46. Свет и блеск
Как водится, начиналось все хорошо. Тепло, солнце ярко светило.
Не обязательно, прям весна или лето. Ну, просто стояли хорошие сытные дни.
Чудики высунулись из домиков, пляски на радостях устроили.
Ну и стали себе кумиров выбирать. Кто больше блестел, на того и молились.
Солнце ярче светит – кумиры сильнее блестят. Ну, потому что золотом облеплены. Начищенное золото на солнце блестит.
Идет, к примеру, миллиардер или Царь, сияет, аж глаза слепит. А вокруг толпа простых чудиков, восхищаются, многие ниц падают. Ну, а тому приятно, льстит. Чувствует силу. Может движением руки народную волну поднимать. Девицы молодые пачками липнут.
И так этим новоявленным кумирам понравилась сила, невесть откуда взявшаяся, что они стали себя еще больше золотом облеплять. Со всех сторон – и лоб, и зад. И дом, в котором живут, и дорогу, по которой едут. Чтоб блестело!
А миллионеры за миллиардерами тянутся. Золота у них поменьше, поэтому они его тонким слоем по себе размазывают, как по худому бутерброду, чтобы тоже со всех сторон блестеть.
Ну, и главное, кумиры копят золота побольше – глядишь, не только на себя, но и на век детенышей хватит.
Но однажды что-то пошло не так, и в мир пришла тьма. Солнце ушло за горизонт. Низкие черные тучи сгустились. Стало темно и страшно. Все, кто блестел, постепенно стали блекнуть и, в конце концов, с последним лучом солнца потухли. Превратились в темные гремящие чучела.
Чудики пришли в недоумение. Где прошлые кумиры? Те, кто ниц лежали, встали, отряхнулись. Стало зябко. Вокруг темень непроглядная. Пришла пора по домикам прятаться, чтобы ничего недоброго не случилось. Жутко!
И вдруг, когда глаза привыкли к темноте, чудики стали замечать там и сям слабенькие звездочки света. Как будто зажглись светлячки, которых раньше на ярком солнце и в блеске золота нельзя было разглядеть.
И тогда народ стал невольно собираться вокруг таких вот чудиков, которые САМИ светят. Пусть самым захудалым и слабым светом, не ярче свечечки. Но зато светят. Чудики вокруг них собрались, и уже стало не так страшно. И даже стало как-то теплее друг от друга. Они даже за руки стали браться, чтобы оградить свой свет от разных невзгод. В особенности, от черных металлических шарахающихся чудищ.
Так чудики узнали, чем отличается истинный свет от блеска, и ценность от стоимости.
Так что закончилась история еще лучше, чем начиналась.
47. Мирный воин
Когда газетчик вошел в палату брать интервью, Боярин по Обороне сидел на подоконнике, закинув ногу на ногу. Приставив глаз к окуляру подзорной трубы, он напряженно всматривался вдаль.
Газетчик тихонько кашлянул, отчего Боярин нервно вздрогнул и потер ушибленный окуляром глаз.
– Ах, это вы… Без предупреждения вхОдите, как агрессор. Врасплох меня застали.
– Прошу простить, – стал оправдываться газетчик. – У меня все формальности… Разве Секретарь не докладывал?
Боярин по Обороне заглянул в смартфон и задумчиво произнес:
– Да, пропущенная sms-ка. Ох уж этот мне электронный документооборот!
Он ловко для своих лет соскочил с подоконника, пригласил газетчика присесть, а сам стал активно расхаживать по палате.
– Задавайте свои эти, как их… вопросы.
Газетчик живо раскрыл записную книжку и рот:
– Как…?
Боярин по Обороне перебил его.
– Я понял вопрос. Все должны уяснить себе раз и навсегда – мы мирная страна! А если кто этого не понимает, то очень скоро поймет. К сожалению, после смерти Ганди не с кем стало поговорить на эту тему. Только наш Царь-миротворец меня утешает и поддерживает.
– Но когда…?
– Смотрите. Мы обитаем в пространстве между Ордой и Орднунгом. Это определяет наше бытие и сознание. Да, мы признаем, что в соседнем царстве сейчас неспокойно. А началась эта заварушка с гуннов. И пошло, поехало. Скифы, хазары, печенеги, половцы. Все хотели на Пустыре отметиться, потоптаться.
– А если…?
– Ведущие теоретики классифицируют войны так: ледяная, холодная, теплая, горячая, кипяток. Что вам больше по вкусу? Зависит от того, какой напиток вы хотите приготовить. Да, нас периодически обвиняют в том, что, дескать, мы не нюхали пороху. Сейчас мы исправим это недоразумение.
Боярин одним пальцем набрал на смартфоне sms-ку.
Через минуту Секретарь принес в палату жестяную коробочку с серым крупнозернистым порошком.
Боярин принял коробочку в руки, осторожно понюхал и передал понюхать газетчику.
– Признайтесь, лучше уж так понюхать, чем на поле.
Когда Секретарь вышел, Боярин по Обороне продолжил.
