Домой не тянуло. Подобное случилось впервые, и новое неприятное ощущение Аню огорчило. Но какой смысл возвращаться в дом, где воцарилось уныние? Очередной тоскливый вечер в спальне с ноутбуком, а рядом - мрачный Антон, точно так же уткнувшийся в компьютер, как и она. Но Аня хотя бы работала, а муж бесцельно щелкал клавишами, открывая одну за другой картинки с изображением японских мечей. Один из таких занимал теперь место на полке напротив кровати и, казалось, стал для Антона чем-то вроде талисмана. Он часами возился с мечом, полировал сталь специальной салфеткой, осторожно протирал рукоять, обтянутую акульей кожей, и подолгу стоял у зеркала, принимая различные воинственные позы, так не вязавшиеся с его внешностью. Высокий худощавый Антон с аккуратными усиками и светлой шевелюрой ничем не напоминал грозного самурая, и даже настоящий меч не придавал его облику необходимой решимости и твердости.
Аня хорошо помнила день, когда Антон принес эту вещь в дом. Прежде он часто притаскивал какие-то диковинки, любил необычные вещи и из всех поездок непременно привозил что-то "местное". Но почему-то именно меч произвел на него сильное впечатление.
- Представляешь, - возбужденно говорил Антон, расхаживая по комнате и держа приобретение перед собой на вытянутых руках, - это настоящий самурайский меч шестнадцатого века! Не подделка какая-то, не сувенирная ерунда! Таких в мире осталось несколько штук, и у меня теперь есть!
- Могу представить, сколько он стоит, - заметила Аня, вынимая шпильки из пучка волос на затылке.
- Нет, дорогая, не можешь, - с гордостью отозвался муж. - Я продал мотоциклы.
- Что?!
Это никак не укладывалось у Ани в голове. Пять довольно редких моделей мотоциклов, над которыми Антон трясся, как над детьми…
- Но… когда же ты успел, почему мне ничего не сказал? - пролепетала она.
- Ты не понимаешь! Этот меч - это же история, реликвия, вещь с памятью, настоящая легенда! Что стоят пять дребезжащих тарантасов в сравнении с ним?
Антон был так возбужден покупкой, что еще долго не мог успокоиться. Весь вечер только и говорил что о возможной исторической ценности приобретения. Ане это казалось ужасным - если меч действительно настоящий, то на нем явно кровь, и держать такую вещь в спальне ей казалось идеей безумной. Отец, Андрей Петрович, только улыбался, слушая перепалку сына и невестки, а у Ани внутри нарастало необъяснимое чувство тревоги.
В субботу к ним традиционно приехали друзья Антона, Слава и Сергей, намечались шашлыки и баня. Разумеется, первое, о чем заговорил Антон, был меч.
- Пацаны, я тут на днях такую вещь приобрел - закачаетесь.
Они ушли на второй этаж и долго рассматривали меч, крутили его, вынимали из ножен. Аня, наблюдавшая за мужем, вдруг с удивлением отметила, как меняется его лицо, когда Сергей или Слава прикасаются к мечу. Казалось, он готов вцепиться им в горло, хотя сам же и позвал посмотреть покупку. Никогда за Антоном, слывшим компанейским и добрым, не водилось подобного.
- Жалко, конечно, мотоциклы, - взъерошив волосы, произнес Слава, - но штука, безусловно, стоящая.
- И что, теперь станешь мечи коллекционировать? - чуть насмешливо поинтересовался Сергей, знавший легко увлекающуюся натуру Антона.
- Посмотрим, - уклончиво ответил тот, забрал из рук Сергея меч и, любовно погладив ножны, водрузил его на полку.
За ужином, когда все уже сходили в баню и расселись за длинным столом на веранде, Аня вдруг заметила, что настроение Антона резко изменилось. Он как-то притих, мало реагировал на происходящее, отмалчивался и хмурился все сильнее. Даже когда Андрей Петрович принес гитару, Антон не пересел к нему, как обычно, а остался на своем месте и все чертил вилкой на скатерти какие-то ему одному понятные знаки.
- Что с тобой? - наклонившись к нему, спросила Аня.
- Все нормально! - резко ответил Антон, поднялся и ушел наверх.
Его проводили недоуменными взглядами, и Аня извиняющимся тоном объяснила:
- У него была тяжелая неделя, большой заказ, какие-то проблемы в банке…
Свекор только плечами пожал, а приятели понимающе кивнули - сами занимались бизнесом и знали, как порой бывает. Через секунду они уже снова с жаром обсуждали достоинства нового жилого комплекса, возводимого компанией Сергея.
Аня поднялась наверх и обнаружила мужа в спальне. Он стоял у большого зашторенного окна, сжимая обеими руками меч в ножнах.
- Антон… что все-таки случилось? - Она подошла сзади и обняла мужа за талию.
- Ничего, Анюта.
- Я же вижу… ты сам не свой, устал?
- И это тоже… И еще… зря я пацанам меч показал, - вдруг сказал Антон, осторожно высвобождаясь из ее объятий и водружая меч на полку.
- Почему? Они порадовались, мне кажется…
- Тебе кажется! - отрезал Антон неожиданно грубо. - Ложись спать, я пойду посмотрю, как они там устроились.
