- На другом острове. Они навещают нас ради детей, - объяснила старшая из женщин. На вид ей было лет сорок, и волосы ее были темны. Старух же на Острове Горы вообще, кажется, не было. - Им скучно здесь. Они могли бы прожить рядом с нами гораздо большую жизнь, ведь чай дарует молодость телу, а спокойная жизнь - благодать душе. Но они любят бурную деятельность: скачки на лошадях, арканы, луки и стрелы, - и сманивают в нее наших сыновей, стоит им подрасти. Мы не противимся; здесь ничью волю не насилуют.
- Я полагал, что пастушеская жизнь скучна, однообразна и располагает к размышлениям, - удивился Субхути. - Потому и мечтал о ней, даже посох у меня такой, как у всех пастырей - с тяжелой загнутой рукоятью.
- Годится и овцу направить, подтянуть к собратьям поближе, и волка прогнать, - усмехнулся Мастер.
- Там не волки и даже не собаки, - бурно вмешалась молоденькая девушка. - Они были как мы…
- Да, я понял, - кивнул он. - И вашим пастухам приходится защищать уже не только стада и табуны. Поэтому они и перестали всякий день вас навещать?
- Да. Мы видимся, но реже и реже. Когда-то они приплывали на своих лодках каждый день по семеро, и жены не скучали без своих мужей и сынов, - вступила Старшая. - Потом по четверо, по трое, поодиночке, а нынче и совсем никого не видно по неделе.
- Но вы не бойтесь за них и за нас - они удержатся. Это воины! - с гордостью продолжила их молодая собеседница, когда замолкла ее мать.
"Какие они красивые, чистые и сильные, - подумал Камиль. - Я желал бы видеть всех наших женщин такими. Только я бы разрешил им носить гладкий цветной шелк, который струится и шелестит, и звонкие золотые бусы, серьги и браслеты, чтобы каждый их шаг овевался музыкой."
- Прекрасные сборщицы чая, не видели ли вы здесь Белой Птицы и не откладывала ли она яйца на вершине вашего холма? - спросил Камилл.
- Нет, давно не видели. Она прилетает со стороны Острова Пастухов раз в году и на вершину не садится. Когда начинается первая летняя жара, Птица пролетает между солнцем и вершиной, накрывая наш остров тенью крыльев, и после этого чай зацветает. Мы обираем, сушим и храним тогда эти мелкие белые цветы, и чай из них - самый лучший.
- Я слышал о таком чае. Он нам и надобен. Не подарите ли немного сухих лепестков Странникам Океана?
- Мы хотели бы, чтобы все люди заваривали и пили наш чай, но цветы даем лишь тому, кто знает, что он такое по существу своему, - строго произнесла Старшая. - Их нельзя употреблять для забавы, как листья, иначе можно поплатиться очень дорого.
- И это я знаю. Отвар их может и убить, и воскресить, а иногда делает это одновременно, правда? - ответил Мастер. - Я однажды испытал его действие на себе, потому что я сродни всему растущему.
- Зачем тебе сейчас понадобился чай?
- Пока не знаю, но во вред или по легкомыслию я его не использую. Это я могу твердо обещать.
- Тот, кто заваривает или учит заваривать, рискует прежде всего собой, - предупредила она, - Ты и к этому готов?
- Я готов и к этому.
- Но даже этого мало. Известно ли тебе имя Белой Птицы, о которой ты узнавал?
- Оно из тех, что нельзя произнести губами и переложить в звук. Его не имеют права ни назвать, ни не называть. Оно созвучно с тем именем, что является сотым по счету, но между этими словами - зазор, в который бьет молния.
Женщина удивилась:
- Ты мудр и очень стар, если так рассуждаешь, а по виду совсем юнец. Хорошо, мы дадим тебе ларец с цветом чая, но соблюди три условия.
- Я слушаю и повинуюсь тебе.
- Вы посетите Остров Пастухов.
- Разумеется, - кивнул Камилл. - Туда ведет нас и наш путь.
- На твоем корабле осталась мать с детенышем - это не спутник для воинов, которыми вы теперь станете, и ее молоко отныне не ваш напиток - это питье мира, а вы выходите на дорогу войны.
- Хорошо, Варду мы вам отдадим, и тем более охотно, что она уже подвергалась опасности, а у вас того и гляди начнется нехватка молока.
- Чай мы даём в руки не тебе и не кому иному, а твоему брату - пусть он с ним не расстается до конца вашего пути и решит, когда надо будет заварить его.
- Я это сделаю, госпожа, только почему мне такая честь - не понимаю. Или ты видишь куда дальше всех нас? - ответил ей Камиль.
Странникам понадобилось время, чтобы переправить на берег Варду и Ибн Лабуна; потом несколько женщин отошли в деревню, что прилепилась к противоположному склону горы и была отсюда не видна, и принесли гладкий можжевеловый ящичек с крышкой. Камиль принял его на руки, да так и держал, пока они садились в лодку и грузились на борт "Стеллы".
- Жалко разлучаться с нашей Вардой, а уж с ребенком - тем более, - сказал Майсара. - И с третьей стороны, какой же мы тогда караван - без верблюдов?