– Когда-то чудики желали, чтобы наш солдат помыл сапоги в Индийском океане. Я исполнил волю народа. Я мыл свои сапоги и в Индийском океане, и на Мальдивах, и на Сейшелах. Сейчас собрался было съездить помыть в водах швейцарского озера. Жалко, визу не дали. Говорят, за акваэкологию борются.
В воздухе запахло жареным.
Боярин подошел к окну и резко захлопнул форточку.
– Это не дым с фронта. Это Капотня коптит, – категорично заявил он.
Потом заглянул в подзорную трубу.
– Война где-то в Тьмутаракани. И вообще, мы не участник конфликта. Нас хранит Господь. Тихая заводь.
– Почему…?
– Еще раз повторяю: мы не хотим третьей мировой. Мы хотим просто мировой. Обращали внимание, что в нашем языке слово мир имеет 2 значения?
Тут за окном раздался резкий свист, пушечное ядро вдребезги пробило оконное стекло, влетело в комнату и закрутилось, зашипело.
Боярин по Обороне сделал шаг вперед и смачно плюнул на горячее ядро. Оно еще немного пошипело, покрутилось и затихло.
– Это случайно, они не виноваты. Терпение и выдержка, – заметил храбрый Боярин по Обороне, вытаскивая перепуганного газетчика из-под стола. – Вот в чем сила настоящего воина. Эх, жалко паркет испортили. Итальянский. Где теперь купишь!
48. Дракон с изъяном
Жил-был на свете Змей Горыныч. Но он был не обычный, так сказать, герой волшебной сказки. А инвалид с детства.
Заболевание у него было вот какое: одна голова без глаз, другая без ушей, а третья безо рта. Мы уж не говорим про то, что он изначально являлся сиамским близнецом.
Медицина у нас хромала, хромает и будет хромать, покуда сама себя не исцелит.
Поэтому сколько не ходил трехглавый дракон по районным поликлиникам, никто ему толком не мог диагноз поставить. Не говоря уж о здравом лечении.
Одни доктора утверждали, что у Горыныча родовая травма.
Ну, сами посудите, какая тут родовая травма, если он из яйца вылупился? Разве что скорлупой поранился – такое у нас не исключено. Роддома и вылупдома толком не финансируются. Вполне могла случиться халатность персонала.
Другие врачи ссылались на ядерные испытания 50-х. Дескать, радиация, мутации. Совсем мутная причина.
Заморские светила медицины приезжали полюбопытствовать, разведать: "Кто таков?" Заморыши, как их ласково называл дракон.
После обследования, заморский консилиум разделился на два лагеря.
Одни настаивали, что заболевание Горыныча смертельно опасно для окружающих, передается воздушным, капельным путем и по баллистической траектории. И что с Горынычем лучше не иметь никаких совместных дел. А лучше всего запереть его в лепрозории.
Другие пришли к выводу, что заболевание это психическое. На нервной почве. Жизнь в Чудной стране, сами видите какая, – суетная, никчемная. Поэтому все болезни, так или иначе, на нервной почве. А посему дракона следует изолировать в психиатрической лечебнице. Открытый огонь штука опасная, особенно из пасти столь неуравновешенной серо-зеленой особы.
Сошлись во мнении, что проблему можно решить деликатным хирургическим вмешательством. При этом никто не мог поручиться, что пациент после операции останется жив. И что хирурги при этом тоже выживут. Горыныч, прознав об этом, выгнал всех докторов взашей, и больше их близко к себе не подпускал.
Жил себе, не тужил. Нормальные чудики с ним не особо водились. Поэтому приходилось общаться, в основном, с Лешим, с Кощеем, да с Бабой Ягой из соседнего дремучего леса.
Особую любовь к параолимпийским играм питал.
С публикой Горыныч все-таки общался, но избирательно.
Например, придет к нему какой-нибудь борец с коррупцией: "Посмотрите, сударь, какие вокруг беззакония творятся". А Горыныч выставит ту голову, которая без глаз. Повертит по сторонам. "Нет, – говорит, – ничего подозрительного не вижу. Все без изменений".
А в другой раз придет к нему правозащитник и долго проникновенно разговаривает с той головой, которая без ушей. Уходит, как правило, ободренный тем, что его внимательно выслушали.
А однажды ночью, когда все спали, кроме той головы, которая безо рта, увидела эта голова, как придворные из государевой казны золото лопатами гребут. Увидеть-то увидела, но ничего никому сказать не смогла.
Крылья у дракона были смехотворные, летать не мог. Зато пузо отъел, еле по земле волок. По всему было видно, жизнь удалась.
Иногда Змей Обольститель (как он себя мысленно представлял) красивых девушек похищал. А однажды саму Забаву Путятишну похитил.
На все пересуды – было ли что между ними, не было, отмалчивался и отнекивался. Мало ли что в нашей ханжеской стране могут подумать. Особенно, если молодую семью по головам посчитают.
Но секрет Полишинеля – не иголка в стоге сена.
Когда драконовы отпрыски на свет нарождаться стали – тут уж, как говорится, против рожна не попрешь.
Но вот беда. Детишки все в дракона пошли – тоже калеки. Каждый на свой лад.