Некоторое время они сидели молча. Хэл не мог поверить ей - как бы ему этого ни хотелось. Потому что хотя Аманда и понимала его, сам он осознавал собственную жизнь и собственную неудачу как никто другой. Но ему помогало уже то, что она вот так пыталась согреть его от холода отчаяния - как она могла бы согреть его от холода самой смерти. Боль от огромной внутренней раны все еще была с ним; но она наконец сделалась переносимой - настолько же переносимой, какой стала боль в голове от удара, когда он вытолкнул ее на край сознания.
- Пора идти, - сказал он наконец.
Глава 11
Когда они миновали полосу деревьев и увидели перед собой окраины Порфира, Процион начал опускаться, но до вечера было все еще далеко. Начиная примерно с последней полумили пути движение на дороге заметно увеличилось; но и те, кого они обгоняли, и те, кто обгоняли их, двигались на небольшом расстоянии друг от друга.
Хэл отвлекся от мрачных размышлений, заинтересовавшись попутчиками, которые, судя по всему, направлялись туда же, куда и они. Все эти люди были экзотами, что проявлялось во многих мелочах - например в спокойствии их лиц и экономии движений. Но Хэл заметил и нечто новое, ранее экзотам не свойственное: никто из повстречавшихся им и окружающие его люди вели себя на редкость замкнуто. Трудно было сказать, вызвано ли это изменение развитием их культуры, или же нет. Похоже было, будто каждый из них ушел в себя и теперь жил собственной жизнью, укрывшись от остальных за спокойным, непроницаемым лицом. Такой индивидуализм был для них нов; он заметно отличался от того чувства общности, которое, казалось, всегда было неотъемлемой частью экзотов, которых Хэл знал - от Падмы, в его бытность Доналом, до Уолтера, наставника Хэла Мэйна.
- Через несколько минут мы будем у ворот, - сказала Аманда, прервав ход его мыслей; и Хэл, посмотрев вперед, увидел высокую деревянную ограду, построенную явно недавно. Дорога, по которой они шли, упиралась в широкие ворота той же высоты, что и ограда.
- Объясняться с охранниками буду я, - предупредила Аманда. - Ты - мой старший брат-недоумок; я хочу сказать, ты и впрямь слегка тугодум. Постарайся выглядеть соответствующе.
Хэл послушно опустил плечи, придал липу безвольное выражение и слегка приоткрыл рот. У ворот, разумеется, скопилась пробка; собравшиеся люди стояли близко друг к другу, негромко переговариваясь, - точно как же, как и раньше, на дороге. Хэл подумал, что так и должно было быть. Людей, которых он видел перед собой, с детства приучали никогда не повышать голос и разговаривать исключительно спокойным тоном. Несмотря на их нынешнее положение, эта привычка продолжала сказываться.
И все же, подумал Хэл, наблюдавший за ними из-под своей маски - ничего не выражающего липа с отвисшей челюстью, здесь было нечто большее, чем воспитание, полученное в детстве. Какое-то молчаливое противостояние проверявшим их людям в форме. Это молчание вовсе не было вызвано страхом - а силой, которой оккупанты не имели и даже не понимали, что она существует.
В то же самое время Хэл осознавал, что что-то происходит с ним самим, и только с ним. И это что-то не имело ничего общего с тем, что, как ему представлялось, он наблюдает в окружающих его людях. Совершенно ничего общего - или, может быть, все же нечто общее здесь было?
Было любопытным ощущать себя, как некогда однажды в прошлом, частью точно такой же сцены. Он не мог бы сказать почему; но чувствовалось что-то средневековое в этой деревянной ограде и деревянных воротах, в скоплении людей в грубой и некрасивой одежде, ожидающих пока охрана пропустит их внутрь. У него мелькнуло ощущение, что он - где-то, когда-то - уже пережил такое же. Может быть, не он, но кто-то очень похожий на него, почти точно так же стоял в толпе и ждал.
Охранники, подумал Хэл, сосредоточившись на них, чтобы вернуть мысли в нормальное русло, и впрямь неважные солдаты - если таковые типичны для местных гарнизонов. На них была достаточно аккуратная черная форма, энергетические пистолеты на поясе, дубинки - также на поясе или под подмышкой, но настоящими солдатами они все же не были.
Хэл Мэйн никогда не видел настоящих солдат за несением службы. Солдат - а не полуполицейских, вроде Милиции, против которой отряд Рух боролся на Гармонии. Но Донала Грима с юности обучали иметь дело с войсками и предвидеть, что его жизнь может зависеть от его способности с первого взгляда оценить их качество.
Это глаза Донала сказали Хэлу, что те восемь человек, которых он увидел на посту у ворот, были не только бесполезны, но их и невозможно было бы обучить чему-нибудь большему, кроме того, чем они сейчас занимались - издевательствам над безоружными.
