– Каждый человек сам определяет свою судьбу. Красные революционеры ценили свое время и хотели получить все! От них я бы не смог откупиться, – возразил Виктор. – Я предоставил их судьбы провидению и не знаю, как сложилась их дальнейшая жизнь. Бандиты, вломившиеся в мой дом, наоборот, ради денег готовы были на все, готовы были отдать свои жизни и время. Я заключил с ними сделку и поэтому знаю судьбу каждого из этих людей.
– И какая судьба ждала их впереди?
– Николай Грищенко по кличке Кирпич застрелен в 1994 году при задержании. Максим Корин по кличке Кривой умер от передозировки наркотиков в 1996 году, – Виктор говорил четко и твердо, словно судья выносящий приговор. – Их старший, Алексей Суриков, по кличке Леша Бык, зарезан сокамерниками в тюрьме в 1997 году.
– Да, их жизнь была непродолжительной. Легкие деньги совсем не пошли им на пользу, – задумчиво отметил Александр. – Вы помните судьбы всех своих клиентов?
– Нет, не всех. Эти люди угрожали моей жизни, и потому я очень хорошо их помню. В отличие от революционеров, чьи жизни, я думаю, были гораздо светлей и осмысленней, идеи и желания бандитов были пусты, и потому их жизнь тоже была пустой и короткой, – твердо ответил Виктор. – В период смуты на улицы городов всегда вылезает всякая мерзость, до этого прятавшаяся в подвалах. Она чувствует хаос, питается им, сея ужас и страх среди людей, и от этого становится еще сильнее. Эта мерзость порой совсем бессмысленная, ею движут инстинкты и жажда наживы. Жестокость и необоснованная агрессия присущи ей, и потому остановить ее словами и нравоучениями нельзя, только тотальное уничтожение самый действенный способ борьбы с ней.
– Звучит как-то жестоко, я совсем не ожидал от вас таких слов.
– Я видел слишком много за свою жизнь. Видел своими глазами кровавые войны и смерти тысяч людей, хороших людей, достойных жить. Вы знаете, чем прошлый век запомнится в истории? Не научными достижениями и техническим прогрессом, а мировыми войнами. Первая мировая! Вторая мировая! Эти войны были самые масштабные и жестокие за всю историю человечества.
– А вы своими глазами выдели и Первую, и Вторую мировые войны?
– И не только видел, но и участвовал в военных действиях, – с гордостью ответил Виктор. – Еще в молодости я был офицером, но позже сменил военный мундир на белый халат врача. Война – самое бессмысленное и жестокое занятие, которое придумал человек. Убийства себе подобных ради иллюзорной славы, а на самом деле ради обогащения отдельных правителей, которые следят за войной из просторных кабинетов своих дворцов, как за игрой. Что может быть ужаснее?! Удивительно, как люди от поединка сильнейших за право быть вождем за несколько тысячелетий докатились до глобальных масштабных войн, уничтожающих все живое. Маленькие локальные войны не так губительны, как глобальные войны, уносящие миллионы жизней и стирающие с карт целые страны. Глобальные мировые войны наносят неизгладимый ущерб цивилизации, ведь в первую очередь в войнах гибнут самые сильные, самые лучшие представители человечества.
– Хорошо, что времена глобальных войн канули в прошлое.
– Вы так думаете? Наверное, это потому, что вам повезло в жизни, и война не коснулась вас, – Виктор помрачнел, но продолжал говорить спокойно. – Войны никогда не кончались, еще с самой первой войны, с той самой о которой никто не помнит и не знает, из-за чего и когда она началась. На войне всегда есть живые и мертвые, победители и побежденные, но еще есть злоба и чернота, оставшиеся в сердцах людей. И эта чернота рождает новую войну в другом месте и в другое время. И так будет всегда! Войны не заканчиваются, они только на время приостанавливаются, чтобы начаться с новой силой в другом месте. Эта жестокая цепочка прервется только в том случае, если все ее участники погибнут и никто не вернется с поля боя. Но даже в этом случае потомки погибших через сотню лет, забыв о жестокости и ужасе войны, найдут повод и начнут новую войну. Такова природа людей или их проклятье – убивать себе подобных.
– Вы, наверное, правы, и мне трудно судить об этом. Я действительно никогда не видел войны своими глазами, но я понимаю ее опасность и жестокость и надеюсь никогда не оказаться в центре ужасного урагана смертей и разрушения, – задумчиво произнес Александр. – А вам приходилось принимать участие в военных действиях?
