- Тавматургия - это ритуальная магия. Ты рисуешь символические связи между реальными людьми, местами или событиями и воображаемыми моделями. Затем тратишь немного энергии, чтобы заставить что-либо произойти в малом масштабе, и это что-либо происходит также в реальном масштабе…
Как только я отвлекся, она наклонила голову и укусила меня за руку.
Я выкрикнул слова, которые, вероятно, не следует говорить при детях, и разжал пальцы. Девочка упала на землю, тут же вскочила, юркая, как обезьянка, и помчалась к мосту. Я потряс рукой, обругал себя и припустил за ней. Она неслась как угорелая, косички летели за спиной, туфельки и грязные гольфы так и мелькали.
Она достигла моста первой. Это было древнее двухполосное сооружение, изогнувшееся над рекой Чикаго. Девчонка взбежала на мост.
- Стой! - крикнул я ей вслед. - Не делай этого!
В отличие от меня она недостаточно хорошо знала этот город.
- Придурок! - весело крикнула она в ответ не останавливаясь.
Но тут огромная гибкая волосатая рука выскользнула из-под крышки люка в наивысшей точке моста и вцепилась жирными пальцами в лодыжку девочки. Та завопила от ужаса, упала на асфальт и ободрала обе коленки. Повернулась и начала брыкаться. В свете немногочисленных фонарей кровь на гольфах казалась черной.
Я тихо выругался и поспешил на помощь. Легкие работали на пределе. Рука сжалась крепче и потащила девочку к люку. Я услышал глубокий горловой смех, исходивший из темноты колодца, который вел к фундаменту моста.
- Кто это? Что это?! Заставь его отпустить меня! - визжала девчонка.
- Держись! - крикнул я в ответ. Подбежал к люку, подпрыгнул и всем весом опустился на волосатую руку, прямо на запястье, вонзая каблуки туристических ботинок в грязную плоть.
Из колодца донесся вопль, и пальцы разжались. Всхлипывая, девочка повернула ногу и, хотя это стоило ей одной дорогой туфельки и гольфа, освободилась. Я подхватил ребенка на руки и медленно попятился прочь, не сводя глаз с люка.
Вообще-то тролль не должен был выбраться из отверстия такого размера, но ему это удалось. Вновь показалась грязная рука, за которой последовали комковатое плечо, деформированная голова и омерзительное рыло. Тролль посмотрел на меня и зарычал, с легкостью выскользнув из люка. Теперь он стоял в центре моста между мной и дальним берегом, напоминая своим обличьем профессионального борца, пострадавшего от лап пластических хирургов. В одной руке он держал двухфутовый мясницкий тесак с костяной рукоятью. Тесак покрывали подозрительные темно-коричневые пятна.
- Гарри Дрезден, - пророкотал тролль. - Чародей лишает Гогота его законной добычи. - Он помахал тесаком. Лезвие со свистом рассекло воздух.
Я выпятил подбородок. Никогда не позволяйте троллю понять, что вы его боитесь.
- О чем ты, Гогот? Ты прекрасно знаешь, что смертные больше не являются законной добычей. Это записано в Соглашении неблагих сил.
Морду тролля прорезала на редкость отвратительная ухмылка.
- Непослушные дети, - проворчал он. - Непослушные дети по-прежнему мои. - Он прищурился, и в его глазах вспыхнул злобный голод. - Отдай! Сейчас! - Тролль заковылял ко мне, набирая скорость.
Я поднял правую руку, сосредоточился, и серебряное кольцо на среднем пальце засияло чистым холодным светом, затмившим уличные фонари.
- Закон джунглей, Гогот. - Я говорил спокойно, стараясь не выказывать страха. - Выживание сильнейших. Еще шаг - и присоединишься к тем, кому не хватило ума, чтобы выжить.
Не останавливаясь тролль зарычал и поднял тяжелый кулак.
- Пораскинь мозгами, темное отродье! - рявкнул я. Льющийся из кольца свет приобрел адский, почти радиоактивный оттенок. - Еще шаг - и ты испаришься.
Тролль неуклюже замер, его резиновые слизистые губы оттянулись назад, открыв зловонные клыки.
- Нет! - прорычал он, не отрывая глаз от девочки. Слюна стекала по клыкам и капала на асфальт. - Она моя! Чародея это не касается.
- Да неужели? - спросил я. - Тогда смотри. - С этими словами я опустил руку (вместе с источником пронзительного серебристого света), одарил тролля моей лучшей ухмылкой и, развернувшись в вихре черной кожи, уверенными шагами двинулся обратно к Норс-авеню. Девочка круглыми глазами смотрела через мое плечо.
- Он идет за нами? - тихо спросил я.
Она оторвала глаза от тролля и посмотрела на меня.
- Нет. Просто таращится.
- Хорошо. Если пойдет, скажи мне.
- И ты его испаришь? - спросила она дрожащим голосом.
- Черт, нет. И мы побежим.
- А как же?.. - Она коснулась кольца на моей руке.
- Я солгал, детка.
- Что?!
