* * *
Редкий случай: до перехода на оперативную работу Алексей Михайлович Мыльный боролся с экономическими правонарушениями и, надо заметить, ничуть не хуже, а подчас даже и лучше других. Скажем, видит, что раскрываемость у него низковата, - вызывает повесткой некрупного, давно уже облюбованного бизнесмена.
- Садись, - говорит, - пиши.
- Чего писать? - недоумевает явившийся.
- Чистосердечное признание.
- Какое, в баню, признание?!
Мыльный поднимает задумчивые глаза, прикидывает.
- Н-ну, примерно этак… на год условно. Опять же явка с повинной зачтётся.
- А если не напишу? - ерепенится бизнесмен.
- А не напишешь, - объясняет со скукой Мыльный, - нагрянем - накопаем на три года строгого режима. Оно тебе надо?
То есть с отчётностью был ажур и претензий к Алексею Михайловичу ни у кого не возникало. Мент как мент. Если бы не гнездилась в нём одна, но пагубная страсть. Стоило Мыльному вцепиться в крупное дело, выпадал человек из социума и становился полным отморозком. Вынь ему да положь настоящего преступника! На родственника мэра ордер затребовать - это ж додуматься надо было! Как будто мало ему других подозреваемых!
Стали думать, куда бы определить невменяемого мента, чтобы в кратчайшие сроки выгнать за профнепригодность. А на оперативную работу! Сами подумайте: какой из экономиста опер? В убойный отдел его, к полковнику Непадло, к Герману Григорьевичу! Тем более, что полковник тоже каким-то боком доводился родственником мэру, словом, пощады от такого начальства ждать не следовало.
И началась чертовщина. Первого убийцу Мыльный изловил менее чем за час, причём минут сорок из указанного времени потрачено было на тщетное лазание по белёному подвалу в поисках вещественных доказательств. Ничего не нашли, перемазались с ног до головы, выползли на воздух, закурили в расстройстве. И вдруг идёт мимо мужичонка - весь точно в такой же извёстке.
- А ну-ка, мужик, - встрепенулся Мыльный, - иди сюда…
Оказалось: он! На место преступления потянуло придурка. Хоть бы почистился сначала!
Дальше - больше. То ли чёрт помогал Алексею Михайловичу, то ли зря он восемь лет просиживал штаны в ОБЭПе. Сразу надо было в опера подаваться.
В итоге Герман Григорьевич Непадло уже не знал, огорчаться ли очередному успеху ненавидимого подчинённого или же, напротив, радоваться.
Вот и славно. Вот и сработались.
* * *
Должно быть, не раз и не два помянули менты покойного Лаврентия тихим матерным словом. Судите сами: вдову не заподозришь по причине отсутствия, ограбление отпадает, среди сослуживцев ни единого Сальери - настолько все были умные, что старались держаться от правдоискателя подальше (киллеры - они ведь тоже иногда промахиваются). И что остаётся? Остаётся профессиональная деятельность. То есть хуже не придумаешь.
От большой безнадёги потревожили бывшую супругу убитого, но, как и следовало ожидать, ничего хорошего из этого тоже не вышло. При первом упоминании имени жертвы яркая блондинка ударилась в слёзы и принялась взахлёб перечислять обиды, нанесённые ей Лаврентием при жизни в законном браке, причём каждая новая подробность увеличивала скорбь. Сами по себе сведения были небезынтересны, однако никакого отношения к данному делу не имели.
- Жил по ошибке и погиб по ошибке, - всхлипывая, подвела итог несостоявшаяся вдова.
Пожалуй, эта несколько загадочная фраза была единственной похвалой покойному. И то, согласитесь, довольно сомнительной.
- Точечные застройки, - собрав своих орлят, угрюмо говорил старший оперуполномоченный Мыльный. - Саня! Все его передачи насчёт точечных застроек. Последний месяц он только о них и базарил… Костя! Депутатов-взяточников мне. Каждого, кого он хотя бы раз назвал… Стихи кто-нибудь пишет?