– Нет, я никогда не воевал. Я крайне отрицательно отношусь к войне. Убийство людей и жестокость я считаю абсурдным и бессмысленным. В Первую мировую я видел войну издалека. Мне приходилось оперировать раненых солдат и офицеров в военных госпиталях, но даже это очень страшно, – беспечно ответил Виктор и задумался. – А вот Вторая мировая война коснулась меня более ощутимо. Это была самая жестокая и ужасная война из всех, и особенно сильно она отразилась на Европе. В тот период даже у меня появились порывы взять оружие и отправиться на фронт, и если бы война докатилась до меня, я бы не сдержался, но в то время я был в изоляции, город находился в блокаде.
– Действительно, и вы, как и все жители города, находились в тот период в блокаде? Это же было ужасно? – растерянно произнес Александр.
– Война всегда ужасна! В первый год блокады города ситуация действительно была ужасная, особенно когда наступила зима и начался голод. Люди умирали каждый день, и не от пуль и снарядов на поле боя, они умирали от голода и холода, медленно и обреченно, – Виктор говорил спокойно, но в глазах отражалась печаль, словно он рассказывал о совсем недавней трагедии. – Это было страшное время для всех. Взрослые и дети умирали медленно, незаметно, в своих холодных квартирах. Замерзшие трупы часто просто выносили на улицу, и это было ужасное, гнетущее зрелище. Умирал не один человек, не тысяча, умирал весь город.
– А разве сдача города не была бы выходом из положения? Может, это позволило бы избежать стольких смертей?
– Если бы я был на месте генералов – я бы сдал город, чтобы избежать всех этих смертей! Но никто из жителей не хотел сдаваться! Все боролись! Кто был способен, шел воевать, другие помогали защищать город. Это была война на выживание, победой в которой было право на жизнь!
– Жестоко, – согласился Александр. – Но вы же тоже могли погибнуть? Вы не боялись умереть от голода?
– Умереть от голода и морозов я не боялся. Настоящая опасность исходила от бомб, ежедневно падающих на город, а также от мародеров и диверсантов, шныряющих по городу в поисках наживы. К тому же, в отличие от большинства, я мог покинуть осажденный город в любой день.
– А вы остались? Почему вы не уехали?
– Уехать? Куда? Да и зачем? Что за выход из сложного положения – уехать! Я врач! Мое место там, где раненые и больные, – возмутился Виктор, ненадолго замолчал и спокойно продолжил свой рассказ: – В первую зиму блокады я не занимался покупкой и продажей Времени. Я был военным врачом и в основном проводил время в госпитале. Тратил накопленное Время и раздавал его по возможности коллегам. Раненых с поля боя привозили много, а еще город каждый день бомбили и обстреливали. Работы у хирурга было полно, и времени ужасно не хватало, а когда заканчивалась смена, я бродил по умирающему замершему городу, искал самых обессиленных людей и пытался им помочь. Особый приоритет я отдавал детям, а вот стариков я старался избегать. Их жалко, но при выборе, кто должен выжить, приоритет приходилось отдавать детям и молодому поколению, в них жизнь и будущее.
– Ужасный выбор, давать одному жизнь и отказывать другому, – трагично произнес Александр. – Надеюсь, я никогда не попаду в такую ситуацию.
– Действительно, это большой стресс. Во время блокады у меня не было проблем с продуктами, но и мои возможности были ограниченны, и, чтобы не кривить душой, я ел очень мало, почти как все. Жил без излишеств, хотя и не голодал, – продолжал Виктор. – Но иногда я совсем не хотел принимать пищу, организм нуждался в питании, а мозг отказывался. Это был психологический стресс, подавляющий желание жить. Позже я много думал об этом и пришел к выводу, что если живого человека надолго посадить в комнату с мертвецами, то скоро он сам захочет умереть. Смерть, царящая вокруг, будет подавлять инстинктивное желание жить.
– Но вы выжили!
– Как и многие другие. Желание жить все же сильнее, чем смерть, – мрачно ответил Виктор. – Но после блокады у меня навсегда осталась маниакальная привычка беречь пищу, особенно хлеб.
– А вы совсем не торговали Временем во время войны? Я слышал много историй, как спекулянты скупали ценности за хлеб.
– Да, скупали. Скупали драгоценности, произведения искусства и просто вещи за кусок хлеба. Во время беды всегда появляются любители легкой наживы. Были и такие чудаки, которые отдавали последний свой хлеб за картины, словно собирались забрать все свои коллекции на тот свет. В первую зиму блокады у меня не было возможности и желания торговать Временем, но затем я вернулся к своему основному занятию. Все излишки продуктов я пускал на обмен, но это больше напоминало выборочную помощь голодающим. Война – это бессмысленная трата времени, и поэтому было много людей, готовых отдать Время бесплатно, только для того, чтобы весь это ужас прошел быстрее. Время легко меняли на кусок хлеба, но помочь всем я не мог.
– Я понимаю, – задумался Александр. – Забирая у людей Время, вы помогали им переждать войну, спасти их жизнь?