В холодильнике стояла картонка с шестью баночками колы. Хендрикус снова гавкнул, негромко и глухо, словно из закрытого шкафа.
- Будешь колу?
- Замечательно.
Брам подал ему баночку и взял еще одну - себе. Ледяная кола вскипела пузырьками в горле. Джон, разинув рот, вливал в себя любимое пойло. Брам вытер губы тыльной стороной ладони и только тут заметил: дверь в спальню Бенни приоткрыта. Он точно помнил, что закрывал ее.
- Минутку, - сказал он, поворачиваясь, и увидел, что дверь, ведущая в нежилую часть дома, тоже приоткрыта. Брам ринулся в коридор и крикнул:
- Бенни!
Хендрикус снова залаял, но Бенни не отозвался. Пол в коридоре был вымощен старинными плитками, стершимися от соприкосновения с тысячами прошаркавших по ним подошв. Они собирались отлакировать их и сохранить в неприкосновенности. Справа шли окна, за ними видна была посыпанная гравием площадка, живая изгородь и два запаркованных автомобиля. Слева - несколько старых дверей, ведущих в разные части дома. Брам добежал до огромного двухэтажного зала с деревянным потолком. Изящная, расходящаяся в две стороны лестница вела отсюда на верхний этаж. Брам точно знал, что Бенни поднялся наверх. И знал, где его можно найти.
- Бенни! БЕН!
Он побежал вверх, прыгая через несколько ступенек, проскочил коридор и по черной лестнице взлетел на чердак. Здесь сразу видны были главные проблемы дома: щели в крыше, гнилые балки, проржавевшие водосточные трубы.
- БЕННИ! БЕННИ!
Хендрикус снова залаял, уже ближе. Брам мог даже сказать, что означает его лай: предупреждение. Пес пытался предупредить о чем-то и Бенни, и Брама.
- Не двигайся! - завопил Брам. - БЕННИ СТОЙ НА МЕСТЕ!
Он понесся в другой конец длинного коридора, где стены до того прогнили, что их можно было пробить кулаком. Полы - толстые широкие доски, нарезанные из мощных старых деревьев - местами были сильно повреждены, хотя по большей части сохранились в приличном состоянии. Где-то у огромной дыры в полу, провала в пять метров глубиной, мог стоять Бенни. Брам ничего еще не видел, но представлял себе именно это. Здесь, под крышей, жара была не меньше сорока градусов по Цельсию. А сколько выйдет по Фаренгейту - даже подумать страшно. Лай Хендрикуса стал слышнее.
- БЕННИ!
Коридор повернул, Брам преодолел последние пятнадцать метров и распахнул дверь в большую комнату, подняв облако пыли.
Под скрещенными стропилами просевшей от старости крыши спиною к нему стоял Бенни. Сквозь чердачное окно широким потоком лился солнечный свет, и в нем таинственно мерцали поднявшиеся в воздух пылинки. Малыш смотрел вниз, в провал, на краю которого стоял. Хендрикус беспомощно гавкал рядом с ним.
Брам схватил Бенни за руку прежде, чем тот успел обернуться. Он оттащил сына от дыры и крепко обнял. Потом, задыхаясь, опустился перед ним на колени и вгляделся в лицо, ища на нем виноватое выражение.
Ничего подобного: Бенни продолжал мечтательно смотреть в сторону дыры. Он мог свалиться с высоты в пять метров. Мог сломать себе шею.
- Бенни, Бенни, послушай меня.
Голос Брама дрожал, он не знал, какое из его чувств сейчас сильнее: злость или облегчение. Бенни выглядел сонным и заторможенным, словно не успел проснуться или наглотался наркотиков.
- Бенни, пожалуйста, - никогда-никогда больше так не делай, ладно? Слышишь? Никогда больше не приходи сюда. Ты можешь упасть туда, вниз. Это очень опасно. Сперва тут надо все починить и исправить. Тогда ты сможешь здесь играть. Слышишь?
Бенни кивнул, но Брам не был уверен, что сын понял его слова. Малыш был словно в полусне. Может быть, он спит на ходу? Может быть, Бенни - лунатик?
- Бенни - никогда, ты меня слышишь? Обещаешь?
На лице малыша появилось изумленное выражение, но он все еще молчал.
- Бенни? Ты помнишь, как оказался здесь?
Только теперь Бенни, наконец, очнулся. Он поглядел вокруг.
- Папочка, мы где?
Точно, лунатик. Надо будет сказать Рахель. Может быть, она знает, что с этим делать.
- Ты сам сюда пришел, Бенни. Ты что, забыл?
- Нет, - удивился Бенни.
Показать его врачам. Это или лунатизм, или "рассеянное внимание" - короткие периоды потери сознания, как при легкой форме эпилепсии.
Браму хотелось защитить его, он протянул вперед руки и сказал:
- Иди сюда, малыш.
Шагнув вперед, Бенни оказался меж его сильных рук, и Брам крепко прижал к себе хрупкое тельце малыша. Не о том ли предупреждали ночные кошмары, что сын может провалиться сквозь дыру в потолке? Не для того ли отец подарил им Хендрикуса, чтобы пес успел предупредить Брама? Все это беспочвенный магический бред. Брам проглотил готовые пролиться слезы, взял сына на руки и понес вниз. Пес вовремя поднял тревогу, и Брам решил ничего не говорить Рахель.
