- Завтра, - сказал он. - Все произойдет завтра.
- А почему вдруг он соблаговолит делить власть с кем-то еще? - задал вопрос Эф. Он сидел прямо, опустив руки под стол. Эф говорил по наитию и чувствовал, что его слова достигают цели. - Подумайте об этом. Какой контракт обязывает его к сделке между вами? Вот вы встречаетесь, вас двое, что вы такое сделаете? Просто пожмете друг другу руки? Вы не кровные братья - пока еще не кровные. В самом лучшем случае завтра - в это же время - вы будете просто-напросто еще одним кровососом в улье. Поверьте эпидемиологу. Вирусы не заключают сделок.
- Без меня он ничего не добился бы.
- Без ваших денег… Без вашего космического влияния… Да, он ничего не добился бы. Но всего этого, - Эф кивком показал на хаос внизу, - больше не существует.
Господин Фицуильям выступил вперед и придвинулся к Эфу.
- Вертолет вернулся, - сказал он.
- Ну что же, доброго вам вечера, доктор Гудуэдер, - произнес Палмер, откатываясь от стола. - И до свидания.
- Он же там обращает людей налево и направо, причем совершенно бесплатно! - воскликнул Эф. - Поэтому задайте себе вот какой вопрос. Если вы, Палмер, столь важны, черт побери, то зачем заставлять вас стоять в очереди?
Палмер не прореагировал - он медленно катился прочь в своем кресле. Господин Фицуильям рывком поднял Эфа на ноги. Эфу повезло: припрятанный им серебряный нож, заткнутый за пояс, лишь слегка оцарапал бедро.
- А что вам-то со всего этого? - спросил Эф господина Фицуильяма. - Вы слишком здоровы, чтобы мечтать о вечной жизни в обличье кровососа.
Господин Фицуильям ничего не ответил.
Пока он вел гостя по залу, а потом сопровождал на крышу, Эф все время ощущал на бедре свое оружие, крепко прижатое к боку.
ЛИВЕНЬ
БУ-БУММ!
При первом же ударе Нору охватила дрожь. Его почувствовали все, но лишь немногие поняли, что это было. Нора и сама не очень-то много знала о тоннелях Северной реки, которые соединяли Манхэттен с Нью-Джерси. Она полагала, что в нормальных обстоятельствах - которых, если посмотреть правде в лицо, больше не существовало - вся поездка глубоко под ложем Гудзона заняла бы, возможно, две, максимум три минуты. Одностороннее движение, никаких остановок. Единственный доступ к тоннелю - через вход на поверхности земли, единственный путь из тоннеля - через выход тоже на поверхности земли. Они, вероятно, не достигли еще срединной точки, на самой большой глубине.
Бам-БАММ-бам-бам-бам.
Еще один удар, громкие звуки и тряска, словно бы колеса поезда что-то перемалывали в колее. Звук, шедший от начала поезда, прокатился под ногами Норы - ее даже немного подбросило, - затем удалился к концу состава и стих. Как-то раз, много лет назад, во время поездки в горах Адирондак, Норин папа, ведя "Кадиллак" ее дяди, переехал большого барсука, - сейчас звук был почти такой же, только намного громче.
И это был не барсук.
Человеком, как подозревала Нора, это не было тоже.
Нору обступил ужас. Звуки ударов разбудили ее мать, и Нора инстинктивно сжала слабенькую руку пожилой женщины. В ответ мама одарила ее лишь рассеянной улыбкой и бессмысленным взглядом.
"Лучше так", - подумала Нора, и ее снова обдало холодом. А еще лучше, если и вовсе обойдется без маминых вопросов, страхов и подозрений. Норе хватало своих собственных.
Зак по-прежнему оставался в плену своих наушников - глаза прикрыты, голова тихонько покачивается, склонившись над рюкзаком, лежащим на коленях, - не поймешь, то ли мальчик весь ушел в музыку, то ли просто дремлет. В любом случае Зак, казалось, вовсе не замечал толчков, сотрясавших поезд, равно как не ощущал озабоченности и тревоги, нараставших в вагоне. Вот только пребывать в забвении ему оставалось недолго…
Баммм-ХРРРРСТ!
Словно бы у всех разом перехватило дыхание. Удары участились, звуки усилились. Нора взмолилась, чтобы они выскочили из тоннеля как можно быстрее. Была только одна вещь, которую она ненавидела в поездах, как наземных, так и подземных: ты никогда не видишь, что творится впереди. Не видишь то, что видит машинист. Все, что тебе достается, - это мелькание по сторонам поезда. И ты никогда не знаешь, что тебя ждет.
Удары все чаще и чаще. Норе показалось, что она различает хруст костей и… Еще удар! Вот оно - нечеловеческий визг, словно где-то там, внизу, зарезали свинью.
Машинист явно решил, что с него хватит, и включил экстренное торможение. Раздался пронзительный металлический скрежет - словно бы кто-то провел стальными ногтями по меловой доске ужаса, распростершейся в душе Норы.
