* * *
- Альжби, душенька, но где он может быть? - госпожа Ризова даже не пыталась скрыть в голосе дрожь и беспокойство: поведение нового Главы заставляло бедную женщину находиться в постоянном нервенном расстройстве и страхе.
- Ах, милая Анни, ты не представляешь, как мне сложно! - участливо похлопала сердечную подругу по прохладной ладони уважаемая Альжбетта Важич, тяжёлым вздохом выражая всю глубину своих переживаний. - Если бы мой дорогой Арти был рядом!
Эту же фразу, только с некоторыми изменениями, последнее время постоянно вспоминала и незаменимая секретарша Главы Совета Замка Мастеров. Со сменой власти, что на первом этапе обещала пройти безболезненно и сулила всяческие блага на первый период притирания и знакомства с обстоятельствами, она всё чаще начинала задумываться о собственной заменимости. Это осознание настигло Анэтту Ризову не сразу: на первых парах было просто удивление новой внутренней политике и режиму работы, но когда какая-то молоденькая девка из отдела закупок, что раньше и чихнуть в приёмной боялась, без лишних церемоний прошла в кабинет Главы, волоча с собой отчёты по каким-то плащам, женщина ощутила неладное. При прежнем Главе дела-то как обстояли? Отделы трудились в поте лица в соответствии с должностной инструкцией и степенью совестливости их начальников, как и завещал Светлый Князь, не любивший излишнего рвения и самодеятельности на работе. Отчёты и записки циркулировали меж этажами по почтовым трубам, связывая строго разделённый и регламентированный мир административного центра Замка. Расторопные секретари спешили доносить приказы и инструкции до начальства. Анэтта Ризова составляла документы на подпись, сортировала извещения и строго следила за потоком просителей и ходом дел, а господин Важич занимался составлением планов развития, работал с отчётами представителей других областей, да разбирал особо крупные тяжбы да проблемы. А что нужно было делать, чтобы проблема стала особо крупной и выразительно важной? Правильно: предложить что-нибудь его незаменимой секретарше, чтобы она провела вне очереди, невзначай указала на важность проблемы, али ненавязчиво положила сверху необходимое прошение. В обилии бумажного многообразия и хитроумных правил, так ли много нужно для счастья рядовому служащему. А ныне что? Да если каждая счетоводша из отдела закупок сможет к Главе без лишних церемоний и трёхчасовой очереди ходить, то о каком порядке может идти речь! Какие могут быть поблажки и уступки, достигнутые тонкой подковёрной игрой, когда по этому ковру маршируют все от смотрителей ступниц, до помощников других Старших Мастеров!
Сказать, что Анэтта Ризова была в панике, значит, ничего не сказать. Женщина пребывала в состоянии тихого ужаса перед разводимым в кабинете начальства панибратством на фоне бурной, но совершенно бессистемной деятельности самодержца. Особенно ущемляло тонкое женское самолюбие то, что упрощение доступа к начальственному телу упростилось для всех, кроме законной властительницы приёмных покоев и повелительницы высочайшего расписания. Уже не получалось ненавязчиво замолвить словечко за нужного человека, положить необходимый договор на подпись или свернуть рабочий день пораньше. Некогда уважаемой и почитаемой среди всех сотрудников Замка, Ризовой, что по влиятельности превосходила даже личного советника, (о ужас!) приходилось заниматься своей непосредственной работой, разбирая переписку, курируя графики встреч и, подчас, лично бегая по этажам для передачи указаний. Всё чаще Анэтта, подшивая в пухлые папки рабочих дел очередной доклад, приходила к мысли, что быть секретарём Главы Совета, занятие утомительное и неблагодарное.
- Представляешь, - с придыханием и первыми порывами на слёзы, вещала госпожа Важич, поправляя на плечах кружевную шаль, - этот невозможный мальчишка отказался жениться на Дильке! Он даже свои документы спрятал! Я все комнаты обыскала - нет. Вот всегда он был таким упёртым бараном. Мочи моей нет, а ведь всё одна всё одна.
Не упускавшая возможности посетовать на собственную занятость или пережитые страдания Альжбетта Важич в своих порывах к изливанию внутренних волнений порою была весьма небрежна. Вот как сейчас. Прогуливаясь перед домом в Золотом поселении и попутно, как бы невзначай, демонстрируя давней подруге новое плиссированное платье и фигурную стрижку удивительно популярных у знати самшитов, она настойчиво игнорировала тот факт, что собеседница изначально спешила, да и в гости приехала вовсе не к ней. Мать Главы Совета такие мелочи, право, не интересовали.
- Вот, думаю, установить на западном пригорке, что возле бассейна, небольшую капличку в память о муже. Что скажешь? - почтенная вдова изящно опустилась на мраморную скамейку напротив предполагаемого места постройки. - Выполню её в виде грота и обязательно памятные надписи внутри, или эпитафии, но тогда нужно будет пригласить приличного поэта для составления. Самоличные творения это так пошло…
- Ужасно, просто ужасно! - согласно кивала госпожа Ризова, понимая, что терять расположение такой подруги совсем уж легкомысленно, хоть и общение с ней после похорон мужа стало совершенно невыносимым.