- Хоть бы корабельная флотилия была. Цепочка торговых судов тоже именуется караваном, - пошутил Арфист. Он разглядывал ларец.
- Совсем простой работы. У нас был куда больше и украшен изображениями. Мы носили его на шестах перед войском. Там хранились наши святыни: позже он пропал или, что то же, был отнят от нас Адонаи за наши прегрешения. Но мы верим, что он вернется к нам в день последней битвы.
- Ничто не пропадает насовсем, - ответил Камилл. - Ни ковчег, ни человек, ни цель. Только наша битва не последняя, а этот чайный ящичек требует хотя бережного, но не благоговейного обращения.
Так они беседовали, а женщины, юные и пожилые, стояли на береговой полосе, смотрели на кораблик по имени "Стелла Марис", и их распущенные белые покрывала бились на ветру.
Вскоре после отплытия море вокруг "Стеллы" замерло и сделалось совсем недвижным; паруса заполоскали и поникли. Камилл сошел с палубы остановившегося кораблика, перегнулся за борт и прислушался к чему-то в глубине.
- Подводное течение, - догадался Барух. - Ты именно его хочешь услышать?
- Посреди моря тоже текут реки, - кивнул Мастер. - В этих застывших водах только они и могли бы еще двигаться и звучать под толщей волны. Но пока я ничего не могу поймать.
Камиль покинул свой высокий пост на верху мачты и по веревочной лестнице вантов слез на палубу, где собрались на совет остальные Странники. Вечер стоял ясный, солнце садилось не в облака, а в какую-то неразличимую хмарь: вроде и нет ничего, а свет расплывается и исчезает, не доходя до линии горизонта.
- Брат, слушай, - Камилл пододвинулся, взял его руку в обе свои. - Глубоко под водой не то колоколец бьется, как на шее мехари, не то струя из вымени его самки ударяет в серебряное ведерко - тихо, тихо. Так, как кровь пульсирует в кончиках пальцев, моих и твоих одинаково.
Один и тот же ритм живет под кожей океана и в глубине наших тел. Чувствуешь его?
- Я чувствую тепло твоих рук, брат.
- Слушай дальше.
Крошечный бубен отозвался в запястьях, дошел до локтя, перекинувшись на предплечье, ударил стрелой в сердце и иглами в виски - они оба, названные братья, стали биением одного сердца и звоном одного колокола. Тихое, как бы струнное гудение сплелось с этим звуком. Барух бы вспомнил орган в городе Реймсе - но это загудела, отзываясь, океанская глубь. И вдруг совсем близко послышалось упорное однотонное пение - двинулась, плеснула длинная морская волна, и на ее хребте чуть приподнялся кораблик; колыхнулся и прытко побежал по взволнованному морю.
- Мы вызвали к себе на помощь сильную подводную реку! - торжествующе сказал Древесный Мастер. - Теперь она будет нести нас и "Стеллу" к цели.
Странники разошлись на ночь по каютам. Остался один Субхути - была его очередь выступать на ночную вахту. За полночь его сменил Камиль. Он высыпался быстрей прочих: сказывалась не столько молодость - тут Биккху его перегнал - сколько близость к заветному ларчику. Однако и он придремал на капитанском месте, положась на разум корабля. На рассвете же, едва открыв глаза, он вскочил и даже крикнул от испуга: на "Стеллу" наплывала огромная скала, которая наклонилась вперед, грозя обрушиться. Мелкие камни беззвучно срывались с нее прямо в воду, немые чайки кружили над волнами.
Тут проснулись и сбежались все.
- Это и есть Остров Пастухов, да? - вскричал Майсара в непонятном возбуждении. - Нас притянуло? Скажите мне!
- Это очень похоже на Остров Пастухов, - раздумчиво начал говорить Камилл. - Руа… мне описывали его как обширное плато у горной цепи, что обрывается в море почти отвесно. Войти можно в бухту с изрезанными краями, узкую, как лезвие ножа. Дно там, однако, глубокое и чистое.
Течение, медленно кружа, обносило их вокруг острова, но ни прорехи не было в каменной стене. Сверху свисали ветви; диковинно извитые, тяжелые листья их были похожи на старинные монеты из серебра, покрытые налетом, или рассеченное на ленты опахало. Водопады без шума и плеска обрушивались на узкую прибрежную полосу и растворялись в море. Воздух пахнул душными тропиками.
Наконец, открылась бухта, но не тесной расщелиной, а почти озером. Сквозь серую кисею предутренней дымки виделись корабли, стоящие у причалов, яркие флаги трепетали по ветру, богатый и оживленный порт вставал за ними…
"Стелла Марис" замедлила ход.
- Подводная река не пускает, - озабоченно сказал Майсара. - Может быть, бросим якорь на рейде и лодкой доплывем, как всегда? Ну их, удобства!
- Помни, Майсара, у нашего корабля есть глаза, - веско произнес Биккху. - Даром я, что ли, рисовал самый красивый из них?
- Так разве они лучше моих видят?
- Я вам как раз это и говорил, а ты мне, похоже, не поверил, Майсара, - ответил ему Мастер. - Приборы…