Мыльный вскинул глаза. На молодых лицах оттиснуто было лёгкое недоумение.
- Я спрашиваю, стихи из вас кто-нибудь сочиняет?
Переглянулись, с ухмылкой покачали головами.
- Кончай лыбиться! - вспылил Мыльный. - Шуточки им!.. Славик!
- А чего я?
- Того! Кто полтора года на филфаке учился?
- Так меня ж отчислили…
- Ну по глазам же вижу, сочиняешь!
- Алексей Михайлович! Как перед Господом Богом…
Несколько секунд Мыльный неистово смотрел в глаза подчинённому, но тот не дрогнул.
- Бардак! - с отвращением подвёл черту старший опер. - найдёшь того, кто сочиняет, возьмёшь у него стишки и перепишешь своим почерком… Объясняю: при Союзе писателей по четвергам собирается литературная студия. Вход свободный. Ты - начинающий поэт. Спросят, кем работаешь, сильно не ври. Скажешь: слушатель Высшей следственной школы…
- Понял…
- Ни хрена ты пока не понял! Про ёфикацию слышал?
- Нет.
- Значит, так. Существует Союз ёфикаторов. Задача у и них - воскресить букву "ё".
- В Ульяновске памятник ей поставили, - сказал Костя. - Букве "ё".
Сказал - и тут же об этом пожалел. Задумчивый оценивающий взгляд начальства остановился на нём. К счастью, помедлив пару секунд, вернулся к Славику.
- Местное отделение ёфикаторов возглавляет Пётр Семёныч Пёдиков. Именно Пёдиков, а не Педиков, запомни! Так вот он ведёт эту самую литературную студию. Подружись, расспроси…
Вместо второй главы
Нет, не всё так плохо, как кажется. Вскоре выяснилось, что дело обстоит гораздо хуже. Негласные обвинения в адрес блюстителей правопорядка отпали сами собой, но ни милицию, ни прокуратуру это нисколько не обрадовало. Ранним утром в небольшом сквере возле фонтанчика дворниками был обнаружен ещё один мужской труп с теми же признаками насильственной смерти: затылок потерпевшего пробит тупым предметом, а на груди вырезано слово "ЖЁЛЧЬ".
- Сериал, - изрёк сумрачный опер Мыльный.
Не подвела его интуиция.
- Ты!.. - вскинулся полковник Непадло - и приглушил голос до шёпота. - Думай, что говоришь!
- Думаю, - ещё мрачнее отозвался опер.
- Вот и думай про себя!
Остолбеневший над трупом прокурор Серафимыч молча играл желваками и так сопел, будто минуту назад собственноручно передвинул служебный сейф. Негромкого разговора ментов он вроде бы не услышал, хотя сам наверняка был одолеваем той же безрадостной мыслью.
Однако, замалчивай не замалчивай, а от фактов никуда не денешься. Пару часов спустя (это уже в Управлении) настырный опер заявился в кабинет Германа Григорьевича.
- Сразу мне это "ё" не понравилось, - брякнул он с порога.
Полковник вспылил, хлопнул ладонью по столу.
- Раз "ё", значит, обязательно маньяк? - Тут он запнулся и с подозрением вперил взор в подчинённого. - В словарь, небось, заглядывал?
- Заглядывал.
- "Жёлчь"?
- "Жёлчь".
- Через "ё"?
- Через "ё".
Впрочем, сходство обоих происшествий бросалось в глаза и без сличения орфографии. Лаврентий Неудобняк возвращался с работы через тёмный парк, а Николай Пешко (так звали второго потерпевшего) примерно в то же время суток шёл через скверик, правда не с работы, а с литературного вечера, где читал стихи (стихи, стихи!) собственного сочинения. И в том, и в другом случае никаких намёков на сексуальные мотивы преступления не обнаружилось, да и до полнолуния было далековато. Хотя нашим маньякам, как известно, фазы луны не указ. Любая сгодится.