Стоявшие пассажиры ухватились за спинки сидений и багажные полки. Толчки замедлились, но стали резкими, мучительно ощутимыми - это поезд всей своей массой давил тела под колесами. Зак вскинул голову, его глаза распахнулись, и он посмотрел на Нору.
Поезд пошел юзом… неистовый визг колес… вагон страшно затрясся… и вдруг содрогнулся так, что все пассажиры повалились на пол.
Испустив последний металлический вопль, поезд остановился. Вагон завалило вправо.
Они сошли с рельсов.
Вот оно - крушение поезда.
Свет в составе помигал и погас. Вагон наполнился стонами, в них отчетливо слышались ноты паники.
Затем включились бледные, тусклые огоньки - это зажглось аварийное освещение.
Нора подняла Зака на ноги. Пора двигаться. Потянув за собой маму, она направилась в переднюю часть вагона, стремясь опередить других пассажиров, которые пока еще не пришли в себя. Нора хотела посмотреть на тоннель в свете поездных фар. Сделав всего несколько шагов, она поняла, что дальше пройти невозможно - слишком много людей на полу, слишком много свалившегося багажа.
Нора покрепче затянула на себе лямку оружейной сумки и стала толкать маму с Заком в обратном направлении - к выходу между вагонами. Поначалу она была сама вежливость - останавливалась, выжидала, когда другие пассажиры подберут свои сумки, аккуратно обходила их, продвигалась дальше. И вдруг Нора услышала, как из первого вагона стали доноситься вопли.
Все головы повернулись в том направлении.
- Пошли! - прикрикнула она на своих.
Таща за собой маму и Зака, Нора принялась продираться между телами пассажиров к выходу. Пусть все остальные смотрят куда им угодно, у нее на руках две жизни, которые она обязана защищать, не говоря уже о своей собственной.
В конце вагона какой-то парень пытался раздвинуть автоматические двери. Ожидая, пока он справится с задачей, Нора все-таки посмотрела назад.
Вглядевшись поверх голов недоумевающих, ничего еще не понявших пассажиров, она увидела в следующем вагоне какое-то бешеное мелькание… быстрое движение неясных, темных фигур… а затем в прозрачную перегородку, разграничивающую отделения вагона, ударила, рассыпая по стеклу красные брызги, струя артериальной крови.
Охотники снабдили Гуса и его команду бронированными "Хаммерами" - черными машинами с хромовой отделкой.
Большая часть этого хрома уже исчезла - в силу того, что при передвижении по мостам и улицам волей-неволей приходилось прибегать к таранному вождению.
Гус гнал по 59-й улице против разрешенного направления движения. Фары его машины были единственными огнями на дороге. Фет, по причине своих габаритов, сидел впереди. У его ног лежала сумка с оружием. Анхель и остальные следовали во второй машине.
Радиоприемник был включен. Спортивный комментатор поставил диск с какой-то музыкой - видимо, чтобы дать отдых голосовым связкам, или, возможно, ему нужно было отойти и облегчить мочевой пузырь. Фет распознал - как раз в тот момент, когда Гус круто вывернул руль и взлетел на тротуар, чтобы обогнуть скопление брошенных автомобилей, - песню Элтона Джона "Не позволяй солнцу кончить на меня".
Василий резким движением выключил радио, пояснив:
- Это не смешно.
Лихо затормозив, машины остановились у высокого здания, фасадом выходящего на Центральный парк. Именно в таком месте, как всегда представлялось Фету, и должны были обитать вампиры. Если смотреть, задрав голову, с тротуара, оно вырисовывалось на фоне дымного неба как готическая башня.
Фет, бок о бок с Сетракяном, прошел в парадную дверь. Оба держали в руках серебряные мечи. Вплотную за ними шествовал Анхель, а следом - вроде как беспечно, даже насвистывая некую мелодию - двигался Гус.
Стены фойе были оклеены дорогими коричневыми обоями. Здесь царили сумрак и пустота.
У Гуса нашелся ключ, который приводил в действие пассажирский лифт - небольшую клетку из железных прутьев, окрашенных в зеленый цвет; несущие тросы были отчетливо видны. Викторианский стиль - что внутри, что снаружи.
Коридор самого верхнего этажа был в процессе ремонта - или, во всяком случае, его специально оставили в таком виде. Гус выложил свое оружие на столообразную поверхность нижнего яруса строительных лесов.
- Все должны разоружиться здесь, - сказал он.
Фет посмотрел на Сетракяна. Профессор даже не пошевелился, чтобы расстаться с тростью, поэтому Фет лишь крепче сжал свой меч.
- Ладно, пусть будет по-вашему, - согласился Гус.
Оставив Анхеля в коридоре, Гус подвел профессора и Фета к единственной на этаже двери. Они поднялись по короткой - в три ступеньки - лестнице и вошли в темную прихожую. В воздухе ощущался легкий, привычный уже смрад - смесь нашатыря и запаха земли. А еще здесь чувствовалось тепло, причем оно было явно не искусственного происхождения. Гус раздвинул тяжелую занавесь - за ней обнаружилась широкая комната с тремя окнами, из которых открывался вид на парк.