Ким, кавалер воспитанный, подал руку даме, провел ее над бегущей пропастью сквозь грохот и лязг. И сразу попали они вроде бы в приемную какого-то из Больших Начальников, в уютную приемную со всеми положенными ей атрибутами, как-то: письменным столом, селекторным аппаратом, тремя разноцветными телефонами, креслом для хозяйки, креслами для посетителей, фикусом, кактусом, аспарагусом, бегонией, а также настенным японским календарем с загорелой японкой в крохотном бикини на июньском листе.
Даная уселась за стол, приоткрыла правый верхний ящик, пошуровала там рукой, словно хотела убедиться: на месте ли верный "магнум", не исчезла ли родная "беретта", не забился ли в щель любимый автомат "узи". Все, похоже, оказалось на своих местах, поскольку Даная успокоилась, сцепила красивые руки замочком, уложила на них красивый подбородок, уставилась на Кима красивыми черными глазами.
- Ну, что будем делать? - красиво проговорила.
Спокойствие, сказал себе Ким, держим мазу.
Для непосвященных в молодежный жаргон. Последнее выражение означает: не ронять достоинство, позицию не сдавать. Имеется в виду позиция крутого мена (смотри предыдущий внутренний монолог Кима), то есть человека сильного, волевого, умного, всегда готового к любым неожиданностям.
- Вы, кажется, сказали, что мною кто-то интересовался, - Ким был сама вежливость, само обаяние, сама кротость.
Но мадам не купилась.
- Сказала, - по-прежнему красиво - голос у нее такой был! - но весьма сухо подтвердила она. - Я интересовалась.
- Не понял, - не понял Ким.
- Кому вы морочите голову, юноша, - чуть усмехнувшись красивым ртом, сказала Даная, похожая сейчас не на Данаю, а на мадам Вонг из малопопулярного фильма узбекских кинематографистов. - Он, видите ли, от неформалов, он, видите ли, в райкоме задержался… Мама вас, наверно, учила: обманывать старших нехорошо…
Главное - не терять лица, помнил Ким, эту истину знает любой, даже не очень крутой мен.
- Вы ошибаетесь, - спокойно сказал он. - Я никого никогда не обманывал. Так меня учила мама…
Ну, хорошо, то, что он - чужак, догадаться можно. Без больших усилий… Хотя, с другой стороны, по сюжету кто-то от неформалов в этом ковчеге быть обязан и почему-то не явился, так чем Ким к роли не подходит? И возраст, и кожанка, и косичка, и "Георгий" вон… Или представитель их неформалов - по замыслу их режиссера! - должен быть в костюме и при галстуке, так, что ли?.. И почему лысый с компанией не просекли Кима, Большие Начальники купились оптом со всей своей зарплатой, а эта кагэбэшница выловила его без микроскопа? Она же в приемной сидела, она же о нем даже не ведала… Или у нее здесь смонтирован аудивизуальный центр?..
- Как вы узнали, что я в поезде? - деловито спросил Ким. - Микрофоны? Видео?
- А вы как думали? Мы здесь не груши околачиваем, - грубо, хотя по-прежнему красиво, сказала мадам, - мы здесь дело делаем. Большое дело. И не хотим, чтобы нам мешали.
- Выявляете? - вспомнил Ким. - Меня-то за что? Я мальчик безвредный, я на ваш поезд случайно попал. Методом тыка.
- Но попали…
- Попал, попал. И кажется, в яблочко? То-то вы засуетились - то-то вы занервничали… Что делать станете? Расстреляете?
- Зачем? Мы не звери.
- Догадался, А кто вы тогда? Вы лично? Дураки эти прозаседавшиеся? Бандиты из шестнадцатого? Кто? Куда вы намылились? Почему такая таинственность? Раз вы меня не расстреляете, так объясните ситуацию. Может, я пойму. Может, я проникнусь, встану в ваши ряды и с криком "ура!" побегу впереди паровоза.
Мадам, по-прежнему не снимая подбородка со сцепленных рук, внимательно разглядывала Кима, на его филиппику ответа не давала. Молчание висело в приемной, как топор из поговорки: неизвестно - на кого он свалится острым краем… Впрочем, Кима молчание не слишком тяготило. Молчание - это актерская пауза. Пауза в импровизации - время на раздумье. Раз мадам молчит, значит, решения пока нет.
- А что, - хорошо выдержав паузу, сказала мадам, - в этом что-то есть. Нам нужны сторонники отовсюду, металлисты - не исключение.
- А то! - подтвердил Ким. - Металлисты - воины! По духу. Помните песню: броня крепка и танки наши быстры? Про нас.
Мадам засмеялась. Первый раз, отметил Ким, значит - решение принято, значит - с облегченьицем ее…
- Вы, конечно, слышали про Светлое Будущее? - издалека начала мадам.
- Конечно, слыхал, - соврал Ким.
