась и размазывая по лицу кровь, сочащуюся из раны на голове. - Анальгинчику бы мне, а, ребята?
- Кроме головы все в порядке? - спросил я, видя, что толку от Яны никакого.
- Бок печет, и в ушах звенит.
- Худо дело. Надо бы тебя в травмпункт или в больницу завезти…
- Добить надо. Чтобы не мучился. И не высовывался, когда не просят, - процедила сквозь зубы Яна. - Тоже мне, последний герой! Хоть бы кулаками работать научился, прежде чем в драку лезть!
Мне не дорог твой подарок,
Дорога твоя любовь,
- продекламировал Вадя и затих, внезапно обмякнув, как проколотая камера.
Мы вынеслись на Ушаковский мост, и тут меня осенило.
- Где, говоришь, находится хоромина твоей подруги?
- В Гришкино. Южнее Тосно. Если выберемся на КАД, за час доедем.
- Есть предложение получше. Рванем по Торжковской до Энгельса, оттуда до Осиновой Рощи и по Приозерскому шоссе до Верболова. Там у Вовки Белоброва дача. Хороминой я бы ее не назвал, зато соседи - врачи. Престарелая супружеская пара, круглый год на даче живут. К ним весь поселок лечиться ходит.
- Верболово так Верболово, - согласилась Яна и глубокомысленно добавила: - "Не от себя ль бежите, в гору идущие?"
- Чего?
- Ницше, - пояснила непостижимая дочка Клавдии Парфеновны.
Вадя жалобно застонал, и я прибавил газа.
2
Я покрутил верньер, и сквозь шорохи и свист прорезался голос дикторши:
"…упные города подверглись нападению пришельцев. Попытки правительства связаться с командующим силами вторжения и вступить с ним в переговоры не принесли результатов. По сообщениям, поступающим из Вашингтона, Пекина, Дели и других столиц, усилия, приложенные иностранными правительствами для вступления в контакт с пришельцами, тоже не увенчались успехом. Не теряя надежды решить конфликт путем мирных переговоров, правительство России объявило всеобщую мобилизацию и принимает экстренные меры для защиты приморских городов. В подвергшихся нападению городах нарастает сопротивление захватчикам. Вот что рассказал наш корреспондент из Санкт-Петербурга…"
- Выключи ты эту шарманку! Сколько можно одни и те же благоглупости слушать! - раздраженно сказала Яна, швыряя на стол бездействующий мобильник. - Пошли лучше ружье поищем. Сдается мне, оно пригодится нам в самое ближайшее время.
- Интересно, почему они не глушат передачи наших радиостанций? - умирающим голосом спросил Вадя, превратившийся после посещения нами четы Немировых в некое подобие мумии.
Голова и грудь его были забинтованы, а бледное лицо искажала страдальческая гримаса. Из-за сотрясения мозга ему был прописан постельный режим, а из-за сломанных или треснувших ребер он не мог лежать и пребывал в странном полусидячем положении.
- Я бы на месте пришельцев прежде всего лишил нас возможности переговариваться.
- Они и пытаются, да не очень выходит.
Сказал я это исключительно для поддержания беседы, поскольку, будучи гуманитарием, все же понимал: у фишфрогов имеются средства для глушения наших радиотрансляционных центров. Вчера, например, эфир был заполнен сплошным гулом, даже после того, как исчезло парализующее излучение. Да и сегодня передачи несколько раз обрывались на полуслове, но у меня создалось впечатление, что пришельцы не глушили их сознательно. По-видимому, это был побочный эффект каких-то других действий фишфрогов.
- Не глушат, потому что не придают нашей болтовне значения. Собака лает - караван идет. После того как отрубили электричество, наступление информационного вакуума неизбежно. Вопрос лишь в том, как скоро у нас сядут батарейки, - сумрачно сообщила Яна.
- Я имел в виду обмен информацией, между правительствами и различными частями страны, а не сводки новостей и рассуждения профессоров о природе фишфрогов, - пояснил Вадя, но Яна досадливо отмахнулась от него:
- Какой смысл ломать голову над тем, что мы не в состоянии понять? Прежде всего нам надо позаботиться о том, как выжить. И будь проклят козел, сказавший:
Блажен, кто посетил сей мир
В его минуты роковые!
