Я выругался и побежал внутрь лачуги, которую обыскивали бойцы "Альфы". Некоторые из них вышли наружу и заняли круговую оборону.
- Что тут? - спросил я у спецназовца, который тщательно ощупывал и обстукивал стены. Судя по всему, у него в глаза был встроен универсальный сканер.
- Ничего, - пожала плечами громадина в чёрной броне. - Ни окон, чёрных ходов, ни подозрительных полостей.
- Да какого?! - я ударил в хлипкую стену, проломив её. - Чёрт! Чёрт, чёрт, чёрт!
- Спокойно, - усмехнулся боец. - Осмотр ещё не закончен.
- Ищите! - рявкнул я на ни в чём не виноватого "спеца". - Всё тут переройте, но достаньте!
Простояв какое-то время у входа, я не удержался и присоединился к "альфе": метался по лачуге, раскидывал вещи в поисках каких-нибудь улик, открывал коробки и сундуки - но ничего, лишь создавал бесполезную суету и мешал специалистам. Спустя десять минут в ухе тихонько зашипел передатчик. Говорил командир.
- Надо улетать отсюда и поскорее. Вы с нами?
Я сжал кулаки и тихонько выматерился, но делать было нечего:
- Да. Конечно, с вами, - досадно было уходить вот так, несолоно хлебавши.
Снаружи "Альфовцы" уже цепляли фалы к поясам. Один из бойцов крепко ухватил меня подмышками, и в тот же миг мы вознеслись к серым небесам, которые "крокодил" рубил на ломти своими чудовищными винтами.
В брюхе вертолёта было темно, душно и тесно, поэтому за время полёта я вспотел и ещё больше разозлился. Мистика какая-то. Как сквозь землю провалились. Причём ладно если б мальчик был здоров, можно было бы пролезть в какую-нибудь дыру или подкоп, но он же, чёрт возьми, инвалид! С таким креслом, как у него, не во всякую дверь пролезешь, не то что в пролом. Вопросы, одни вопросы.
- Эй! Ты где сейчас? - прервал мои размышления Палыч. Перед глазами повисла его морда - печальная и замученная.
- Лечу в отдел.
- Взяли? - поинтересовался он.
- Нет, - раздражённо рыкнул я, предвкушая вопли и упрёки в некомпетентности.
- Почему? А, ладно, потом, всё потом. Сейчас я дам команду высадить тебя на ближайшей площадке. Вызывай машину и срочно дуй на адрес.
Плохое предчувствие. Очень плохое.
- Что случилось? - осторожно спросил я.
- Убийство случилось, - устало ответил Палыч. - В Собрании минус ещё один депутат.
- Ах ты ж!.. - я завернул короткую, но жёсткую тираду из нескольких слов. Спецназовцы покосились, но ничего не сказали.
- Ага, полностью согласен. Похоже, ты был прав. Накаркал, сукин сын… Давай на место, короче. А я - спать на пару часов. Прикажу будить меня только в случае ядерной бомбардировки или поимки заказчиков, поэтому давай там… Проявляй разумную самостоятельность.
- Есть проявлять разумную самостоятельность, - с напускной бравадой отозвался я. Несмотря на признание моей правоты, на душе было паршиво. - С аналитиками связался? Они ищут хакеров?
- Ага. Они сами тебе позвонят, как что-то найдут.
- Принял. Давай, Пал Палыч, приятных снов.
- Ой, да пошёл ты… - шеф отключился.
Меня высадили на крыше жилого комплекса образцового содержания, практически в двух шагах от Дворца Советов. Даже на расстоянии он возвышался так, словно я стоял у его подножия. Ленин на крыше незаметно для глаза вращался, указывая рукой на солнце, словно призывал человечество последовать за Икаром. Зеркальные окна и стальные гербы ярко сверкали, а с севера порывистый ветер нёс серые унылые тучи.
В который уже раз я удивлялся тому, как близко и в то же время невообразимо далеко находятся два совершенно разных мира: анархическая Горбушка и незыблемо-тоталитарный Дворец Советов.
Вертолёт "Альфы" развернулся и помчался на восток, в сторону Конторы, а я, отыскав выход с крыши, покинул дорогое жильё партийных начальников, немало шокировав своим появлением старичка-консьержа.
Он провожал меня испуганным взглядом - похоже, увидев вертолёт, подумал, что Контора опять прибыла по душу какого-нибудь жильца. Такое часто бывало - фавор и опала в стране советов шли бок о бок.
- Всё в порядке? - голос был едва слышен из-за включенного на полную громкость малюсенького телевизора.
- Да, - кивнул я и вышел, стараясь поддерживать загадочный вид.
Снаружи уже ждала моя "Волга".
Я несколько раз произнёс адрес, раздражаясь всё сильнее, пока навигатор, наконец, не пиликнул и не повёз меня к месту преступления.
