– Интуиция, – повторил он про себя. – Схожу-ка я к Лону за советом.
Он двигался по блестящим камням, он собирал мультики из пейзажных слайдов. Он пытался подготовиться к встрече – выкинуть из себя катаклизм или о нём не думать, но в Паредем это было противоестественно – не думать. И вот уже деревья стали на него странно смотреть, и расставлял паутины-слова возмущённый паук, однако стратег старался не обращать на такое внимания, насколько это было возможно (практически невозможно).
Наконец он добрался до нужного места – это был дом почти открытый, очень светлый, более круглый, чем все другие, почти что синяя тыква, но только не тыква, а из деревьев; потому что, во-первых, синие тыквы тут почитались как универсальный символ, а во-вторых, деревья для домов лучше подходили, тут же атмосфера была важна, а древесные как раз умели не преувеличить своей роли, но при этом стать во главе угла или круга – в зависимости от склонностей владельца.
– Fortius ; мистер Лок! – поздоровался он сначала с домом, потом с хозяином.
Послышалось шевеление, и раздался голос:
– Сэвен, иди сюда, я в саду!
Лон был занят поливом цветочно-травяных сообществ, которые выплёвывал щедро одомашненный лес.
– Здравствуйте, мастер.
– Привет, Сэвен. Не видел там моего хамернапа?.. Он всегда злится, когда я поливаю сам. Им так нравятся все эти бытовые дела, надо же.
– Не видел, сожалею… Они милые такие, мой БомБом тоже очень хозяйственный.
– Да уж, наши хамернапы как постепенные философы: начали с порядка вещей – скоро и к мыслям подберутся…
– А что, я бы взглянул на мир по мотивам носочного дерева, – сказал Сэвен, и они оба посмеялись немного.
Затем Лон вывел фигурную смоляную лейку из режима "дождь", поставил сосуд под маквис (олеандр, дикая фисташка) и повел стратега в приёмную, которая, как было принято у бронов, находилась на свежем воздухе среди канцелярских цикад (хор для деловых бесед).
– Ну что, сломалась? – начал Лон.
– Кажется, сломалась.
– Я слышал, как ты много работаешь. Ну-ка, давай посмотрим… Лон со всей силы толкнул Сэвена в солнечное сплетение.
– Что это вы? – отскочил стратег.
– Да, совсем сломалась, – повторил задумчиво Лон. – Присаживайся на выступ, сейчас расскажу.
Сэвен устроился в проёме между двумя деревьями, которые, как по задумке, выросли волнами, мягким изворотом, так что из соприкосновения промежутков получалось подобие окна, и там вот можно было присесть как раз.
– Извини за резкость, у меня консультации всегда по-разному происходят, знаешь, на эти интуиции одного правила не найдёшь, – начал Лон.
– Просто очень неожиданно.
– Лучшая проверка интуиции – это резкое нападение на её владельца, но сейчас это не очень было и нужно. Знаешь, ты когда вошёл, я сразу понял, в чём дело, ты вошёл – и я сразу подумал: бедолага, не крепится к нему ничего.
– Как вы точно сказали!
– Вот-вот. Но мне подробности нужны, расскажи, что ты чувствуешь, когда там…
– После встречи со злом получше стало, я как будто вылечился от чего-то, от чего – сам не понял. У нас прекрасные отношения с комнатой, но… как бы это выразить… эти маары, которые сейчас… я не уверен, что всё это по-настоящему, что через меня идёт чистая информация, понимаете? Тут же может всё смешиваться с моей жизнью и с тем, какой я…
– Этого не бойся. Твоё человеческое содержание не может перебивать энергию информации, я так думаю… Конечно, мы в этом не уверены, потому что ты первый стратег, который тут есть… Но для бронов это всегда работает – информация сильнее личностных потоков.
– Было бы лучше, если так. Знаете, я вчера почувствовал сильную слабость и подумал: ладно то, что я меняю информацию, это ещё спорно. Но то, что информация меняет меня, – это же очевидно, и мне страшно: не стану ли я чем-то, чем не смогу сам изнутри управлять? Я сначала подумал, что бубнильщики из меня через комнату все ушли, ну а вдруг их только больше? Не отрицаю, что сам их сюда притащил, но тут я мало виноват. Вы же знаете, как люди в людей старательно запихивают бубнильщиков, с детства начинают запихивать, а потом не выгонишь.
– О бубнильщиках не волнуйся, они уйдут тогда, когда ты попадёшь в абсолют (это спасительная штука). По поводу информации: нам надо подождать какого-то перелома в опыте, какой-то результативности, что ли, или просто изменения. Трансформация человека казалась всегда бронам вполне прогнозируемой, но теперь, общаясь с тобой, я вижу, что мы можем узнать много нового. Ты только не сдавайся.
– Я не сдамся, но вы могли бы что-то сделать с моей интуицией?!