3
Рахель нравилось обедать около восьми вечера, а Брам считал, что Бенни не должен есть так поздно. Но сейчас она сидела в самолете и не могла помешать Браму поставить перед сыном полную тарелку спагетти в шесть пятнадцать. Брам был абсолютно не способен к готовке, этим занималась Рахель. Когда она подавала им сложные индийские блюда, приправленные травами, названий которых он так и не сумел запомнить, дом наполнялся азиатскими ароматами, незнакомыми этим старым стенам. А Брам перемешал спагетти с тефтельками в томатном соусе и шпинатом. На сладкое, конечно, мороженое. Узнай об этом Рахель, она бы его отругала: слишком мало витаминов, запретная говядина (Бенни был без ума от мяса). Вдобавок он сидел на полу у телевизора, поставив тарелку на низкий стеклянный столик, и обедал под аккомпанемент своей любимой программы: они купили спутниковую антенну и могли принимать две сотни каналов.
- А зачем нужны червяки? - спросил Бенни.
"Странная ассоциация, - подумал Брам, - наверное, из-за спагетти".
- Я не знаю, зачем. А зачем птички?
- Потому что есть воздух, - заметил малыш, облизывая губы.
- Может быть, червяки заводятся оттого, что земля влажная, - нашелся Брам.
- А в доме откуда столько червяков?
Бенни сидел на полу, спиной к Браму. Хендрикус лежал возле него в ожидании подачки.
Они смотрели мультик, герои которого выглядели странно и странными голосами несли полную чушь.
Брам не понял, что Бен имеет в виду. Он спросил:
- Где червяки?
- Наверху.
- Где наверху?
- Наверху, - повторил Бенни.
Брам заметил, что Бену трудно справляться с длинными макаронами.
- Погоди. - Не вставая с пола, он придвинулся к сыну и порезал спагетти так, чтобы их было удобнее есть. Рахель пыталась научить Бена накручивать спагетти на вилку, но уроки не имели успеха.
- Я червяков не видел, - заметил Брам.
- А я видел.
Может быть, где-то есть гнездо - всякое может случиться, когда крыша течет. Или у червяков не бывает гнезд? Или это какие-то особенные червяки?
- Ты должен как-нибудь показать их мне, - сказал Брам.
- Они там, наверху. Но мне ведь туда нельзя ходить?
- Наверху? Где наверху?
- У той дырки.
- Там были червяки?
- Да, внизу. Если сверху посмотреть.
Оттаскивая Бенни от дыры, Брам видел пол комнаты в нижнем этаже. Чистые голые доски. Никаких червей. Дождя не было уже несколько недель. Черви там просто бы не выжили.
- Правда?
Что случилось с его ребенком? Иногда у Брама бывало чувство, что Бенни где-то далеко, заблудился в своих мыслях. Может быть, у него - легкая форма аутизма? Он был сильным и добрым мальчиком, легко ладил со всеми и не имел проблем с учебой. Но периоды бешеной активности сменялись минутами полного отсутствия, словно сознание его на время отключалось или он полностью погружался в себя, увлекшись блужданием в лабиринте собственных мыслей.
Четыре года назад, в тель-авивских яслях, за десять минут до теракта Рахель пришлось вынуть Бенни из кроватки и вынести наружу, потому что он плакал так громко, что мог разбудить остальных малышей. Она вышла на улицу и пошла по тротуару, укачивая его и напевая песенку. Когда она отошла довольно далеко, Бенни успокоился. Но стоило ей повернуться и сделать всего несколько шагов в сторону "Тихого океана", как Бенни заплакал с новой силой. Она остановилась. Что делать? Купить ему укропной водички? Или самой сварить корень сладкого укропа, остудить и дать малышу попить? Она снова повернулась в сторону яслей и увидела вспышку пламени. Взрыв был так силен, что ветер ударил ей в лицо, взметнув волосы. И она побежала прочь, оберегая свое дитя. Бенни плакал.
Через несколько дней, когда они немного успокоились и снова смогли разговаривать друг с другом, Рахель сказала:
- Знаешь, я все время это чувствую - Бенни нас спас. Если бы он не заплакал…
- Его мучили газы, - ответил Брам. - Мы должны благодарить газы в его животе? Или бактерии? Вирусы?
Вопреки всему, Браму вспоминалась не картина пожара, а его сын, спокойно сидевший на руках у матери и свысока взиравший на суету, на огонь и пожарников, прислушивающийся к стрекоту вертолетов.
- Да нет, это - перст судьбы, - сказала Рахель. - Не заболи у него животик…
Магия занимала в ее жизни важное место, и, когда он рассказал ей, что уже несколько недель видит сны о дыре в полу, Рахель сделала из этого какие-то невероятные выводы. Надо продать дом. Немедленно заделать все дыры в полах. Привязывать Бенни к стулу. В случайности Рахель не верила. Ей представлялось, что в мире существуют невидимые, но оттого не менее важные связи между событиями, чувствами и вещами. Она верила, что потерянные вещи можно отыскать, сконцентрировавшись на мыслях о них.