В центр, к грандиозному бассейну "Москва" у метро Кропоткинская. Машина выехала на автостраду и набрала умопомрачительную скорость. Мимо проносились новые безликие кварталы и старые, упрятанные за высоченные серые стены-саркофаги. "Волга" то ныряла в глубокие туннели, освещённые тусклыми жёлтыми лампами, то снова показывалась на открытых участках. Не прошло и десяти минут, как я уже был на месте, правда, с тошнотой из-за постоянных резких маневров. Навигатор вывел на бывшую Пречистенку - древний и некогда очень любимый мной район. Тишина, зелень сквера, обилие музеев и красивая архитектура делали его одним из тех мест, где чувствовался дух города - того самого, древнего, а не нового, вечно куда-то спешащего. Старинные особняки с колоннами и лепниной, белые монастырские постройки с узкими зарешеченными окнами, мемориальные доски, - всё это безумно мне нравилось. Поэтому сейчас я с искренней болью в сердце смотрел на эту самую улицу и не узнавал её.
От похожей издалека на Колизей громадины, снова построенной на месте руин Храма Христа Спасителя, в небеса поднимался колоссальный столб белоснежного клубящегося пара. Страшно было даже представить, сколько электричества потребляла такая махина. Из знакомых мне мест остался только сквер с загаженным памятником Энгельсу, на голове которого денно и нощно сидели неистребимые голуби. Кроме него уцелели музеи Толстого и Пушкина, а также одна из монастырских построек у сквера. Всё остальное изменилось до полной неузнаваемости. Вместо узкой улочки - широкий проспект, поражающий воображение, но совершенно неприспособленный для жизни. Особняки исчезли: новокоммунисты почти полностью перестроили район - и на месте усадеб "проклятых капиталистов" ныне громоздились высокие каменные семи- и восьмиэтажки, построенные по чертежам Сталинских времён.
Новая власть хотела в точности осуществить древний план переустройства центра и создать ту Москву, которую когда-то видели в своих фантазиях Сталинские архитекторы. Тогда ещё Дворец Советов должен был получиться куда меньше и располагаться тут - на месте бассейна. А проспектам, примыкавшим к главному строению всего коммунистического мира, было суждено стать центром государства мирового пролетариата. Населять их планировалось исключительно высшими партийными чинами, генералитетом, знаменитыми учёными и деятелями культуры.
Но получилось как всегда.
После того, как район был перестроен и заселён, Дворец Советов решили перенести, а дома с номенклатурой, разумеется, остались.
Получился интересный казус: широкие проспекты вели к бассейну, а к Дворцу советов приходилось добираться чёрт-те как. Это создавало чудовищные проблемы с транспортом, особенно по утрам, когда вся эта орава ехала на работу.
С этим, конечно, пытались справиться, например, при помощи широкой подземной трассы. Но до её сдачи в эксплуатацию было ещё далеко, и длинные кортежи каждое утро стабильно застревали в пробках, состоявших исключительно из тех самых кортежей.
Машина остановилась у старого особняка, уцелевшего во время сноса лишь благодаря тому, что это была какая-то знаменитая усадьба. Интересное розовое двухэтажное здание с высокими окнами, закруглявшимися вверху. Вход - слева: массивные деревянные двери, на которых красовались огромные ручки из потемневшей меди. Рядом табличка - "Управа Района Хамовники". Немного дальше стояла "скорая" и легковой милицейский "москвич" - жёлтый, с синей полосой.
Я прошёл внутрь (дверь подалась очень тяжело и неохотно) и увидел стойку, за которой сидела очень нервная пожилая женщина, из-за причёски похожая на пуделя.
- Нельзя! Приёма нет! - взвизгнула она, заметив, как я вхожу. Удостоверение её успокоило. - А… Простите. Проходите, товарищ… - она подслеповато прищурилась… - майор. Второй этаж, там уже работают ваши.
Широкая лестница, устланная мягким красным (но грязноватым) ковром, привела меня на второй этаж. "Наши" обнаружились поблизости - в коридоре, напротив двойных дверей с золочёной табличкой "Приёмная". Судмедэксперт ходил туда-сюда со скучающим видом - он давно зафиксировал всё на фото и ждал, когда я дам отмашку и можно будет увозить тела для вскрытия. Поблизости торчали двое совсем молодых курсантов из милицейского училища: с виду обычные курносые и веснушчатые дворовые пацаны, которым кто-то смеха ради выдал тёмно-серую форму и погоны с буквой "К". Наглядная демонстрация катастрофической нехватки кадров.
Я присвистнул, когда узрел место преступления во всей красе.
Напротив приёмной располагался стеклянный шкаф, аналоги которого можно было найти в любой организации: там хранились всякие вымпелы, кубки и прочая лабуда, выигранная конторой или её сотрудниками. И вот рядом с этим шкафом, разбитым вдребезги, посреди вымпелов, мятых жестянок, выкрашенных под золото, и заляпанных кровью грамот, в красной луже лежал завязанный в три узла труп.
Меня чуть не стошнило при виде такого надругательства над человеческим телом. Серьёзно - это выглядело просто омерзительно. Руки, ноги, голова, торс - всё перемешано так, будто тело было колодой карт, и убийца её перетасовал. Белели осколки костей, кое-где прямо из кожи и обрывков ткани торчали длинные острые куски стекла и дерева.