- Но мы совсем не стабильны, - запротестовала Сузи, - мы стареем и умираем. И постоянно меняемся.
"Мы не можем проследить изменений. То, что вы называете человеком, для нас - стабильная взаимосвязь отличных друг от друга миров: мир сложных биологических молекул и мир химических элементов, психический мир, сосредоточенный в нервных клетках мозга, и мир бактерий и вирусов. Самая непонятная форма разумной жизни".
Я снова взял слово:
- А могли бы вы уничтожить ее?
- С ума сошел! - толкнула меня локтем Сузи, но вопрос был уже задан.
"Зачем? - прочли мы бегущие по экрану строки. - Все в природе целесообразно - любая форма жизни и любая ее эволюция. Но, получив соответствующий импульс, мы могли бы вызвать распад любой материальной формы".
- Что вы подразумеваете под "соответствующим импульсом"?
"Хотя бы ваше желание".
- А если бы оно касалось обмена знаниями? - снова вмешался Вэл.
"Мы знаем больше и меньше вас. Но если нет взаимопонимания, знак равенства невозможен".
- Я говорил, что контакт бесполезен! - воскликнул Вэл. - Чем обмениваться? Они нам - миллион трансформаций в секунду или опыт бесприборной связи со скоростью света, а мы им - устройство автомобильного конвейера или способ жарить яичницу! Так?
- Ты что, очумел? - зашипела Сузи. - Они же слышат!
- У них нет эмоций, девочка. Они не обидятся. Сами говорят, что знают и больше и меньше нашего, а знания одних не подходят другим. Мы не сможем ни усвоить их, ни переработать для нашей практики.
Но Сузи все еще цеплялась за "эффект Клайда".
- А чудеса?
"Что есть "чудеса"?" - последовал вопрос на экране.
- Множественное число от слова "чудо", - не без иронии подхватил Вэл. - То, что противоречит законам природы и не подтверждено наукой. В данном случае имеется в виду ваша способность мысленно передвигать предметы в пространстве.
"Почему мысленно? Мы передвигаем их с помощью гравитационного поля. И не только передвигаем, но и трансформируем".
- Смотрите! - закричал я.
Мраморный бюст Шекспира на столе неожиданно высветлился, блеснув неяркой желтизной позолоты.
- Золото! - восхищенно прошептала Сузи, осторожно тронув шекспировский нос. - Беспримесное чистое золото.
- Насчет беспримесности надо спросить у химиков, но, кажется, ты заработал на этом контакте, Клайд, - насмешливо заметил Вэл.
Я молча тупо разглядывал золотую шевелюру, золотую бородку и скошенный по бокам золотой камзол бюста.
"Что значит "заработал"?" - снова спросил экран.
- Вы превратили мрамор в золото, - сказал Вэл, - а золото - самый дорогой металл на Земле. За эту фигурку Монти получит несколько тысяч фунтов.
Я тут же подметил, что Вэл в своей, казалось бы, невинной реплике сосредоточил несколько труднейших для невидимок понятий. Объяснение должно было смутить их.
Так и случилось.
"Фунт - это мера веса металлической массы?" - спросил экран.
- Не только, - с готовностью ответил Вэл, продолжая свою тактику. - Это и денежная единица. Листок плотной бумаги с водяными знаками и надписью, определяющей его платежную силу. - Вэл вынул из бумажника фунтовую ассигнацию. - Вот такой.
"Мы догадываемся о назначении многих окружающих вас вещей, но ваша система обменивать их на бумагу необъяснима".
Надпись исчезла, и несколько секунд экран безмолвствовал, не теряя, однако, своей освещенности.
- Совещаются, - сказал Вэл, - определяют смысл формулы: товар - деньги - товар. К сожалению для них, Британская энциклопедия не дает ей должного объяснения.
"Напряжение падает, связь прекращаем", - резюмировал экран и погас.
Золотой бюст Шекспира вспорхнул на полку и снова стал мраморным.
- Они, кажется, раздумали платить за контакт, Монти, - засмеялся Вэл.
Всем стало весело.
- Не было "соответствующего импульса": Монти не пожелал оставить Шекспира в золоте.
- Не упускай богатства, Монти.
Я попробовал представить себя в роли Мидаса. Вот я с золотым Шекспиром у ювелиров на Стрэнде. Вынимаю бюст из баула и робко предлагаю купить. Ювелиры с лупами и кислотами придирчиво осматривают Шекспира, потом задают подозрительные вопросы. В худшем случае я в дальнейшем даю объяснения в полиции, в лучшем - попадаю на страницы "Дейли миррор": "Причуды холостяка. Влюбленный в Шекспира штатный преподаватель университета Монтегю Клайд отливает из нескольких фунтов золота бюст любимого автора". А потом ледяной разговор в ректорате: "Откуда вы взяли столько золота, мистер Клайд?" - "Нашел сундук с испанскими дублонами, сэр". Или: "Купил несколько брусков золота на черном рынке в Бомбее, сэр". - "Я очень сожалею, мистер Клайд, но боюсь, что ваше дальнейшее пребывание на кафедре неуместно". Бррр…
Проспорили до первых предрассветных бликов за окнами.
