* * *
Я человек легкий, покладистый и быстро схожусь с людьми. Но есть индивидуумы, общение с которыми не доставляет мне ни малейшего удовольствия. Яна относится именно к ним. Ей около двадцати - то есть на шесть-семь лет меньше, чем мне, - и на окружающих она взирает с необъяснимым высокомерием и нелюбовью. Те, разумеется, платят ей той же монетой. Яну, насколько я понял, с трудом переносит даже Клавдия Парфеновна. Во всяком случае, живут они раздельно, и бывает она у матери нечасто.
Впервые я увидел ее примерно год назад, беззастенчиво тискавшейся с каким-то прыщавым молодым человеком на кухне госпожи Илпатовой. Второй раз мы встретились на лестничной площадке - я шел к лифту, она из него выходила и едва удостоила меня кивком. Вот счастье-то привалило!
От Клавдии Парфеновны, несмотря на грозный вид, любившей поболтать со мной о том о сем за чашкой кофе, я знал, что дочь ее учится то ли на вечернем, то ли на заочном отделении какого-то гуманитарного института и, вероятно в порядке самоутверждения, работает продавщицей в секс-шопе. Я не ханжа, но в данном случае разделяю мнение госпожи Илпатовой, что в стольном Питере неглупая девица в возрасте Яны и с ее внешностью, могла бы найти местечко поприличнее.
Говоря так, я не имею в виду, что Яна - писаная красавица. Просто при нынешнем обилии всевозможной косметики только ленивица или непряха-неткаха не в состоянии сотворить себе приличное личико. Особенно если учесть, что волосы у Яны густые, черные, блестящие, и отрастила она их чуть не до пупка. Вот только заплетает почему-то в старомодную толстую косу. Что же касается фигуры, то с этим у Яны все в порядке: грудастая, бедрастая, при этом не перекормленная - талия на месте, роста среднего и если бы носила не рубашки и джинсы, а топик и короткую юбку-стрейтч, так была бы и вовсе ничего. Хотя и не в моем вкусе…
- Стало быть, о конце света уже объявлено? - уточнил Вадя, преображаясь на глазах, и с чувством пропел:
Наверх вы, товарищи! Все по местам! Последний парад наступает. Врагу не сдается наш гордый "Варяг", Пощады никто не желает.
Вадя хорошо поет и не упускает случая продемонстрировать свои вокальные данные перед девицами всех возрастных групп, окрасов и пород. Обычно он пользуется успехом у женщин, и Яна, хотя и дернув презрительно уголком рта, повторила:
- Заходите. Я пока чайник поставлю.
Я вознамерился отказаться, сказав, что, раз Клавдии Парфеновны нет дома, проходить нам незачем, но Вадя толкнул меня локтем в бок и вдвинулся в прихожую.
Пока я запирал дверь и искал гостевые тапки, проникший на кухню Вадя успел представиться и начал, по своему обыкновению, трепаться. Какой теплый выдался май, какой чудесный вид на залив открывается из окна, как он любит "Nescafe" и какая у Яны восхитительная коса.
- Это же не коса - это верная смерть мужчинам! - соловьем заливался Вадя. А Яна, слушая его, расставляла на столе изящные кофейные чашечки из костяного фарфора, вазочки с печеньями и вареньями, мармеладом и арахисом в шоколаде, загадочно улыбалась, поощрительно кивала и бросала на Вадю томные, многообещающие взоры.
Удивительное дело! Стоило Ваде появиться в компании, и девицы начинали тихо таять и млеть, а уж когда он открывал рот, самые отъявленные стервы превращались в кротких голубиц. И это при том, что Вадя отнюдь не похож на Шварценеггера, Ди Каприо или Ван Дамма - чуть выше среднего, в меру упитан, одевается как придется, и лицо… Ну нет у него в лице ничего примечательного! В толпе не выделяется - мужик как мужик - без усов, бороды, орлиного носа и стального взгляда. Вот чего у него не отнимешь - так это неизменно хорошего настроения и обаятельной улыбки, которая появляется, если поблизости есть хоть одна женщина чуть покраше крокодила.
Почувствовав себя лишним, я с радостью бы ретировался и подождал Вадю в "Девятке", но меня интересовал один вопрос, который я с ходу и задал, переступив порог кухни:
- Почему Клавдия Парфеновна нас не дождалась? Разве мой шеф не договорился с ней о встрече?
- Кладите кофе и сахар по вкусу, - глядя мимо меня, сказала Яна. - Мама ждала до последней возможности, а потом уехала на вокзал. Сказала, что хочет встретить конец света в хорошей компании и, желательно, подальше от одного из эпицентров. Кстати, она звонила вам с конца апреля. А сегодня, если не ушибаюсь, четырнадцатое мая.
- Праздники, - сказал я, хотя это и без того было понятно. - Могла передать на словах, если у нее было важное сообщение.
- О таких, вещах не говорят по телефону. Да и поздно теперь рассуждать. Пейте кофе, скоро нам предстоит увидеть любопытное зрелище.
- Что за зрелище? И о каком конце света ты говоришь? - поинтересовался Вадя, успевший перейти с Яной на "ты".
- Вторжение инопланетян, - сказала Яна будничным голосом. - Полезут со своих баз, которые устроили на морском дне. Начнут захватывать приморские города. Сначала большие, потом маленькие.