Если во времена здравствования Артэмия Изотовича его супруга выделялась лишь мещанской экстравагантностью, лёгкой взбалмошностью и умеренной склочностью, замечательно оттенявшими спокойствие, сдержанность и утончённость самой Анэтты, то теперь госпожа Важич совершенно вышла из-под контроля и разумному влиянию со стороны давней подруги не поддавалась, жадно набрасываясь на всяческие модные новинки. Словно вдова спешила добраться ощущений и благ, коих лишена была в юности, пока супруг с трудом пробирался по карьерной лестнице.
- Ах, милая Альжби, как же я тебя понимаю! - взмахнула тоненькими руками незаменимая секретарша, участливо заглядывая в золотистые глаза расстроенной женщины. - Арни совершенно легкомысленен даже на работе! Представляешь, не оставил мне никаких указаний, забыл вернуть статусную печать, совершенно перепортил все официальные бланки. В кабинете такой бардак, что я только за голову хватаюсь, думая, как всё это придётся разбирать. А ведь сегодня будет большой Совет! А у меня не подготовлен текст речи для общего ознакомления, не переданы повестка дня и основные вопросы. Да что там вопросы! Я его самого не могу найти, чтобы получить допуск к записывающим кристаллам. Я же ответственная за их установку. Ах, Альжби, я удивляюсь, как ты умудряешься с ним справляться.
- И не говори, дорогая! - горячо поддержала её Альжбетта. - Сегодня ни свет ни заря подскочил и вылетел из дому, не дождавшись охраны и даже не позавтракав! А я, между прочим, вчера два часа потратила на составление меню, ожидая прихода соседей, которые так хотели встретиться с моим сыночком. Вечно он так, срывается, ничего не объяснят. Если судить по карте, то он сейчас в своей администрации сидит, а ведь ему нужно поправляться после вчерашнего. Он такой бледненький…
Казалось, госпожа Ризова стала не менее бледной. Во истину для хорошей секретарши позор и высшая степень некомпетенции не знать, где сейчас находится твоё непосредственное начальство, тем более, если находится оно на рабочем месте, в то время, как ты разыскиваешь его дома. Едва дослушав полезную, но весьма утомительную лекцию относительно состояния здоровья нового Главы и чудом отвертевшись от предложения чая, женщина вылетела из дома давней подруги, истово желая своевольному молокососу провалиться на месте, а лучше отдать концы прямо посреди Совета, чтобы никому даже в голову не пришло обвинить её в плохом выполнении возложенной на неё великой миссии. Логично было бы отправиться прямиком на остановку общественной ступы, если уж своей Ризова не имела, да и соответствующих документов на управления получить не сподобилась, однако женщина не стала утруждать себя даже выходом за калитку. Со всей возможной независимостью она продефилировала к хозяйской ступнице выбирать транспортное средство. Будучи приближённой к хозяйской семье, женщина уже давно позволяла себе одалживать у них метлы на неопределённый срок, лишь надменно хмыкая на недовольные взгляды слуг.
- Так-так, и что это тут у нас? - насмешливо протянула госпожа Ризова, наблюдая за быстро захлопывающейся дверкой подсобки.
Глубоко и основательно беременная Дилия не нравилась ей ещё больше, чем Дилия в обычном состоянии. Отёки и красноватые звёздочки проступивших сосудов на бледном маленьком лице, неуловимо напоминающем мордочку какого-то грызуна, вызывали у Анэтты Ризовой невольное передёргивание, а совершенно нелепо прилипший к позвоночнику тазик с торчащими по бокам тонкокостными ручками-ножками, в миру именуемый всеми животиком, вызывал у утончённой женщины отвращение. В свои более свежие и чистые года, когда секретарша пользовалась большим спросом и меньшим уважением, ей от беременности удавалось благополучно увиливать, не всегда без помощи подпольных целителей. Перестав в результате увиливаний вообще подвергаться подобному риску, женщина ощущала себя сродни сверхчеловеку, свободному от жёстких телесных условностей и потому на прочих несчастных, вынужденных уродовать себя физиологическими последствиями, смотрела с толикой сочувствия и презрения.
Тряхнув изящно подвитыми и уложенными в хитроумную причёску кудрями, женщина бесцеремонно отворила дверь в подсобку, несмотря на слабое сопротивление изнутри. К величайшему её разочарованию в небольшом полутёмном помещении, в котором зимой хранились некоторые садовые скульптуры и лавочки, не обнаружился ни любовник, ни грабитель, ни мало-мальски интересная установка по созданию запрещённых артефактов, лишь клетка с тремя тощими длинномордыми собаками, которых, неловко извернувшись, пыталась покормить эта пережравшая утка. Только для госпожи Ризовой этот объект показался едва ли не более занимательным.