- Я слышала, взяли кого-то из малого народа. Считают, что он виноват. Ужасная история. Любого выбьет из колеи.
Он посмотрел мне в лицо, кивнул.
- Послушайте, - сказал он, - вероятно, мне нужно забрать Остина и уходить. Уже почти одиннадцать, а ему завтра к шести на работу. Но если вам интересно, мы с друзьями собираемся по средам вечером, в шесть. На этой неделе все необычно - раньше мы встречались у О'Доннелла. Мы говорим об истории и фольклоре. Думаю, вам понравится. - Он поколебался и торопливо добавил: - Это местное отделение общества "Светлое будущее".
Я откинулась на спинку.
- Ну, не знаю…
- Мы не громим бары. Ничего такого, - сказал он. - Просто разговариваем и пишем своим конгрессменам… - он неожиданно улыбнулся, и улыбка осветила его лицо, - а также конгрессменкам. Проводим исследования.
- Разве не странно? - спросила я. - Я хочу сказать, вы знаете валлийский и, совершенно очевидно, разбираетесь в фольклоре. А те из Общества, кого я знаю, обычно…
- Обычно любят малый народ, - закончил он деловым тоном. - Они едут в отпуск в Неваду, толкутся в барах для малого народа и платят проституткам из иных, чтобы те дали им ненадолго почувствовать себя не вполне людьми.
Я подняла брови.
- Жестокая характеристика.
- Они идиоты, - ответил он. - Читали когда-нибудь оригинал братьев Гримм? Малый народ - это вовсе не большеглазые добрые садовники и домовые, жертвующие собой ради детей, которых им поручили беречь. Они живут в лесу в пряничных домиках и поедают детей, которых заманивают к себе. Они завлекают корабли на скалы и топят уцелевших моряков.
"Вот и мой шанс, - подумала я. - Проверить эту группу, чтобы узнать что-нибудь полезное для Зи? Или ловко уклониться и не травмировать этого хрупкого - и знающего человека?
Зи мой друг, и он погибнет, если кто-нибудь что-нибудь не предпримет. Насколько мне известно, я единственная, кто в состоянии хоть что-то сделать".
- Это все сказки, - сказала я с необходимой толикой нерешительности.
- Библия тоже, - серьезно ответил он. - И любая из прочитанных вами исторических книг. Эти сказки передавались из уст в уста людьми, не умевшими ни читать, ни писать, в качестве предупреждения. Эти люди хотели, чтобы их дети поняли: малый народ опасен.
- Нет ни одного доказанного случая убийства или вообще причинения людям вреда малым народом, - сказала я, повторяя официальное утверждение. - Ни разу за все годы с тех пор, как они официально заявили о себе.
- Хорошие адвокаты, - задумчиво сказал он. - И подозрительные самоубийства иных, которых нельзя держать за железной решеткой.
Он убедителен - потому что прав.
- Послушайте, - сказал он. - Малый народ не любит людей. Мы для него ничто. До появления христианства и доброй стали мы были недолговечными куклами, склонными усиленно размножаться. А после стали опасными недолговечными куклами. У них сила, Мерси, у них магия, способная творить невероятные вещи. И все это есть в сказках.
- Тогда почему они нас не перебили? - спросила я. Вопрос не пустой. Я долгое время над этим думала. По словам Зи, Серые Повелители необычайно могущественны. Если христианство и железо для них такое проклятие, почему нас всех не извели?
- Мы им нужны, - ответил он. - Малый народ размножается с трудом, если вообще на это способен. Чтобы сохранить свою расу, им нужны смешанные браки. - Он положил обе руки на стол. - И именно за это они ненавидят нас больше всего. Они горды, высокомерны и ненавидят нас. Потому что мы им нужны. А как только эта необходимость исчезнет, они избавятся от нас, как мы избавляемся от тараканов или мышей.
Мы посмотрели друг на друга - и он понял, что я ему верю, потому что достал из заднего кармана небольшой блокнот и вырвал из него листок.
- Встреча в среду у меня на квартире. Вот адрес. Думаю, вам следует прийти.
Он взял мою руку и вложил в нее листок.
Когда его рука легла на мою, я почувствовала приближение Сэмюэля. Он положил руку мне на плечо.
Я кивнула Тиму.
- Спасибо за компанию. Вечер был очень интересный. Еще раз спасибо.
Прежде чем отпустить мое плечо, Сэмюэль сильнее сжал его. И пошел за мной, когда я направилась к выходу из пиццерии. Открыл передо мной дверцу своей машины, потом сел на место шофера.
Молчать было не в его характере - и это меня встревожило.
Я начала что-то говорить, но он поднял руку: просьба помолчать. Он не был сердит, и это меня удивило: значит, перед Тимом он играл. Но он не заводил мотор и не трогался с места.
- Я люблю тебя, - сказал он наконец с несчастным видом.
- Знаю. - В животе появились тугие узлы, и я забыла о Тиме и "Светлом будущем". Мне не хотелось делать это сейчас. Не хотелось никогда. - Я тоже тебя люблю.