- По-моему, это сказал Пушкин.
Яна метнула на Вадю гневный взгляд, и я в который уже раз подумал, что характер у нее на редкость говнистый. Не повезло мне с компаньонами: у Вади гипертрофированная совестливость, а Яна способна на солнце отыскать пятна и, что еще хуже, получить от этого удовольствие.
- Чего ты злишься-то на весь свет? Мы переживаем эпохальное событие - Контакт с инопланетным разумом! Нам, можно сказать, сказочно повезло - такого в истории человечества еще не бывало!
- Боже, спаси меня от дураков, а уж от умных я уберегусь сама! - изрекла, оборачиваясь ко мне, Яна, Явно перефразируя. Наполеона. - Глупее ничего сказать не мог?
- Создается впечатление, что мы досаждаем тебе больше фишфрогов, - вяло заметил Вадя, закрывая глаза - после сделанных Александром Николаевичем уколов он просыпался только для того, чтобы попить и пописать.
- Они - инопланетяне, им положено творить несообразности. А вы… - Яна замолкла и чуть погодя процитировала:
Я сам для себя непосильная ноша, вы мне тяжелы и подавно.
- Это еще что за бред? - спросил я, чувствуя, что умничанье этой девицы начинает задевать меня за живое. К тому же левая рука отчаянно ныла и чесалась, несмотря на мазь и повязку.
- Фридрих Ницше. "Песни Заратустры". Не читал? А может, и не слыхал? По знакомству, что ли, журналистом заделался? Или потому, что ни на что, кроме перевирания фактов, не гож и даже мобильники продавать не способен?
"Вот гадина!" - подумал я и, вытаскивая из пачки последнюю сигарету, сказал:
- Тебе, прелесть моя, не Ницше надо было читать, а Шопенгауэра. Писавшего, что "ближайший путь к счастью - веселое настроение, ибо это прекрасное свойство немедленно вознаграждает само себя. Кто весел, тот постоянно имеет причину быть таким - именно в том, что он весел. Ничто не может в такой мере, как это свойство, заменить всякое другое благо, между тем как само оно ничем заменено быть не может".
- Не так туп, как порой кажется! - Яна с ухмылкой уставила на меня черные жерла глаз, и я пожалел, что оказался на даче Вовки Белоброва именно с ней, а не с какой-нибудь продавщицей фруктов или фломастеров. Вот ведь паскудная девчонка! Начиталась всякой дряни и выпендривается, как муха на спидометре!
- Скажешь еще что-нибудь умное, или пойдем наконец искать ружье, о "котором так долго говорили большевики"?
Разумеется, я многое мог бы сказать этой соплячке. Сказать, например, что Клавдия Парфеновна купила ей место студентки, но не смогла купить и капли мозгов. Что она дурно воспитана, и ее навязчивая идея о необходимости отыскать охотничье ружье Вовкиного отца - о котором я же ей и сказал! - выглядит смешной на фоне всемирного катаклизма, свидетелями которого нам довелось стать. Что мародеры, которых она так боится, будут орудовать в Питере, а не в Верболове, где народу сейчас раз, два - и обчелся. Что со старшими надобно вести себя вежливо и за откровенное хамство недолго схлопотать по мордасам. Что, коль скоро ее не устраивает наше с Вадей общество, она может катиться на все четыре стороны - скатертью дорога! Но говорить всего этого не следовало по той причине, что я рассчитывал воспользоваться ее даром предвидения и понять, "что день грядущий нам готовит". Каким бы мерзким характером Яна ни обладала, она могла послужить инструментом, позволяющим заглянуть в будущее и таким образом понять происходящее. С ее помощью я хотел постичь, что происходит на Земле, и был бы круглым дураком, дав волю обуявшим меня чувствам.
- Пошли искать ружье, - сказал я. - Может, отыщем еще что-нибудь полезное, помимо варенья и картошки.