Оставив ошарашенную Аню в спальне, Антон ушел на веранду и вернулся только к двум часам ночи. Обиженная его грубостью, Аня лежала, отвернувшись к окну, и делала вид, что спит. Антон же на цыпочках подошел к полке с мечом, погладил его и только после этого забрался под одеяло.
"Совсем спятил, - подумала Аня с раздражением. - Можно продумать, что этот меч живой!"
Это раздражение по отношению к мужу стало нарастать буквально с каждым днем. И во многом Антон сам способствовал этому - он сделался вдруг придирчивым, чего прежде за ним не водилось, часто срывался на крик, высказывал недовольство не только Ане, но и родителям. Андрей Петрович первое время молчал, но вскоре начал повышать на сына голос, что в этой семье было категорически запрещено. Свекровь, Ирина Дмитриевна, спокойная, мягкая женщина, пыталась как-то повлиять на сына, но безуспешно. Аня приезжала с работы уставшая, старалась набрать побольше заказов, чтобы отложить денег на запланированную летом поездку в Австралию, но Антон вдруг заявил, что они никуда не поедут.
- Я передумал, - отрезал он в ответ на просьбу жены объяснить причину и больше не произнес ни слова.
Расстроенная Аня пожаловалась свекрови. Ирина Дмитриевна, нарезая хлеб к ужину, только вздохнула:
- Ты потерпи, Анечка, он успокоится. Что-то с ним происходит… мне и тебя жалко, и его - сын ведь. Ничего, все проходит.
- Я не понимаю, почему он так себя ведет. Ладно - со мной, всякое бывает между мужем и женой, но с вами-то? Как можно с родителями так разговаривать? - недоумевала Аня.
Свекровь отложила нож, обняла ее и проговорила:
- Ты, Анечка, этого понять не можешь, потому что росла без родителей. А Антошка привык, что мы есть и никуда не денемся. Дети бывают очень неблагодарные, даже самые лучшие. Ты потом поймешь, когда свои появятся. Ну-ну, что ты? - Заметив, что невестка зашмыгала носом, собираясь расплакаться, Ирина Дмитриевна быстро вытерла выкатившиеся из ее глаз слезинки и предложила: - Может, завтра в магазин меня свозишь? Ты вроде про выходной утром что-то говорила?
- Конечно, свожу. - Аня постаралась взять себя в руки и успокоиться. Она знала, что Антону не понравится, если он застанет ее в слезах. - Можем прямо с утра и поехать. Я вам хотела покрывало показать, мне кажется, для гостевой спальни подойдет.
- Вот и посмотрим.
Ужинали молча, и только под самый конец Антон, подняв глаза от тарелки, спросил:
- Мама, ты заходила к нам в спальню?
Ирина Дмитриевна удивленно посмотрела на сына:
- К вам в спальню? Да, заходила, Анюта утром что-то подтирала и швабру забыла унести, так я забрала. И пыль протерла везде, раз уж зашла, а то Анюта работой завалена…
- Больше не заходи.
- Антон! - ахнула Аня. - Ты что говоришь-то?!
- Вы обе слышали. Больше не заходи и ничего руками не трогай.
Антон поднялся и ушел из-за стола. Аня сидела, опустив глаза, и чувствовала, как горят щеки. Было так стыдно, словно эти слова произнес не Антон, а она сама. Свекровь тяжело встала и принялась молча убирать посуду. Свекор так же молча ушел к себе. Аня загрузила посудомоечную машину, протерла стол, убрала остатки ужина в холодильник и, повинуясь порыву, подошла к Ирине Дмитриевне и обняла ее:
- Не обижайтесь… на него просто накатило что-то, перебесится. А со шваброй и пылью… это я виновата, закрутилась и забыла…
- Ты тут ни при чем, Анюта, - проговорила свекровь, поглаживая ее по руке.
С лестницы, ведущей на второй этаж, раздался голос Антона:
- Аня! Ты идешь спать или нет?
- Иди-иди, - шепнула свекровь, поцеловав Аню в щеку. - И внимания не обращай. Спокойной ночи.
Сквозь пелену крепкого утреннего сна Аня никак не могла разобрать, что происходит. Казалось, что ей это только снится - вой сирен "Скорой помощи", суета на первом этаже, обеспокоенный голос свекра. Открыв глаза, она поняла, что все происходит наяву, и в доме почему-то врачи. Накинув халат, она бросилась вниз по лестнице. Антона не было - он уезжал на работу рано утром. Из спальни родителей доносились голоса. Аня осторожно вошла туда и замерла на пороге - двое медиков укладывали на носилки что-то запакованное в черный пластиковый мешок. Переведя взгляд на Андрея Петровича, Аня зажала руками рот, догадавшись, что происходит.
- Вот так, Анюта… - слабым голосом произнес свекор. - Вот так, значит…
- Антону… надо Антону позвонить… - прошептала Аня. - Господи, как же это?
Врач со "Скорой" что-то говорил Андрею Петровичу, но Аня не могла разобрать слов, как будто совершенно оглохла. В ушах шумело, и никакие звуки не прорывались через этот мерный тихий шум. Она с трудом заставила себя подняться наверх и набрать номер мужа. Антон ответил не сразу и, разумеется, раздраженным тоном:
- Я на работе.