На Новый год веселой компанией они уехали на Бали. Слава сдержал обещание и забронировал лучший отель, пригласив заодно и Игоря Ивановича, который с удовольствием влился в их коллектив. Аня смотрела на счастливого молодожена Сергея, ни на секунду не выпускавшего из поля зрения молодую жену Наташу, на довольного Славу, почувствовавшего вкус больших денег, на ставшего прежним Антона, то и дело придумывавшего какие-то новые развлечения для всех, и была очень благодарна случайно встреченному психологу, который так кстати оказался знатоком оружия и легенд, с ним связанных. Однако на всякий случай она взяла с Антона обещание никогда больше не приносить в дом никаких "исторических" вещей, как бы сильно ему ни хотелось ими владеть.
Валерий Введенский
"Котолизатор"
- Папа, папочка, я песенку придумал к Рождеству. Хочешь, спою? - спросил после завтрака Никитушка.
Начальник сыскной полиции Крутилин, отложив в сторону газету, улыбнулся:
- Конечно.
Никитушка забрался на табурет и жалостливо затянул тоненьким голоском:
Кисоньке-кисоньке,
Кисоньке-мурысоньке
Тяжко жить зимой
На улице одной.Кисоньку-кисоньку,
Кисоньку-мурысоньку
Я возьму домой,
Накормлю едой.
- Еще чего! - возмутилась Прасковья Матвеевна, жена Ивана Дмитриевича. - Даже не мечтай о таком подарке. Только через мой труп.
У Никитушки навернулись слезы, он спрыгнул с табуретки и выбежал из столовой.
- Как же не стыдно, - накинулся на жену Крутилин. - Ребенок порадовать нас хотел, песенку сочинил.
- На Рождество положено Господа славить, а не зверье безмозглое.
Прасковья Матвеевна происходила из купцов, по этой причине мировоззрение ее было дремучим. Обычно Иван Дмитриевич старался с ней не спорить. Но сейчас из-за сына полез на абордаж. Что плохого в том, что малыш хочет кошечку? Наоборот, значит, сердце его добротой наполнено.
- А почему в Рождество и зверью почести не отдать? Господь-то наш где родился? В хлеву, среди коз и ослов, - напомнил жене Крутилин.
- Но кошек там не было. Потому что кошки - дьявольское отродье.
- Придется подарить осла, - пошутил Крутилин.
Супруга наградила его взглядом, исполненным ненависти, и вышла вон.
Иван Дмитриевич снова взялся за газету, но слова от возмущения прыгали и смысл ускользал. Потом вдруг спохватился, что на службу опаздывает. Подскочив к зеркалу, он наспех расчесал бакенбарды и выбежал в прихожую.
Там, спрятавшись за шубами, его дожидался Никитушка:
- Папенька, папенька, а когда маменька уйдет, мы кошку заведем?
- Куда уйдет? Что ты говоришь?
- Что слышал. Вчера она весь день Серафиме Борисовне плакалась: "Уйду я от него, Симушка, уйду. Сил больше нет измены терпеть".
Иван Дмитриевич верность супруге не хранил, но считал, что она о том не догадывается. А вот оно как оказывается!
- Так заведем или нет? - повторил вопрос Никитушка.
Крутилин вздохнул:
- Посмотрим.
Агенты уже разбежались - когда Крутилин задерживался, задания им вместо него раздавал чиновник для поручений Арсений Иванович Яблочков. Выслушав его доклад, Иван Дмитриевич испил чаю и приступил к приему посетителей. Их каждый день приходило немало, и каждый со своей бедой. Всех надо было выслушать и по возможности помочь.
За окном уже темнело, когда в кабинет вошел последний, почтенного вида старичок. Уставший Иван Дмитриевич слушал его вполуха.
- …с чертями водится.
- Кто? - чуть не подскочил очнувшийся от упоминания нечистой Крутилин.
- Как кто? Сосед мой, кассир Венцель.
- С кем он водится? - переспросил начальник сыскной.
Вдруг послышалось?
- С чертями.
Ивану Дмитриевичу очень хотелось гаркнуть: "Пшел вон!" Как же надоели ему сумасшедшие! Что весной, что осенью дня без них не проходит. Вроде и зима давно, а все идут и идут.
Однако свой порыв начальник сыскной сдержал: орать на сумасшедших себе дороже - могут и пресс-папье запустить в голову. А могут крепко обидеться и закидать кляузами начальство. Кинув взгляд в листок, на котором черкнул имя-отчество посетителя, уважительно спросил:
- Надеюсь, Петр Петрович, вы понимаете, сколь серьезны подобные обвинения?
- Понимаю. Потому в сыскную и явился. Наружной-то полиции с чертями не совладать. Только на вас надежда.
- Благодарю за доверие. Но сперва давайте-ка уточним факты. Раз утверждаете, что сосед якшается с чертями, значит, видели их. Когда, где?
Петр Петрович испуганно перекрестился:
- Что вы? Бог миловал.
- Неужто сам сосед в этаком знакомстве признался? - попробовал зайти с другого бока Крутилин.
