– Я очень легко вписался в новую жизнь. Имидж пришлось несколько изменить, ходить в простой одежде и не принимать гостей у себя дома. Сложно было в начале, во время войны. Все ходили в шинелях, голодные и злые, и я ходил. В городе не хватало продовольствия, и часто хлеб приходилось отдавать детям. Но вы знаете, в то время жизнь большинства людей обрела новый смысл, а жизненные ценности изменились, стали какими-то настоящими. Я понял, что мир меняется не на улице, не там за окном, и новые изменения затронут всех, в том числе и меня, и мою квартиру.
– Что вы имеете в виду?
– Была у новой власти очень опасная для меня идея – "справедливая жилая площадь", – пояснил Виктор. – Из просторных многокомнатных квартир, покинутых старыми хозяевами, новая власть понаделала коммунальных квартирок. Это было обоснованно и понятно, людей, хлынувших из голодных деревень в город, необходимо было куда-то селить, но выглядело все это очень дико. Однажды ко мне в квартиру пришли представители новой власти. Это было зимой, в феврале. Их было трое: двое голодных солдат с винтовками и уверенный бравый матрос в кожаной куртке и с маузером. Никогда не понимал, откуда пошла эта повальная мода, но все комиссары ходили в кожаных курках. Еще вчера это была несколько экстравагантная одежда, которою носили только водители и летчики, и вдруг кожаная куртка стала культовой одеждой эпохи.
– А мне думается, что убийцы любят надевать черные кожаные куртки, – заметил Александр. – Немецкие офицеры тоже носили черные кожаные плащи.
– Вы вкладываете в одежду слишком большой демонический окрас, не думаю, что люди в то время об этом задумывались, – возразил Виктор. – Конечно, такая одежда очень практичная во время войны. Не продувается ветром, долго носится, можно и после смерти предыдущего владельца продолжать носить, но эта мода была вызвана исключительно нехваткой формы для новой власти. Со временем такая куртка стала обязательным атрибутом красного командира, ее носили ради импозантности, чтобы выделиться из толпы и придать своей персоне значимость и уважение.
– А откуда взялось такое количество кожаных курток?
– В основном с военных складов, их закупали для армии к войне с Германией. Это была стандартная форма одежды для летчиков, но после повальной моды источником стало и банальное мародерство. Такие куртки не умирали вместе с хозяевами, а передавались новым владельцам в комплекте с должностным назначением и маузером.
– И значит, такой красный командир пожаловал к вам в гости? Вы, наверное, испугались неожиданному визиту?
– Совсем нет. Под расстрел я тогда не подходил, но вот моя квартира их явно заинтересовала. Я понимал их желание поделить все поровну, и мне импонировала идея деления всех благ по справедливости между членами общества, поэтому я попытался с ними договориться. И зря!
– Опасные гости. И чем закончились эти переговоры?
– Солдаты были слишком глупы, а может, просто голодны, чтобы понять идеи новых вождей. Они были злы на богатых господ, обоснованно злы, но необоснованно ко всем! А матрос был фанатично убежден в справедливости своих помыслов и величии революции! Но настолько фанатично, что тоже не понимал и не видел разницы между справедливым перераспределением ценностей и простым грабежом, а еще между революцией и хаосом, хотя во время кровавых революции эти границы действительно сложно определить. Это были грубые люди, но уверенные в себе и с искренней жаждой справедливости. Мы по определению не могли договориться.
– И чем же закончился этот визит?
– Наш диалог зашел в явный тупик. Моя склонность и приверженность к их идеалам, безусловно, импонировала им, но я понял, что отдать мне придется все! И ценности, и квартиру! И этого тоже будет мало, придется надеть шинель, взять винтовку и пойти с ними, но и этого, как показала будущая реальность, было бы недостаточно. В число "своих" меня бы все равно не приняли. Между бедным и богатым всегда существует понятное отличие, которое можно исправить, отобрав все ценности, а вот пропасть между глупым и умным гораздо сложнее преодолеть. В общем, я решил, что делиться всем, что у меня есть, я не готов. Я все-таки приверженец справедливого общества, а не грабительской уравниловки, когда вместо богатых и бедных все становятся нищими. Моя приветливость вскоре сменилась раздражительностью, но не ко всей революции, а к трактовке ее идеалов этими невеждами с оружием в руках. Но они были опасны, и их было явно больше, поэтому пришлось поступить с ними несколько жестоко.
– И что же вы предприняли, чтобы обезопасить себя?
– К моему большому счастью, у меня на тот момент имелись хорошие связи, в различных революционных кругах, в том числе и среди новой власти, – спокойно ответил Виктор. – Я сделал несколько звонков, и солдаты ушли и матрос тоже, но по их глазам я понял, что они хотели бы еще вернуться, и поэтому на следующее утро они отправились на войну! Больше я о них никогда ничего не слышал. Возможно, они погибли на бессмысленной войне, а может, потерялись в сумятице революции, во всяком случае, обо мне они, я думаю, точно забыли!