Про светлое будущее ему с детства пели, но оно - помнится! - писалось со строчных букв, несмотря на всесоюзную любовь к заглавным. А сейчас заглавные не в почете, сейчас о них редко вспоминают, а кто вспоминает - тому позор и народное осуждение.
Мадам, похоже, считала иначе.
- Раз вы слыхали, то вам не надо подробно рассказывать о тех неисчерпаемых возможностях, которые ожидают каждого гражданина на этой - конечной для нас! - станции.
- Конечной? - на всякий случай усомнился Ким.
И оказался прав.
- Нет, нет, - чуть смутилась мадам, - нет, естественно. Дорога пойдет дальше, дорога не оборвется, это закон дорожного строительства. Но это - в очень далекой перспективе. Там, - она указала перстом вверх, - думают о ней, прогнозируют… Но пока наша цель вполне конкретна и предельно ясна - Светлое Будущее. Его надо обустроить, обжить, предстоит широко развить экономическую структуру, поднять и расширить социальную сферу, еще более укрепить демократию и гласность…
- Простите, - перебил ее Ким. - Насколько я понял вас и предыдущих… э-э… - он поискал слово, - ораторов, речь идет о конкретной железной дороге к конкретному населенному пункту, так?
Мадам поморщилась.
- Можно трактовать и так.
- А как еще можно трактовать?
- Шире и глубже. Обернитесь в историю, юноша. Возьмите, например, Комсомольск, Город-на-Заре. Ведь о нем тоже можно было сказать: конкретная стройка конкретного населенного пункта. Но значение ее было шире и глубже вульгарной конкретики. Комсомольск стал символом веры, силы, мужества, символом истинности и единственности избранного пути… Да разве только Комсомольск?.. Любое всенародное дело превращалось у нас в символ…
- …за которым быстро терялось дело, - вроде бы случайно вставил Ким.
- Не понимаю и не могу принять ваш нигилизм, - сухо сказала мадам.
- Извините, - быстро проговорил Ким. - Сорвалось… - Дурак, ругнулся он, потерпи, не лезь раньше времени со своими подколками. Все испортишь. Дай ей выговориться, а тогда уж… - Я вас очень внимательно слушаю, очень.
Мадам помолчала мгновенье, прикидывая: продолжать урок политграмоты или гнать нахала взашей. Решила, видимо, что гнать - всегда успеется.
- Да, мы тянем дорогу к дальней и пока совсем не обустроенной станции. Дорога будет доведена, станция будет обустроена. Это - конкретика, которая столь вам любезна. И вы, коль вы у нас, примете в том прямое участие. Но мне, мне хотелось бы, чтоб вы увидели за голым фактом - высокий образ…
- Простите, - снова перебил ее Ким. - Я опять с вульгарной конкретикой. Вы строители? Железнодорожники? Вы сами и эти, ваши, в том вагоне…
Мадам опять засмеялась - на сей раз покровительственно: ну что, мол, ты будешь делать, коли собеседник - умственно неполноценен.
- У нас разные профессии, - мягко, как умственно неполноценному, сказала она. - Есть и строители, есть и железнодорожники, есть и другие специалисты - по дипломам.
Ким медленно, но верно зверел.
Было у него вредное для жизни качество: любовь резать правду-матку, когда обстоятельства диктуют иное. Промолчать, например. Мило улыбнуться. Ну, как максимум выматериться про себя. Наконец, раскланяться и удалиться - но молча, молча! А он лез напролом. В школе спорил с учителями, за что не раз имел "неуд" по поведению. В институте определил себя в неформалы, так как они выступали против ректоратско-деканатско-комсомольско-партийного администрирования и числились угнетенным классом. Он и в "металле" ходил из принципа, по роли, а не по убеждениям…
Вы спросите: почему его терпели в школе, почему не бичевали, не гвоздили, не дергали мать на педсоветы и родительские собрания? Да потому, что учился неплохо, без троек - раз. А два - уважение к матери-одиночке, знатной шишкомотальщице или кем она там числилась… Вы спросите: почему его держат в престижном вузе, почему не гонят вон или хотя бы не лишают стипендии? Да потому, что в престижном вузе - как и везде нынче! - неформалы разного толка уже не числятся угнетенным классом, их и побаиваются, с ними и заигрывают, держа, вестимо, камень за пазухой, а фамилии неформалов - в тайных досье: а вдруг да изменится ситуация, а вдруг да можно будет пазуху от камня резко освободить. Это - раз. А два: Ким и здесь, подлец, хорошо учился, профессию свою успешно осваивал, Мастер им весьма доволен был…
Но надо отдать Киму справедливое должное: от года к году он становился старше (не его в том заслуга), умнее и терпимее (а это - его), и зверел не сразу, а - как сказано выше! - медленно, но верно. Терпел, покуда терпится.
Мадам - с махровой демагогией на уровне провинциальной "датской" (то есть к важной дате сляпанной) драматургии - подвела его к посильному пределу.