- Договорились, - Скалли встала со стула и направилась к выходу.
- И самое главное, - добавил Молдер.
Скалли остановилась и обернулась:
- Что?
- Старайся делать это в строгом соответствии с уставом.
Психиатрическая клиника Друид-Хилл
Балтимора, штат Мэриленд
4 апреля 1994
Через четверть часа
За те несколько минут, пока Молдер отсутствовал в зале, судья Джонсон успела вынести решение об освобождении Юджина Виктора Тумса из клиники Друид-Хилл, определить ему в опекуны престарелую и бездетную семейную пару (пришлось делать нелегкий выбор из десятка заявлений) и подписать ходатайство о восстановлении Тумса на прежнем месте работы в муниципальной комиссии Балтиморы по контролю за животными.
Доктор Мартин торжествовал и давал комментарии для прессы.
- Решение судьи Джонсон вновь показало, что принципы свободы личности ценятся в нашей стране превыше всего, - говорил он, слегка отклоняясь назад: настырные журналисты так и норовили засунуть микрофоны прямо ему в рот. - Как ни пытались федеральные спецслужбы повлиять на ход слушаний дела, им это не удалось. Юджин Виктор Тумс свободен.
- Доктор Мартин, - ведущий программы новостей городского канала старался держаться так, чтобы не выпасть из поля зрения телекамеры, - но, ведь ваш Тумс - не невинно пострадавшая овечка. Ведь он попал в клинику после того, как пытался изнасиловать агента ФБР.
- Это ложь!
- Но об этом нападении прямо говорится в материалах дела!
- О покушении на изнасилование там не говорится ничего.
- А зачем тогда ему было нападать на ту женщину?
- Юджин Тумс не отдавал себе отчета в своих поступках, он действовал в состоянии крайнего аффекта. И я вполне способен это понять - ведь его пытались ложно обвинить в серийных убийствах.
- Хорошо, пусть так, но ведь вы признаете сам факт нападения. Значит, Тумс способен напасть на человека, он опасен для окружающих - а вы его выпускаете!
- Как специалист я не вижу причин опасаться. Вздорных обвинений против него теперь не выдвигают, поэтому и причин для психического срыва у Юджина Тумса нет.
- Доктор Мартин, вам как специалисту следовало бы знать, что если у человека психика не в порядке, то он сам найдет причину для срыва. Любой стресс может толкнуть его на преступление…
- Я уверен, что вы излишне драматизируете ситуацию. Любой телезритель может сорваться и наделать глупостей - что же, сажать теперь всех поголовно в клинику? Тогда уж и врачей туда надо водворить - они тоже люди и тоже испытывают стрессы.
- Но существует разница между психическим заболеванием и простым срывом.
- Мои исследования показали, что Тумс вовсе не болен. Его психика в полном порядке. Поставленный ему диагноз я считаю ошибочным - судебные эксперты обследовали Юджина Тумса, когда он находился в состоянии глубочайшей депрессии, и приняли проявление его угнетенного состояния за симптомы кататонии. Хотел бы я посмотреть, как кататоник сможет на кого-нибудь напасть!
- Но если Тумс здоров, значит, он должен отвечать за нападение на агента ФБР?
- С какой стати? Они же первые начали!
Репортеры заржали.
- Если бы меня обвинили в серийных убийствах, я бы тоже вышел из себя.
- И тоже напали бы на женщину?
- Не передергивайте! Я этого не говорил. Но, так или иначе, я не испытывал бы к тем, кто пытался меня оклеветать, теплых чувств. Даже если это будет самая симпатичная сотрудница ФБР.
Вечерний выпуск "Балтимор сан" вышел с материалом об освобождении Юджина Тумса на второй полосе. Там же было опубликовано интервью с доктором Мартином. Статья называлась "Доктор Элвин-Мартин: "Психиатров надо держать в психушках"".
Аналогичный материал на пятой странице "Ивнинг пост" назывался "Доктор Мартин не испытывает теплых чувств к сотрудницам ФБР".
"Нэшнл инкуайер" процитировал это интервью и назвал материал "Пусть они только попробуют обвинить меня в серийных убийствах".
Так к доктору Мартину пришла долгожданная слава.
Балтимора
4-5 апреля 1994
Ночь
Всю ночь супруги Кристчен не сомкнули глаз. Мэри несколько раз принималась тихо плакать от счастья - тогда Джозеф брал ее за руки или нежно гладил по седеющим волосам.
- Да, вишь, как оно обернулось, - шептал он. - Теперь вот и у нас сынок появился…
- Красавец, - говорила Мэри, вытирая слезы. - Мы усыновим его, правда?
- Конечно, усыновим. Родных у него никого нет…
- Бедный мальчик…
- Да уж, такая жизнь - не позавидуешь.