– Достаточно жестоко, – заметил Александр. – Но думаю, такой способ защиты можно назвать очень гуманным.
– Я тоже так считаю. Человек, взявший в руки винтовку, должен ожидать, что она может выстрелить в него самого, – согласился Виктор. – Впрочем, может быть, судьба этих людей была более интересна, чем просто гибель от шальной пули. Я же, в свою очередь, решил обезопасить себя от подобных неожиданностей судьбы и, воспользовавшись суетой, подправил документы и спрятал свою квартиру от жадных глаз новой власти.
– И как же вы смогли спрятать целую квартиру? – удивился Александр.
– Советская бюрократия ничем не отличается от любой другой бюрократии. Она позволяла делать и не такие фокусы, – беспечно ответил Виктор. – Появилась даже идея спрятать весь дом, но я посчитал это излишним. Я сделал себе новый паспорт, новую жизнь и спокойно жил в советской стране долгое время, не меняя существенно своего образа жизни и фактического места жительства.
– Вы меня постоянно удивляете! – воскликнул Александр. – Вы вот так просто подделали документы и спрятались от всех, никуда при этом не уезжая?!
– Я же не преступник, чтобы прятаться и скрываться, – пояснил Виктор. – В большом городе не так и трудно потеряться, гораздо проще, чем в маленькой деревушке, где каждый тебя знает. В городе отдельный человек никому не нужен, ни соседям, ни продавцам в магазине, ни прохожим на улице. Люди живут в городах, как муравьи, куда-то едут, спешат, торопятся, забывая порой, зачем они живут. Людей в городе очень много, и если человек не нарушает законов и правил поведения, то может жить в городе годами, и никто не спросит, кто он такой и чем занимается. Можно прожить хоть сотню лет, тихо и беззаботно, и ни один государственный служащий даже не вспомнит о вас, потому что вы по-настоящему никому не интересны.
Даже если какой-то особо внимательный служащий вдруг заметит, что в городе живет странный человек, которому больше ста лет, он посчитает, что это просто статистическая ошибка.
– Наверное, это так, – усмехнулся Александр. – Если не просить повышенную пенсию от государства, на вас никто никогда не обратит внимание.
– Но, что удивительно, спустя почти сотню лет ко мне на квартиру опять пожаловали трое, – продолжил свой рассказ Виктор. – Новые гости очень мне напомнили тех троих революционеров. Голодные, злые, вооруженные и тоже в кожаных куртках. В новую революцию снова появились яркие личности, страдающие импозантностью, и вернулась мода на одежду из кожи.
– Действительно, интересные повороты судьбы. Эти новые революционеры тоже были голодны?
– Нет, они были вполне сыты. У них был другой голод или жажда. Жажда "жизни", которая выражалась в жажде денег. У них не было жажды крови, таких людей мне тоже приходилось встречать в то время, в другом месте, но и боязни убийства человека тоже не было. Вообще, страх у этих людей был притуплен, а инстинкт обострен. У них была идея справедливости, но уже более простая и менее социально значимая. Они просто хотели поделить мое имущество между собой.
– Другая революция, другие революционеры, – цинично заметил Александр.
– Верно другая революция, но многое в те годы, очень многое напоминало революцию семнадцатого года. Безвластие и хаотичная смена законов, грабежи и передел собственности, жестокая бессмысленная война и полный хаос, охвативший всю страну. Это была новая революция, но уже холодная и тихая и, на мой взгляд, совершенно бессмысленная. Больше никто не хотел гражданской войны, но печаль заключалась в том, что это была обратная революция. Революция, делающая из равных людей – бедных и богатых, из справедливого общества – несправедливое, но демократичное, и потому лозунги новой революции были бессмысленны и даже печальны.
– И смысл этой революции тоже свелся к тому, чтобы в очередной раз разграбить страну?
– Возможно, но я думаю это побочный эффект от возникающего хаоса. Эти новые революционеры почему-то мне очень напомнили тех солдат и матроса, такие же глупые, но вооруженные и недовольные жизнью. С ними я даже не пытался найти общее понимание. Я отчетливо видел их слабость, выраженную в маниакальном желании денег, и видел бессмысленность их жизни.
– И чем закончилась эта встреча? Я думаю, бандиты гораздо опаснее голодных революционеров.
– Как сказать. Когда у человека есть слабость и простые реальные желания, с ним проще договориться. В результате непродолжительных переговоров я купил у них Время. Купил очень недорого, за простые деньги. Все они остались довольны, хотя и не поверили в реальность этой сделки.
– Как просто, а вам не кажется, что это немного несправедливо, одних вы отправили на войну, другим предложили деньги?