- Аг-га… - булькнул Вадя, едва не захлебнувшись кофе.
- Прямо щас и полезут? - спросил я, всматриваясь в спокойное и даже какое-то равнодушное лицо Яны.
- В пределах получаса, судя по положению солнца, - сказала девушка, невозмутимо прихлебывая кофе. - Попробуйте рогалики, свежие. Если выживем, не скоро таких отведать удастся.
- А ты почему не уехала с Клавдией Парфеновной? - спросил я, глядя на два лежащих на подоконнике монокуляра, составлявших, по-видимому, недавно один бинокль. Рядом с монокулярами лежала отвертка и пара винтиков.
- Вас ждала, - ответила Яна, вызывающе глядя мне в глаза. - Устраивает?
- Вы что же это, серьезно? Про конец света? - Вадя посмотрел на Яну, потом на меня. - Что за глупые шутки?
- Шутки кончились, - пробормотала Яна, вставая из-за стола, и уставилась в окно.
Я проглотил остатки кофе и тоже подошел к окну.
- Бросьте, ребята, дурить! - обиделся Вадя. - Я же не лох какой, чтобы передо мной комедь ломать!
- Ну вот, началось, - сказала Яна.
Я не увидел за окном ничего нового: затянутое пеленой облаков небо, серую гладь залива, несколько идущих вдалеке кораблей, мост через Смоленку. Недоверчиво покосился на девушку и внезапно ощутил странную вибрацию.
- Что это за свист? - растерянно спросил Вадя и мгновением позже добавил - Это дом трясется, или у меня от ваших бредней глюки начались?
Ответить я не успел, потому что в этот момент со стороны залива донеслась серия негромких хлопков, и из воды вылетело несколько ослепительно белых дисков, устремившихся в сторону Питера. Один из них с визгом пронесся над нашими головами, стекла в оконных рамах зазвенели, а Яна, схватив меня за рукав, уже тыкала пальцем в сторону Смоленки.
Сметя мост Кораблестроителей, вереница шаров, сиявших словно огромные электрические лампочки, катилась по бурой поверхности воды в сторону метро. Вот один из них подпрыгнул - или, лучше сказать, взмыл в воздух? - прокатился по улице в сторону ближайшего к заливу высотного дома и лопнул. Совсем как мыльный пузырь, с той лишь разницей, что на его месте осталось полсотни серо-зеленых комков, на глазах трансформировавшихся в странных человекоподобных тварей.
Оцепенев от неожиданности, я пялился на непонятную суету диковинных существ, показавшихся мне в первое мгновение карикатурой на людей. Оказавшийся за моей спиной Вадя дышал шумно и прерывисто, как умаявшийся бульдог. Покосившись в его сторону, Яна взяла с подоконника половинку бинокля и поднесла к глазам. Машинально я последовал ее примеру, продолжая ощущать вибрации, пронизывавшие, казалось, не только дом, но и воздух, и все окружавшее нас пространство.
Они затихали и нарастали вместе с негромким отчетливым свистом, от которого по всему телу разливалась противная слабость. Но стоило мне поднести монокуляр к глазу, как я забыл и о странном свисте, и о вибрации, пораженный омерзительным видом пришельцев из моря. Омерзительным и ужасным - других определений мне в голову не приходило. Возникшие из сияющего шара твари производили впечатление чудовищной помеси людей, рыб, жаб и змей.
Зеленовато-серые или буро-зеленые, с белесыми животами, они не носили одежду; на блестящей и скользкой, словно покрытой слизью коже резко выделялись мясистые утолщения, напоминавшие спинные плавники акул или дельфинов; часть тварей была покрыта чешуей, кожа других была складчатой. Вероятно, пришельцы принадлежали к разным видам: головы одних пучеглазых существ походили на рыбьи - на шеях пульсировали жабры, а длинные кисти и ступни были перепончатыми. У других головы смахивали на морды ящериц или змей, и двигались эти твари прыгающей, подскакивающей походкой, кто на двух, кто на четырех ногах. Мне показалось, что у некоторых вместо ртов были клювы, как у попугаев, а руки иных напоминали щупальца, но даже при помощи монокуляра я не мог разглядеть их как следует на таком расстоянии. Тем более что часть амфибий устремилась в глубину квартала, а десятка полтора скрылись в облюбованном ими доме.
- Боже, что за мерзость! - потрясение пробормотал Вадя, когда последний из пришельцев скрылся из виду. - Что ж это за напасть такая? Куда Иерониму Босху до этих монстров!
- Дети Ктулху вышли из вод, чтобы собрать свою жатву! - прошептала Яна, наводя монокуляр на Смолевку, по которой в глубь Васильевского острова катилась новая партия серебристых шаров. - Ну вот, мы посмотрели на начало вторжения, теперь надо убираться отсюда подобру-поздорову.
- Так ты знала, что эти твари нападут на город?
- Знала, - эхом повторила Яна. - Надо убираться подальше от залива.
- Надо, - согласился я, не двигаясь с места. Сковавшее меня оцепенение не проходило, и я как-то отстраненно подумал, что, оказывается, акинезия, охватывающая птиц и мышей при виде змеи, - вовсе не гипербола и не метафора.