- Солгал, - повторил я. - Я не слишком хороший лжец, но тролли туповаты. Это всего лишь световое шоу, однако он купился, и остальное нас не заботит.
- А ведь сказал, что чародей, - упрекнула она меня.
- Я и есть чародей, - раздраженно ответил я. - Чародей, которому пришлось до завтрака провести сеанс экзорцизма. Затем я отыскал два обручальных кольца и ключи от машины, а остаток дня потратил на беготню за тобой. Я выдохся.
- И ты не сумел бы взорвать этого… эту штуку?
- Это тролль. Разумеется, сумел бы, - широко улыбнулся я. - Если бы не так устал и смог достаточно сосредоточиться, чтобы не взорвать себя вместе с ним. Когда я устаю, у меня нелады с прицелом.
Мы достигли конца моста и, как я надеялся, территории Гогота. Я хотел было опустить девочку на землю - она оказалась слишком тяжелой. Потом заметил голую ногу и окровавленные коленки. Вздохнул и продолжил путь по Норс-авеню. Если за полчаса я сумею добраться до следующего моста, расположенного в квартале отсюда, и вернуться по той стороне реки, возможно, мы еще успеем застать Ника.
- Как твоя нога?
Девочка пожала плечами, хотя ее лицо сморщилось от боли.
- Думаю, в порядке. Эта штука была настоящей?
- Спрашиваешь! - ответил я.
- Но это было… Это ведь не было…
- Человеком, - закончил я. - Нет. Но черт побери, детка, вокруг не так уж много настоящих людей. Оглянись. Банди, Мэнсон и прочие твари. Прямо здесь, в Чикаго, существуют Варгасси с Маленькой Италией, ямайские банды и тому подобное. Животные. Мир просто кишит ими.
Девочка шмыгнула носом. Я посмотрел на нее. Она казалась печальной и слишком серьезной для своего возраста. Мое сердце оттаяло.
- Я знаю, - сказала она. - Мои родители такие же. Немного. Они правда ни о ком не думают. Только о себе. Даже друг о друге не думают - только о том, что можно сделать друг с другом. А я для них - игрушка, которую можно засунуть в чулан и достать, когда придут гости, чтобы продемонстрировать, что я красивее и лучше их игрушек. Остальное время я им просто мешаю.
- Эй, ну ладно тебе, - возразил я. - Ведь все не так плохо, верно?
Она посмотрела на меня, отвела взгляд.
- Я к ним не вернусь, - сказала она. - Мне плевать, кто ты такой и что умеешь делать. Ты не сможешь заставить меня вернуться к ним.
- Вот тут ты ошибаешься, - ответил я. - Я тебя здесь не оставлю.
- Я слышала, как ты говорил со своим другом, - сказала она. - Мои родители пытаются вас подставить. Почему ты вообще этим занялся?
- Мне нужно еще шесть месяцев проработать на лицензированного сыщика, прежде чем я смогу получить собственную лицензию. И у меня есть слабое место: одинокие детишки в большом гнусном ночном городе.
- Здесь хотя бы никто не пытается убедить меня в том, как я им дорога. Я видела кучу диснеевских фильмов о родителях, обожающих своих детей. О волшебной связи, которую якобы создает любовь. Но это туфта. Как ты и тролль. - Девочка положила голову мне на плечо, обмякла, и я почувствовал, насколько она устала. - Магии не существует.
Я молчал. Нелегко слышать подобное от ребенка. Мир десятилетней девочки должен состоять из музыки, и смеха, и дневников, и кукол, и грез - а не жестокой, голой, пресыщенной реальности. И если света нет даже в сердце ребенка - такой крошки, как эта, - на что нам вообще надеяться?
Еще через несколько шагов я осознал нечто, в чем не хотел себе признаваться. Тихий ледяной голосок пытался сообщить мне то, что я не хотел слушать. Я занимался чародейством, чтобы помогать людям, чтобы сделать мир лучше. Но сколько бы мрачных духов я ни победил, сколько потенциальных темных колдунов ни выследил, в темноте меня всегда будет поджидать новое, более ужасное зло. Сколько бы потерянных детей я ни нашел, десятки других сгинут навеки.
Сколько бы я ни сделал, сколько бы мусора ни убрал, это лишь капля в океане.
Весьма неприятные мысли для усталого, потрепанного парня, чьи руки заняты десятилетней девочкой.
Мелькающие огни заставили меня поднять голову. Вход в один из проулков между зданиями был перетянут желтой полицейской лентой, поблизости стояли четыре полицейские машины с включенными мигалками. Фельдшеры выносили из проулка накрытые носилки с телом. Сверкали фотовспышки.
Я в нерешительности остановился.
- Что? - пробормотала девочка.
- Полиция. Может, следует сдать им тебя.
Я почувствовал, как она устало пожала плечами.
- Они отвезут меня домой. Мне все равно. - Она снова обмякла.
Я сглотнул. Асторы принадлежали к чикагской элите. Они обладали достаточным влиянием в старом городе, чтобы навсегда избавиться от посредственного будущего частного сыщика. И они могли позволить себе дорогих адвокатов.