- Да говорю же, тот самый, за которым охотится Моката. И уж охотится, доложу вам! Вещица закопана где-то в неведомом месте, адепты черного пути разыскивают ее неведомо сколько веков - и все попусту! Она сообщает владельцу почти беспредельное могущество, и Моката втемяшил себе в башку, будто именно я спрятал эту штуку с глаз людских долой. Вот ведь болван!
- Почему - ты? - не понял Рекс. - Ведь сам говоришь, талисман разыскивают чуть не со времен потопа?
- Да в прошлой жизни, давным-давно...
- Ооо-о-о-о, Господи, пошли мне терпения! - взвыл американец. - Новая галиматья, краше прежней!
- И ночью была галиматья?, - желчно осведомился герцог.
Ван Рин осекся.
- Какой талисман имелся в виду? - настойчиво повторил де Ришло.
- Понятия не имею. Моката его не описывал.
Рекс от души расхохотался, ибо Саймон предстал друзьям в полном блеске нового одеяния. Не по размеру большая ветровка свисала, точно с огородного пугала, дурацкая кепочка сползала на ухо под залихватским углом, туго обтянутые фланелью ноги выглядели несуразно тонкими, подобно двум жердям.
- Сам выбирал, сам и любуйся, - обиженно буркнул Саймон. - А, припомнил!.. У чернокнижников эта вещь именуется Уцелевшим, или Талисманом Сета.
- Что?..
Герцог выговорил единственный слог и умолк, ошарашенно глядя на Саймона.
- Талисманом Сета, - бойко повторил Аарон. - Точноточно, я не путаю. А! Еще! Он каким-то манером связан с какими-то четырьмя всадниками...
Молодые люди приоткрыли рты, ибо лицо герцога серело и вытягивалось. Колени де Ришло подогнулись, он буквально шлепнулся на друидический жертвенник, оперся ладонью о пористый песчаник, дабы удержаться в сидячем положении.
- Вам нехорошо? - дуэтом завопили американец и Саймон.
- Скоро может сделаться нехорошо всем - и нам, и прочим жителям земли... сколько их? Миллиарда три наберется? - выдавил герцог.
- Да объясните же, наконец, в чем дело!
- Читали Апокалипсис Иоанна Богослова? Четыре всадника: Война, Чума, Голод, Смерть. Не забыли, когда этих четырех тварей натравили на человечество в последний раз?
- Девятьсот четырнадцатый? - спросил Рекс.
- Правильно. И всякому черному адепту ведомо: великая война разразилась потому, что один из могущественнейших сатанистов, когда-либо осквернявших землю, отыскал способ отверзнуть замкнутые врата, сквозь которые и ворвалась кошмарная четверка...
- Кайзер? - ляпнул Рекс.
- Гаврило Принцип? - осведомился более просвещенный Саймон.
- Олухи, - устало махнул рукой герцог. - Полуграмотные дурни. Война хлынула из России. Россия - точнее, подонки, правящие этой страной ныне, - спровоцировала сараевское покушение. Россия - точнее, горстка бездарных, однако влиятельных министров, одержавших верх над разумными коллегами, - подстрекала Сербию не уступать австрийским требованиям. Россия первой начала мобилизацию, первой перешла германскую границу... А за всей этой дьявольщиной, среди ныне здравствующих и уже издохших бесов, обретался наистрашнейший чернокнижник последних столетий - Григорий Распутин, плебей, подчинивший себе ни больше, ни меньше, а императорскую семью! Он отыскал и употребил талисман, отверзавший врата перед четырьмя всадниками! По совершении заклятия, проклятый амулет стал бесполезен, однако Талисман Сета обладает в точности такой же силой. И не поручусь, что их только два - этих сатанинских ключа... Если Моката преуспеет - готовьтесь к Армагеддону.
Герцог перевел дух.
- Теперь уже не просто Саймона спасать надобно. Теперь следует разыскать и уничтожить Мокату. Как бешеного пса. Правда, бешеный пес по сравнению с господином Дамьеном - создание почти безвредное.
* * *
Родриго лежал за толстым дубовым корнем, изготовя арбалет к бою. В последние мгновения он по чистейшему наитию извлек из тула две среброострых стрелы и расположил их слева, чтобы не спутать впопыхах. Всадники уже двигались по тропке. Неторопливый перебор копыт звучал глухо и грозно.
Пребывание друга и хранителя очистило прогалину от следов болотной скверны, и разом воспрявший Шэгг вырвался из объятий Томаса, прыгнул наземь, выскочил на открытое место, опередив наездников десятью или двенадцатью футами.
Через пол-мгновения испанец, все существо которого временно переселилось в правый глаз и правый указательный палец, надавил спусковой крючок.