- Это оттого, что он был один. Будь у него семья, разве попал бы он в клинику?
- Не дали бы, - твердо отвечал Джозеф. - Ни за что бы не допустили.
- Мы его пристроим…
- Плотничать его научу. Не все же ему с этими кошками возиться… Пусть делом занимается. Я поговорю с Марком - мы его в мастерские возьмем.
- Правда?
- Точно поговорю…
Мэри вздыхала и прислушивалась к звукам, доносившимся из комнаты Юджина.
Юджин тоже не спал (он теперь практически никогда не спал). Окно его комнаты было открыто, он мог спокойно встать и уйти - и никто бы его не задержал. И его охота могла бы начаться - и, возможно, закончиться - сегодня ночью. Изголодавшийся зверь ждал именно этого. Он уже не бился, не требовал он скулил, царапался, облизывал изнутри тесную черепную полость, не в силах понять, почему ему не позволено выйти прямо сейчас… Однако Тумс лежал, укрывшись одеялом, и остановившимся взглядом глядел в потолок, по которому скользили просочившиеся в окно ночные тени вперемешку с отсветами уличных фонарей. Запахи, которые его окружали, были непривычны и в то же время очень знакомы. Он точно помнил, что у мамы запах был совершенно другой и в квартире их пахло иначе… Откуда же он мог помнить?..
Откуда?..
Он облизнулся.
Воспоминание всплывало из глубины его сознания, всплывало - и все никак не могло всплыть окончательно. Это было мучительно. Это выворачивало ему душу.
Запах просоленных сухарей.
Аромат свежей древесной стружки.
Качание теней на потолке.
У него вдруг пошла кругом голова, кровать как будто резко накренилась - он схватился за одеяло, рванулся…
Все прошло.
Воспоминаний больше не было. С ними что-то случилось. С ними что-то сделали. Как будто кто-то щелкнул выключателем - и воспоминания растворились, словно ночные тени в свете электрической лампочки.
Но память о том, что он что-то забыл - что-то очень важное, - осталась.
Ну и пусть.
Он отложил воспоминания на потом и принялся думать о том, что он теперь будет делать без своего Места.
…Место показал ему отец. Однажды он отвел Юджина в подвал, где стояли штабелями какие-то коробки и пустые ящики, сбросил на пол пару этих ящиков, посадил на один из них Юджина, а на другой сел сам.
- Давай посидим молча, - сказал Юджин-старший. - Интересно, почувствуешь ты это или нет.
Юджин огляделся.
Подвал был довольно большой и очень сырой. По стенам ползали слизни, подчищая поросли тонкого мха и пятна плесени. В штабелях пустых ящиков топали крысиные лапы. Можно было бы сказать, что в подвале неуютно, но… нет, наоборот - Юджин-младший вдруг почувствовал, что эта сырость не вызывает у него обычной брезгливости. Она была какой-то иной.
Он закрыл глаза и принялся вслушиваться в свои ощущения.
Через минуту он заметил, что почему-то считает про себя до пяти, причем в каком-то странном скачущем ритме: "Раз. Два-три. Четыре. Пять". Циклы счета повторялись, ритм завораживал и, похоже, шел откуда-то извне. Юджин прислушался, но ничего не услышал. Из слесарной мастерской в подвал не доносилось ни звука. Дом тоже молчал…
Раз. Два-три. Четыре. Пять.
Это было как биение невидимого сердца, судорожно борющегося с аритмией. Или наоборот - привычно включившего перебои в свой ритм.
Не открывая глаз, Юджин принялся поворачивать голову, пытаясь поймать источник ритма. Безуспешно - источника не было. Точнее, он был повсюду. Вокруг.
Раз. Два-три. Четыре. Пять.
Он почувствовал, что ему становится жарко. Теплели кончики пальцев. Пульс в висках зачастил, сбился - и вдруг вписался в этот странный ритм и тоже начал отсчитывать пятерки.
Раз. Два-три. Четыре. Пять…
Это было упоительно. Он плыл куда-то по волнам этого ритма, его уносило все дальше и дальше, и ему уже казалось, что он различает не только ритм, но и мелодию, не только мелодию, но и слова…
Юджин очнулся и понял, что стоит, прислонившись горячей щекой к липкой от следов слизней стене подвала.
- Значит, почувствовал… - сказал за спиной отец.
- Что это было? - прошептал Юджин.
- Не знаю, - отец явно пожал плечами, хотя Юджин этого видеть не мог. - На меня в первый раз тоже подействовало примерно так же.
- А кто тебя сюда привел? Дедушка?
- Нет. Я здесь прятался как-то от твоей матери… Давняя история, в общем.