- Почему ты упорно подбирал сложные для их понимания детали? - атаковал я Вэла.
- Хотел выяснить для себя, смогут ли они понять процессы, происходящие в нашей жизни, не биологическую структуру, а социальный смысл.
- И выяснил?
- Выяснил. Не смогут и не поймут.
- Может быть, мы делаем что-то не так? - усомнилась Сузи. - Может, пригласить все-таки авторитетных ученых?
- Кого? Где ты их возьмешь к завтрашнему вечеру?
- Уговорю Джима Андерсона.
- Кто этот Джим Андерсон?
- Мой куратор с кафедры. Может быть, удастся заинтересовать и профессора Гленна.
- У Монти уже есть пример - Доуни.
- Здесь им покажут реальный опыт.
- В который они не поверят. Будут ползать по полу в поисках проводки, подозревать жульничество, предполагать мистификацию с помощью какого-нибудь усовершенствованного "волшебного фонаря".
- А что, если обратиться непосредственно к руководству университета? - предложил я.
- Кто обратится? Ты не рискнешь штатной должностью, Сузи вообще не доберется до ректората. Оба вы отлично знаете, что нет более бюрократических и консервативных организаций, чем британские "храмы науки". Если бы все это происходило в Москве, а не в Лондоне, я, вероятно, сразу бы нашел непредубежденных ученых. Ведь университет в Москве, Монти, совсем не то, что здесь. У нас, кроме учебной, есть и партийная, и комсомольская организации, и даже своя многотиражная студенческая газета. Замолчать или осмеять без серьезной проверки что-либо подобное "эффекту Клайда" не сумели бы даже и архискептики.
- В конце концов, и мы можем заинтересовать газетчиков.
- Можем. Воображаю заголовки: "Империя "невидимок", или "Псевдонаучный фокус?"", "Эмиссар из Москвы мистифицирует английских ученых". Нет уж, увольте., Меня по крайней мере. Перспектива оказаться "нежелательным иностранцем", мистификатором и шарлатаном меня отнюдь не устраивает.
- Почему обязательно предполагать недоверие? Можно и у нас добиться создания авторитетной и непредубежденной научной комиссии.
- Если бы твои невидимки оставались здесь навсегда или надолго - да! Можно добиться и комиссии, и признания, и действительно грандиозной научной сенсации. Может быть, даже и контакт с "невидимками" оказался бы перспективным, хотя я лично в этом совсем не уверен. Но для такой сенсации нужно время. Не часы или дни, а недели и месяцы. Только длительность и стабильность опыта обеспечат его признание. А ты уверен, что уже завтра или послезавтра гости не отбудут в космическое пространство?
- А вдруг не отбудут?
- Гарантируешь?
- Нет, конечно. Но можно же в конце концов добиться от них более определенного ответа.
На этом и порешили.
Глава 7
НЕЛЕГКО БЫТЬ ВОЛШЕБНИКОМ
Вэл пошел проводить Сузи - она жила с родителями - и вернулся ко мне. Домой не мог: хозяйка студенческих меблированных комнат не разрешала ночных возвращений.
- Половина четвертого. Лондон спит. И нам три-четыре часика соснуть можно, - сказал он, укладываясь у меня на диване, и заснул с детской неприхотливостью.
А я не спал. Голова кружилась от грандиозности открытия, пожалуй самого удивительного со времен Коперника. Сколько гипотез было высказано о связи с внеземными цивилизациями, сколько симпозиумов состоялось, сколько статей написано! И вот такая цивилизация рядом с нами, невидимая, неощутимая, в чем-то превосходящая нас, в чем-то нам уступающая, бесконечно чужая и чуждая нам форма разумной, разумной, разумной жизни. Пусть контакт и неповторим, если она уйдет - а уйдет она непременно, - но уже одно соприкосновение с ней открыло нам еще одну тайну Вселенной. Конечно, Ньютон, скажем прямо, был счастливее нас: он мог доказать свое открытие. А сможем ли мы?
Сможем.
Я вспоминаю о "соответствующем импульсе". Если, приняв его от меня, энергополе невидимок со скоростью света передаст его аналогичному полю в любом месте планеты, любой избранный мною материальный объект распадется на атомы, причем энергия распада будет отброшена в сопредельное временное пространство. Так по крайней мере объясняла мне Сузи. А на доступном мне языке понятий это значит, что объект исчезнет без шума и вспышек, без всяких там излучений и взрывных волн, просто исчезнет, как стакан, прикрытый цилиндром фокусника. Хотя бы на день, на час я становлюсь человеком, который мог творить чудеса. Сказка Уэллса превращается в быль. Я не буду размениваться на мелочи - выращивать на улице розовые кусты, печатать фальшивые ассигнации или отливать на кухне золотые бруски. Я размахнусь по глобусу, прекращу любую войну и любой террор, заставлю уйти в отставку любое преступное правительство. За несколько минут любая военная хунта отправится в ад или сдастся на милость народа. За несколько минут невинно осужденный выйдет на свободу из любого застенка…