Полуфунтовая стрела с двухсот пятидесяти ярдов пробивает самые крепкие латы, а с тридцати ударяет сильнее конского копыта. К тому же Родриго слегка опередил свой век не только по скорняжной части, в изобретении хитрых поперечных ремешков для воинской амуниции. Наконечник болта округл и более массивен, чем плоское острие обычной оперенной стрелы. Хитроумный испанец догадался учинить на паре-тройке этих смертоносных снарядов крестообразный распил, сообщавший стреле убойное действие, весьма сходное с попаданием крупнокалиберной разрывной пули.
Резонно рассудив, что Бертран вряд ли нацепит на людей непроницаемые доспехи, пускаясь в погоню за одиночкой, Родриго зарядил арбалет именно таким коварным болтом.
Злополучного Шэгга точно стенобитный таран ударил. Собака взлетела в воздух, перевернулась и тяжко брякнулась на траву, не успев ни взлаять, ни завизжать. Граненая стрела угодила в основание шеи, утонула в грудной клетке и там развернулась четырьмя рвущими тело на части лепестками.
Перекатившись на бок, не решаясь даже приподняться для большего удобства, Родриго напрягся и натянул тетиву без помощи ворота. Покуда в руках оставалась неистраченная сила, надлежало беречь время. Испанец увидел темные громады, возникавшие в устье лесной стежки, понял, что всадники ненамного отстали от ищейки и скользнул пальцами к новой стальной стреле, но внезапно посреди прогалины возникла, точно из мрака выткалась - да так оно, вероятно, и было, - скрюченная маленькая фигурка.
- Вот они, вот!
Узластая клюка цыганки взметнулась и устремилась в сторону столетнего дуба, скрывавшего на ветвях Эрну, а у ствола - Родриго.
- Mierda! - процедил кастилец, укладывая в желобок серебряную стрелу.
Мизка, старая опытная бесовка, не учла обидной для себя малости. Родриго, хоть и вздрогнул, однако тотчас понял, с кем имеет дело, и не растерялся. Но всадники Бертрана, уже сообразившие, что собаку отшвырнуло вправо, а стало быть, стрела прянула слева; и уже изготовившиеся дать скакунам шпоры безо всяких потусторонних наставлений, чуть не свалились от неожиданности, сразу и круто перемешавшейся с испугом. Лошади тоже не пришли в восторг от появления ведьмы, захрапели, попятились, начали подыматься на дыбы.
Свистнула и отыскала намеченную цель вторая стрела, пущенная испанцем.
Адский вой, напоминавший вопль ошпаренной кошки, хлестнул по барабанным перепонкам всех, кроме тихо спавшей и чему-то улыбавшейся во сне Эрны. Багровый дымный столб вознесся над примятыми травами, едкий запах серы поплыл через поляну. Вой продолжался, вонючие клубы достигли древесных верхушек и стали растекаться над Хэмфордским лесом, постепенно редея и тая в ночном воздухе. Визгливый крик мнимой цыганки, уничтоженной и убиравшейся назад, в неведомые преисподние провалы, угас. Но тот же час на смену ему прилетело с дороги отчаянное ржание семи лошадей и дикий, почти нечеловеческий рев, перекрывший на мгновение все прочие звуки, а потом неожиданно захлебнувшийся.
Кони преследователей совершенно взбесились и грохочущими фуриями взад и вперед метались по прогалине, освещаемые белесым сиянием лунного серпа, развевая гривы, вторя оставшимся на дороге собратьям даже не ржанием, а каким-то пронзительным плачем. Родриго наконец-то мог без особого затруднения перестрелять всадников, заботившихся лишь о том, чтобы удержаться в седлах. Испанцу часто доводилось бить из арбалета летящую птицу, да и зайца скачущего укладывал он весьма нередко.
Рыцарь глубоко вздохнул и пустил в дело маленький ворот, ибо все время натягивать невероятно тугую тетиву руками значило рисковать последующей точностью прицела.
Щелкнул выставленный в боевое положение крюк.
Родриго сунул в желобок серебряный болт.
И замер, предоставив людям де Монсеррата невозбранно упражняться в азиатской джигитовке.
* * *
Караульный Вилл едва успел толком устроиться рядом со своей Незабудкой и сделать первый добрый глоток бодрящего деревенского вина, как молодца обдало холодным порывом невесть откуда прилетевшего ветра.
- Тьфу, пакость! - ругнулся Вилл, поспешно делая второй глоток.
Воин, сам того не ведая, подыскал точное определение происходившему, а поскольку это были последние членораздельные слова, произнесенные Виллом-Коротышкой, то можно сказать, что ему выпала редкая участь изречь напоследок непреложную и неоспоримую истину.
Тусклое красное свечение мелькнуло где-то впереди, меж густо росшими стволами, прянуло ввысь; лешачий визг раскатился по чащобам. Вилл начал подыматься, но тут же рухнул наземь, оглушенный дикими конскими воплями и увесистым копытом исступленно брыкавшейся и рвавшей поводья Незабудки. С переломанными ребрами не шибко-то разорешься в первые несколько секунд, однако ни разу в жизни латник не кричал так, как при виде громадной собачьей падали, щерившей клыки над самым его лицом.