Если окажется прав, значит, не посетитель, а сосед его умом тронулся. Или пошутил неудачно.
- Держи карман шире. Как же, признается он, сарделька немецкая. Учуял я их, - признался старик и дотронулся скрюченным пальцем до переносицы. - Собственным носом учуял.
Значит, не сосед, а сам Петр Петрович с катушек съехал. Теперь надобно понять: буйный он или тихий?
Старик о размышлениях Крутилина не подозревал и продолжал доверительно рассказывать:
- В первый раз учуял я чертовщину с месяц назад, в Предпразднство Введения во храм Пресвятой Богородицы. Пришел тогда с вечерней службы, в коридоре столкнулся с Венцелем. И чуть не задохнулся от ужасной вони, которую тот источал…
Иван Дмитриевич открыл табель-календарь:
- В субботу дело было?
- Да. И в другие разы тоже. От Венцеля исключительно по субботам чертями воняет.
Крутилин, кажется, понял причину этому явлению и от радости даже хлопнул себя по лбу:
- Помилуйте, Петр Петрович. От кого же по субботам чертями не несет? Каюсь, даже от меня. Грех это перед выходным не выпить. Небось и сами закладываете? - Начальник сыскной указал на трясущиеся руки посетителя.
Старик вскочил:
- Да как смеете? Я сорок лет в экспедиции ценных бумаг… без единого замечания… Его высокопревосходительство самолично прослезились на прощание. Вообще в рот не беру, печень не дозволяет. А что до рук… Доживете до моих лет…
Еще и не пьет. Точно сумасшедший. Но, увы, тихий. Был бы буйным, схватил бы за лацканы или укусил. А значит, не судьба сдать Петра Петровича в лечебницу для душевнобольных. Там и для буйных коек не хватает.
- Простите. Обидеть не хотел, - примирительно сказал Крутилин. - Но поймите, Петр Петрович, запах перегара, пусть и неприятен, преступлением не является…
- При чем тут перегар? От Венцеля не перегаром, паленой шерстью разит.
- Паленой шерстью? - удивился Крутилин.
- Поняли, наконец?
- Не совсем…
- Черти чем покрыты? Шерстью. А в аду чем заняты?
Крутилин пожал плечами.
- Грешников они жарят, - объяснил ему Петр Петрович. - Потому то и дело подпаливаются. От того и запах.
- Хорошо, допустим. А Венцель тут при чем?
- Как известно, Создатель наш по субботам отдыхает.
Крутилин согласно кивнул, Прасковья Матвеевна не раз про то говорила.
- Потому по субботам за нечистью пригляд отсутствует. Пользуясь случаем, черти спускаются на землю, чтобы задания приспешникам раздать. Немцы первые из них.
- Почему так считаете?
- Вы в кирху хоть раз заходили?
- Было дело.
- Заметили, что там нет икон? Даже лик Господний отсутствует. Почему, спрашивается? Потому что Сатане немцы поклоняются.
Тех же взглядов придерживалась и Прасковья Матвеевна. Однако душевнобольной она не была, просто ее так воспитали, в ненависти к иноверцам. А вдруг и Петр Петрович из того же теста калач? Потому и ищет повод придраться к соседу-немцу. Кто его знает, почему он пахнет горелой шерстью по субботам? Может, по делам службы скотопригонный двор посещает или кожевенный завод?
- А ваша квартирохозяйка? Она тоже запашок ощущает? - уточнил на всякий случай начальник сыскной.
- Нет. Потому что вдова.
- И шо? - не понял его мысль Крутилин.
- Замуж ей невтерпеж. А Венцель - мужчина видный, вот она перед ним и выплясывает. И на запах закрывает глаза. Вернее, затыкает нос.
- А другие жильцы? Прислуга, дворники?
- Других жильцов у нас нет. У кухарки вечно насморк. А дворники все татары, которые, как всем известно, тоже слуги дьявола. Один лишь я на страже веры православной, ибо Люциферу не по зубам, потому что два раза в день в церковь хожу, каждую неделю исповедуюсь и причащаюсь.
- Духовнику своему про Венцеля рассказали?
- А как же. Он-то к вам меня и направил.
- Вот спасибо, - пробормотал в сердцах Иван Дмитриевич.
- Сказал, коль в сыскной не поверят, к обер-полицмейстеру вместе пойдем.
Еще чего не хватало!
Что ж, ради спасения начальства от душевнобольных придется-таки Венцеля обнюхать. Как раз завтра суббота. И если запашок не подтвердится, нанести визит священнику. Чтоб больше в присутственные места полоумных не отправлял, а лечил их сам, добрым словом и молитвой.
Старший агент Фрелих будто подслушивал, зашел, как только Крутилин дернул за сонетку.
- Проводишь Петра Петровича домой?..
- Не надо, сам сюда, сам и обратно, - запротестовал старичок.
- Проводишь Петра Петровича домой, - перекричал его Крутилин. - Хорошенько запомнишь его соседа. Потому что завтра весь день топаешь за ним. Задача - выяснить, почему от него по вечерам пахнет жженой шерстью. Все понятно?
Фрелих гаркнул: