А ведь все плохо кончилось, потому что он забыл прочертить обережный круг. Это непростительный промах! Но что теперь слезы лить?! Теперь надо уносить ноги от сюда.
– Вон!!! – изрёк Барух Бен-Таал из Гардизы, он же Аргавар Блистательный из Внутреннего Мира, магистр пространственно-временной баллистики, прима-бакалавр замкнутых структур. – Во-он!!!
Никто из гардизцев не понял бы его выкрика. Но им и незачем было его понимать. Как в прошлый раз открылись два провала по обеим сторонам от надгробной плиты, полыхнуло до сводов адским огнём, запахло серой, чёрный дымок заструился меж изъеденных временем саркофагов.
Барух-Аргавар заглянул в зияющую бездну, и вытянутое измождённое лицо его окрасилось багровыми отблесками Преисподней. Он сделал шаг вперёд, вскинул руки над головой. И полетел в огнедышащую пропасть.
Сергей внимательно слушал зеленого. Кто знает, может, тот и не врал. Полной уверенности не было, тем более, что зелёный умел убеждать собеседника.
– Это Барух-пройдоха вытянул из тебя мысли, – гнул своё скользкий инопланетянин, – а потом и выложил этим олухам, они падкие на всякие такие штучки. А ему нужна была, извините за выражение, отмазка. О-о, этот деятель всех продаст и всех купит. Наша агентура за ним уже четвёртую сотню лет гоняется по всем измерениям!
Сергей готов был поверить во все эти измерения, в гонки за барухами, гингами и прочими сатанинскими отродьями, он уверовал уже в отражения, во внутренние и внешние миры, почти во все… но причём все-таки он?! Почему он должен мыкаться между всеми этими нелепостями?!
– Замкнутый цикл, – твердил своё зелёный. – В мире есть силы, которые выше остального. А что касается людей там всяких и прочих разумных, бросьте вы эту чушь про какое-то там дыхание, про зачатие из космоса, бросьте! Все разумные и неразумные твари во всех мирах, включая и отражённые, это лишь гадкие и вонючие комки слизи! Никакой в них души не было, нет, и никогда не будет! Запомните – не будет! И вдыхать-то её некому, почтённый, некому! – Он стучал себя по морщинистому покатому лбу и клялся: – Связи, чисто материальные связи вот тут! И ни черта больше! Замкнутые и разомкнутые цепи, системы и подсистемы. Все!
Он гипнотически действовал на Сергея. Тот вообще был подвержен влияниям всевозможных шарлатанов, заклинателей, экстрасенсов и прочей шаманствующей братии. Но зелёный был на три головы выше их всех. Он лишь самую малую часть говорил. Все основное шло прямо из его зеленой головы в Сергеев мозг, шло телепатически и ещё как-то, как сам Сергей не понимал, наверное, на уровне сверхсознания. И спорить с зелёным было бесполезно.
Когда дверь темницы распахнулась, слизистый заклинатель висел живым сталактитом на потолке. И отец Григорио не заметил его.
– Ну что, инкуб, – пробасил он с напускной усмешечкой, скрывающей неуверенность, – провалимся в тар-тарары, к едреной матери?!
Сергей рта не успел раскрыть.
– Провалимся! – вместо него изрёк зелёный сверху.
И отец Григорио кубырем скатился вниз по скользкой лестнице, ударился массивной башкой о нижнюю ступеньку.
– Ещё как провалимся!
Рваная трещина разделила подвальный пол на две части. Вырвался откуда-то снизу холодный синий свет, замигало что-то, забулькало, зазвенели вдалеке крохотные певучие колоколыщ. Дохнуло морозом.
– Чегой-то куда-то не туда шлюз открыли, – пожаловался зелёный гундосо. – Теряем квалификацию! Впрочем, какая ему, обалдую, разница!
– Нам туда не надо! – натужно прохрипел с земли хмурый отец Григорио.
– Человеку не дано знать, куда ему надо, – продекламировал зелёный. – Пошёл отсюда!
Словно подчинившись ему, отец Григорио на карачках пополз к трещине. И был он похож на ползущего к водопою обезножившего бегемота.
– Нехорошо как-то, – подал голос Сергей, – не по-людски!
Зелёный стек по стене. Выставил мутные буркалы.
– Не вам говорить, милейший, – прогнусавил он, – лучше на нос свой поглядите.
Сергей машинально ощупал нос – тот был огромен и горяч. Но все равно хмурого было жалко. Заодно Сергей языком проверил дыру в десне. Дыра заростала, но половина языка в неё вмещалась.
Отец Григорио с воплями и ругательствами полетел вниз. Через минуту все стихло.
Зелёный подполз ближе к Сергею. Заглянул в самые глаза. И прослюнил:
– А почему бы и вам не попробовать?
– Не-ет! – закричал Сергей.
Но какая-то незримая сила уже волокла его к трещине. Он упирался, расставлял ноги. Потом упал, вцепился руками в край. Но его словно гигантским сверхмощным пылесосом затягивало в синеву.
– Идите, идите, – напутствовал зелёный Сергея. Даже ручкой помахал. – Вам теперь все равно куда…
– Как это – все равно?! – выкрикнул Сергей, уже наполовину скрывшись в провале.
Зелёный пожал хлипкими плечами.
– Судьбу не переспоришь, – философски изрёк он.
Сергея закружило, завертело, ударило снегом в глаза. Ледяные, пронизывающие насквозь струи подхватили его, опрокинули, понесли. А перед глазами сам по себе встал вдруг ослепительно белый сугроб с алым, будто только что разлившимся поверху пятном крови.
И тут же все пропало. Его швырнуло в мрак, грязь, безвестность. И снова он вскочил, бросился бежать, не понимая, куда бежит, зачем, от кого. Поскользнулся, упал, разбил лоб, что-то выронил. Но тут же поднялся. Стужа сковывала руки и ноги, забиралась под рубаху. А он все бежал и бежал, падая, поднимаясь, снова падая, сбивая каких-то невидимых прохожих.
В подворотне его схватили за руки и с размаху ударили о кирпичную стену. Потом ещё раз. Он ничего не видел, ляпа чувствовал, как сыпятся на него градом удары. Били жестоко и больно. Били беспощадно! Сначала руками, потом ногами – с озверением, с матерными приговорками и криками. Били двое. Но он не мог разобрать, кто именно, лишь мелькали в свете фар случайных машин по стенам подворотни две чёрные тени: одна огромная, высоченная, другая совсем маленькая, карликовая.
А напоследок, когда Сергей уже вообще ничего не видел в кровавом тумане, кто-то нагнулся над ним и просипел сифилисным шипом:
– Ещё сунешься, падла, заказывай панихиду! Понял?! Мы тя, сучару, отучим поганный нос совать куда не надо! Мы те башку-то свернём, попомни!
Сергей еле дополз до подъезда. Какой-то поздний алкаш-бродяга помог ему подняться наверх, к дверям квартиры. Но увидав на свету избитого, залитое кровью лицо, изодранную в клочья совсем не зимнюю одежду, покрытое синяками и ссадинами тело, тут же убежал в ночь.
Две недели Сергей не выходил из дома. Первую он вообще не мог встать. Лишь на третий день подполз к телефону и позвонил на работу. Его там не узнали, голос звучал совсем непохоже – наверное, подумали, что кто-то разыгрывает.
За первые пять дней Сергей съел все запасы харчей в доме. Остальные девять голодал, лишь воду пил. Может быть, это и спасло его.
Очухался он сразу. После двухнедельного кошмара как проснулся. Встал свежим, бодрым, чуть покачивающимся от слабости. Лицо почти зажило, синяки сходили. Опухолей уже не было. Лишь ссадины да царапины сияли тут и там. Но это было не столь страшно.
Сергей пошёл на улицу. И чуть не упал. Голова закружилась. И все-таки он преодолел себя, зашёл в магазин и купил сухарей, ничего больше не завозили. В другом шло побоище из-за консервов "Завтрак туриста" – их завезли с утра, а очередь, как выяснилось, стояла ещё с позавчерашней ночи, народ и осерчал. Сергея выручила знакомая продавщица. В другой бы раз не дала. Но увидав его избитую рожу, всплеснула руками.
– Серёжа, ты?! Из-под катка, что ли?!
Ещё три дня он отъедался, чем Бог пошлёт. На работу больше не звонил – ну их на хрен! Все одно на заработанные деньги ничего не купишь. Лучше на паперть или в подземный переход с кепкой!
Все это время Сергей не притрагивался к бутыли. Он её поставил на шкаф, там она и стояла. Шипа он не нашёл, наверное, обронил по дороге, может, выпал в подворотне, когда били. Сергей поглядывал на тот, верхний шип. И ему казалось, что не было никаких двух шипов, что был лишь один. Но как он мог оказаться тогда, ещё до его визита к инквизиторам, там, возле сугроба? Это выходило за рамки как возможного, так и разумного. А потому Сергей и не ломал особо голову.