Несмотря на свое оружие, они обратятся в бегство в случае любого серьезного бунта - даже бунта экзотов. Любой другой народ давным-давно восстал бы против таких слабосильных угнетателей.
Наконец они с Амандой достигли ворот, оказавшись в первых рядах ожидавших. Хэл сосредоточился на том, чтобы выглядеть настолько безобидно, насколько это было возможно при его росте и внешности.
- Откройте, - приказал человек в форме, стоявший перед ними. Он определенно принадлежал к одному из квакерских миров. После своего пребывания на Гармонии Хэл научился распознавать их в любом обличье, - хотя манера поведения этого не только была явно иной, чем у тех людей, кого Хэл встречал в окружении Рух, но и совершенно не шла к его нынешней форме. Охранник достаточно тщательно просмотрел содержимое обоих их мешков.
- Все в порядке. Проходите внутрь. Домашний адрес?
- Шестнадцать, тридцать шесть, семь. Счастливый Переулок, - ответила Аманда. - Нижняя квартира.
Охранник повторил адрес в прицепленный на запястье диктофон и повернулся к двумя женщинам с мешками, стоявшим позади. Хэл с Амандой могли идти дальше.
- Что это за адрес? - спросил Хэл, как только они, войдя в город, оказались достаточно далеко от других, чтобы не быть ими услышанными.
- Это дом трех братьев, ни один из которых не похож на тебя, - ответила Аманда.
- Я хочу сказать, почему он спросил о этом?
- Они проводят проверку, чтобы узнать, вернулись ушедшие утром из города в тот же вечер домой к комендантскому часу.
- Но что произойдет, когда они обнаружат, что нас по этому адресу даже не знают?
- Проверяющий решит, что охранник у ворот переставил цифры - или допустил в адресе еще какую-нибудь ошибку. А потом забудет об этом. Их тревожат не те, кто приходит в город, а те, кто уходят из него.
- Понятно, - кивнул Хэл. - А в таком случае куда мы направляемся?
- В каждом городе есть несколько участников сопротивления из числа ключевых фигур, - ответила Аманда. - Мы идем к одной из них, по имени Ниер. Она живет со своей матерью, и у них квартирует военный. Он - сержант, который предпочитает ночные наряды, так что обычно после заката его не бывает. В комнату, которую он занимает, они могут пустить нас переночевать; кроме того, Ниер вроде как подружилась с этим сержантом, и это дает им некоторые поблажки, в частности ежедневную проверку у них не делают.
- Она живет где-нибудь поблизости от Счастливого переулка? - поинтересовался Хэл. Аманда рассмеялась.
- На другом конце города, - ответила она. - Пошли.
Улицы Порфина были в хорошем состоянии. Аманда с Хэлом оказались в старой части города среди высоких зданий, с отделанными белым камнем фасадами. Их попутчики разошлись в разные стороны, и через некоторое время люди в балахонах из мешковины вообще стали попадаться довольно редко. Однако встречалось довольно много солдат в форме - похоже, свободных от службы, - которые или расхаживали по улицам, или входили и выходили из зданий, которые, как подумалось Хэлу, могли быть или ресторанами, или питейными заведениями. Аманда заметила, как Хэл наблюдает за явно нетрезвым солдатом.
- Алкоголь - это единственный дозволенный интоксикант причем даже для военных, - сказала она. - Вероятно, из-за трудностей, связанных с его запретом. Брожением можно почти из любых овощей получить напиток, в котором есть хотя бы немного алкоголя. И раз оккупанты не могут помешать своим же людям незаконно делать спиртное, они позволяют своим солдатам пить самое лучшее, что может произвести планета. Гражданское же население, экзоты, разумеется, не пьют; хотя за последние два года кое-кто из них и начал это делать.
- Среди войск на Сете ходила шутка, которую рассказал у нас в семье родственник, служивший там по контракту, - рассеянно произнес Хэл, снова погружаясь в воспоминания Донала. - Про то, что можно сделать спиртной напиток даже из дохлых крыс. Это, конечно, невозможно, но идея заключалась в том, чтобы уговорить новобранцев попробовать самогон, а затем рассказать им такое, от чего бы стошнило...
"Он на мгновение стал Доналом", - с некоторым удовлетворением заметила про себя Аманда. Она сознательно пыталась пробудить некоторые из этих старых воспоминаний. Та его часть, которая принадлежала Доналу, обладала весьма полезными качествами, о которых он слишком быстро забыл.
Новая часть города представляла из себя настоящие трущобы, единственной сносной чертой которых была чистота, что объяснялось закоренелыми привычками экзотов старшего поколения. Поэтому улицы и фасады зданий сохраняли относительно приличный вид. То здесь, то там в окнах были выставлены букетики цветов, а на маленькой полоске земли перед фасадом дома пытались устроить подобие клумбы.