Мой голос звучал не бодрее, чем его.
Он вытянул шею, и я услышала, как щелкнули позвонки.
- Так почему я прямо сейчас не разорву этого обтрепанного ублюдка на куски?
Я с трудом сглотнула. Ловушка? Есть ли верный ответ на этот вопрос?
- Хм-м. Ты не кажешься сердитым, - заметила я.
Он ударил по приборному щитку своей очень дорогой машины так стремительно, что я не увидела движение его руки. Не будь обивка кожаной, он разорвал бы ее.
Я хотела сказать что-нибудь забавное, но решила, что момент неподходящий. С шестнадцати лет я кое-чему научилась.
- Вероятно, я ошиблась.
Нет. Ничему я не научилась.
Он медленно повернул ко мне голову, его глаза стали жесткими осколками льда.
- Ты смеешься надо мной?
Я зажала рот рукой, но ничего не могла сделать. Плечи у меня задрожали, потому что я неожиданно поняла ответ на его вопрос. И это объяснило мне, почему его так беспокоит отсутствие припадка смертоносного гнева. Как и мне, Сэмюэлю сегодня вечером было откровение - и ему оно не понравилось.
- Прости, - сказала я. - Провал, верно?
- Что?
- Ты разработал замечательный план. Пробираешься в мой дом и старательно соблазняешь меня. Но ты не настолько хочешь меня соблазнить. На самом деле ты хочешь только, чтобы мы обнимались, играли и дразнили друг друга. - Я улыбнулась ему, и он должен был почувствовать охватившее меня облегчение. - Я не любовь всей твоей жизни; я только из твоей стаи - разве это тебя не злит?
Включая двигатель, он произнес что-то очень неприличное - старое английское слово.
Я захихикала, и он снова выругался.
То, что на самом деле он не рассматривает меня как пару, отвечает на множество вопросов. И еще говорит мне, что Бран, хоть он и Маррок и отец Сэмюэля, не знает всего, пусть все окружающие считают, что знает. Это Бран сказал мне, что волк Сэмюэля выбрал меня себе в пару. Он ошибался: я утру ему нос, когда увижу в следующий раз.
Теперь я знала, почему Сэмюэль мог сдерживаться столько месяцев и не нападал на Адама. Я относила самоконтроль Сэмюэля на счет того, что он более доминантный волк, чем большинство волков на этой планете. А подлинный ответ заключался в том, что я - не Пара Сэмюэлю. И поскольку он доминантнее Адама, ему, если он не хотел драться, гораздо лучше Адама удавалось удерживаться от этого.
Сэмюэль хотел меня не больше, чем я хотела его - хотел не так. Нет, физическое влечение присутствовало, много искр и шипения. Удивительно!
- Эй, Сэм, - спросила я, - если ты не хочешь меня в пару, почему твой поцелуй меня зажигает?
Почему теперь, когда первый порыв облегчения миновал, я вдруг обиделась: чего это он не хочет меня себе в пару?
- Будь я человеком, огня между нами вполне хватило бы, - сказал он. - Проклятый волк пожалел тебя и решил остановиться.
Полная чушь!
- Не поняла?
Он посмотрел на меня, и я осознала, что он еще сердит: в его глазах сверкала ледяная ярость. У волка Сэмюэля снежно-белые глаза, приводящие людей в ужас.
- На что ты сердишься?
Он остановил машину на обочине и долго сидел, глядя на большой хозяйственный магазин.
- Послушай, я знаю: мой отец подолгу убеждает новых волков, что человек и волк - две половинки одного целого, но на самом деле это неправда. Просто с таким убеждением легче жить, да и потом почти всегда так и есть, поэтому особого значения не имеет. И все же мы разные: человек и волк. Мы думаем по-разному.
- Понимаю.
Это я могла понять. Мои инстинкты койота часто сопротивляются тому, что я собираюсь сделать. Он закрыл глаза.
- Когда тебе было четырнадцать, и я понял, какой дар упал мне в руки, я показал тебя волку, и он одобрил. Оставалось только убедить тебя - и себя. - Он повернулся, посмотрел мне прямо в глаза, коснулся рукой щеки. - Для настоящего спаривания даже неважно, любит ли человеческая часть. Взгляни на моего отца. Он презирает свою пару, но его волк решил, что достаточно долго пробыл в одиночестве. - Он пожал плечами. - Может, он и прав: когда умерла мать Чарльза, я думал, что и отец умрет от тоски.
Все знают, как Бран любил свою жену-индианку. Наверно, отчасти поэтому его нынешняя пара, Ли, бесится.
- Значит, пару подбирает волк, - сказала я. - И тащит за собой человека, хочет тот или нет.
Он улыбнулся.
- Ну, не все так плохо - пожалуй, кроме случая с отцом, хотя он никогда слова против Ли не сказал. И никому не позволял и не позволяет плохо говорить о ней в его присутствии. Но мы о ней просто не говорим.
- И ты нацелил своего волка на меня, - сказала я, - когда мне было четырнадцать.