Лон пробегал пальцами по пальцам – пять на пять, раздумывал. Он не суетился, не корчил, не кидал каури и не махал мёртвыми курами, как это бывает на подобных приемах, даже не резал буквы на спине, не начитывал на огонь, а вот так спокойно и уравновешенно всматривался, а потом как скажет:
– Тебе нужен стержень.
Сэвен даже привстал.
– Вы хотите сказать, что во мне стержня нет?!
– В тебе есть стержень стратега, но нужен другой – более крепкий. Вот почему на тебе не крепится – такого стержня нет. Тебе нужен нормальный жизненный стержень. И тогда из тебя и страхи исчезнут, и дыра твоя зарастёт. Иди и разыщи его.
– Я найду, – сказал Сэвен со всей ответственностью.
И скоро он этот стержень действительно нашёл.
ПРОРОКИ ЧЕРЧЕНИЯ Теория промежутков
Всё скомкано, ужато, всё рассовано по воображаемым вагонам, площадям, квадратам, всё потеет, преет и куксится. Сэвен сидит около термитника и давит заблудших Муравьёв, изображая Баба.
– Эй, приятель, а отведи меня куда-нибудь, чтобы отвлечься. В хорошее место с понятной функцией, – просит он у хамернапа.
– Хорошо, хозяин.
Сначала никаких перемен во внешнем облике природы, а потом что-то выделилось с изнанки: творческая студия – сначала так показалось и почти совпало с предположением. Это была чертёжная на открытом воздухе. Там броны сидели перед большими полупрозрачными листами и что-то там чертили на планшетах, вырисовывали.
– БомБом, это же чертёжная?
– Да, хозяин. Тут находятся броны, которые изучают промежутки, то есть то, что между предметами, между материей. Люди пока не занимаются этим, но броны вовсю; разработана даже теория организованных промежутков. Броны вообще-то считают, что все промежутки организованны, что там есть свои законы и вероятности, к которым не подходят методы, применимые к материи. Вот они и рисуют на кипарисовой бумаге то, что образуется между предметами и между существами, а потом анализируют это. Такие промежутки они называют видимыми. А есть ещё те, которые можно констатировать, к примеру, промежутки между событиями, можно подумать, что этим они заново изобретают человеческое время, но нет, они не время конструируют.
– Как интересно.
– И это только первый уровень знания, а есть и второй, там пытаются наиболее интересные промежутки облечь в формы. Броны говорят, что раньше все мы были промежутками, а потом поймали собой пространство и стали вот тем, что мы есть. То есть это очень важно – изначально наловить собой побольше пространства, чтобы существо смогло полностью воплотиться. Для этого в мире людей оканчивают университеты, учат разные языки, развивают бытовые способности, рожают детей (дают своей части самостоятельно ловить собой пространство). Так люди воплощаются. Броны же ловят собой идеи и делают их выпуклыми, они создают новые объекты мира, сокращая этим и увеличивая число промежутков. Это такой мир, который не убывает и не растёт, просто меняется, в этом его отличительная особенность.
Сэвен подошёл к чертежам и увидел, как там и вправду рождались из обычных расстояний между предметами знакомые силуэты, это как будто был особый мир там, мир со своими законами и радостями, а ведь он никогда его не замечал, этот мир, даже не пытался заметить.
– Интересно, а дыра во мне – это какой промежуток?
– Спросите у них.
Стратег приблизился к одному из рисовальщиков, у которого были самые "живые" чертежи, казалось, вот-вот сбегут и организуют где-нибудь свою "промежутковую реальность".
– Простите, кажется, во мне дыра растёт, но я не могу выявить её природу и не могу её сократить в связи с этим или вообще от неё избавиться.
– Нет ничего проще, чем избавиться от любого промежутка в себе, – заявил деловито чертёжник. – Надо стать цельным.
– Вот бы понять как.
– Попробуйте констатировать пустоту, когда вы поймёте, что такое пустота, вы сможете и обратное создавать – полноту. Полноту ощущений, полноту жизни. Так что самое главное – понять, в чём для вас пустота.
– Спасибо за совет. Можно? – он указал глазами на планшет.
– Конечно.
Сэвен взял один из листов, рассмотрел подробно на свет и увидел там целые миры из промежутков. Деревья выпуклые соседствовали с промежутковыми деревьями, ветки разбегались от явных вкраплений пустоты, цветы прогибались под карго свободного пространства, находя истинные центры тяжести. Даже гул символических арок из запутавшихся между собой веток кустарников можно было выразить в виде промежутка. Стоило только усилить эффект многомерности, и статичный пейзаж превращался в густонаселенный. Там проявляли себя новые и новые существа, которые хоть и зависели напрямую от материальных объектов, хоть и жили меньше, чем те, но тоже не сдавались и множили друг друга разными способами.
– Ну и шустрые! – сказал Сэвен, сравнив глазами рисунок с реальным изображением.
Брон кивнул, принял листок обратно, водрузил его точно в то место, где он до этого располагался, и продолжил рисовать.