1
ДЕНЬ СВАДЬБЫ
"Открой шкатулку, Йорг".
Я внимательно разглядывал шкатулку. Медная, с выдавленным узором терновой ветки; ни замка, ни петель.
"Открой шкатулку, Йорг".
Шкатулка недостаточно большая, чтобы там могла поместиться отсеченная голова. Разве что сжатая в кулак кисть ребенка. Кубок, кинжал, или шкатулка размером поменьше.
Я смотрел на медную шкатулку, на ней играли слабые отблески огня, горевшего в камине. Его тепла я не чувствовал. Я позволил огню догореть и погаснуть. Солнце скрылось за горизонтом, в комнате сгустились тени. Мой взгляд застыл на последних тлеющих углях. Подкралась полночь, но я оставался неподвижен, словно каменный истукан, как будто любое мое движение повлечет за собой тяжкий грех. Напряжение сковало меня, давая о себе знать покалыванием в мышцах, болью в плотно сжатых челюстях. Подушечками пальцев я ощущал прожилки и крошечные впадинки на поверхности деревянного стола.
Взошла луна и разлилась молочно-бледными пятнами по каменным плитам пола. Лунный свет упал на нетронутый кубок с вином, заставляя его серебристо поблескивать. Наползли тучи и затянули небо, пролились в черноту ночи дождем. Тихий мерный шорох дождя разбудил память. В предрассветные часы огонь в камине окончательно потух, исчезла луна и звезды. Я взял кинжал. Прижал холодную острую сталь к запястью.
Ребенок продолжал лежать в углу, неестественно разбросав руки и ноги. Слишком мертвый, вся королевская конница и вся королевская рать не смогли бы поднять его снова. Иногда мне кажется, что в своей жизни призраков я видел гораздо больше, чем людей. Но этот мальчишка преследует меня неотступно.
"Открой шкатулку".
Ответ заключался в шкатулке. Я знал это. Мальчик хотел, чтобы я ее открыл. И мне этого хотелось - выпустить на волю воспоминания, хотя они грозили быть тяжелыми, мрачными и опасными. К шкатулке тянуло, как тянет к краю отвесной скалы, чем ближе, тем сильнее, а там - освобождение.
"Нет".
Я развернул стул к окну, за которым шел дождь, успевший превратиться в мокрый снег.
Я привез шкатулку из пустыни, в которой можно было и без солнца сгореть дотла. Четыре года я хранил ее и уже не помнил, как она попала ко мне в руки, кому она принадлежала до меня. Я помнил лишь одно - внутри нее ад, который едва не лишил меня рассудка.
Вдали за пеленой мокрого снега и дождя поблескивали огни лагеря. Огней было очень много: они взбирались по склонам гор вверх, соскальзывали вниз. Солдаты принца Стрелы заняли три долины. В одной им было не поместиться. Три долины, плотно заполненные рыцарями и лучниками, пешими воинами и пикинерами, меченосцами и алебардщиками, телегами и повозками, машинами для осады, приставными лестницами, веревками, кипящей смолой. И там, в голубом павильоне - Катрин Ап Скоррон со своими четырьмя сотнями, затертыми в общей давке.
По крайней мере, она меня ненавидит. И если уж суждено умереть, то лучше от руки того, кто хочет меня убить и получить от моей смерти удовлетворение.
Всего один день, и кольцо замкнется, они закроют последний выход из котла, заблокируют горные тропки на востоке. Но еще посмотрим, кто кого. Четыре года я удерживал Логово - замок, отнятый у моего дяди. Четыре года я был королем Ренара. И так просто замок не отдам. Нет. Отнять его будет очень трудно.
Сейчас призрак ребенка стоял от меня справа - молча, с бескровным лицом. Призрак не излучал никакого света, но я всегда видел его в темноте, и даже плотно зажмурившись. Он рассматривал меня так же, как и я его.
Я отнял кинжал от запястья и постучал его острым кончиком по зубам.
- Пусть смыкают кольцо, - произнес я. - Неизвестность и ожидание тяжелее любой осады.
И это правда.
Я встал и потянулся.
- Призрак, хочешь - оставайся, хочешь - уходи. А я вздремну немного.
И это была ложь.
С рассветом явились слуги, я позволил им себя одеть. Мне этот церемониал казался ненужной глупостью, но короли вынуждены делать то, что предписано королям. Даже если у короля на голове медная корона, и он владеет одним-единственным убогим замком и крошечным клочком земли, на котором овец больше, чем людей. Насколько я успел заметить, люди с большей готовностью отдают свою жизнь не за того короля, который сам умеет одеваться, а за того, которого каждое утро одевают заскорузлые руки крестьян.
Я быстро шел с куском горячего хлеба (мой паж ждал меня с ним у дверей комнаты каждое утро). За мной к тронному залу, стуча каблуками по каменным плитам пола, следовал Макин. Он обладал помимо прочих удивительным талантом создавать шум и грохот везде, где появлялся.
- Доброе утро, ваше высочество, - сказал он.
- Брось ты эти свои дерьмовые церемонии. - Я был весь в хлебных крошках. - У нас много проблем.
- Разве не те же самые двадцать тысяч проблем стояли у ворот нашего замка вчера вечером? - спросил Макин. - Неужели новые появились?
Мы прошли мимо дверей, краем глаза я заметил ребенка. При дневном свете призраки не появляются, но этому было достаточно и небольшой тени.
- Новые, - бросил я. - В полдень я женюсь, а мне не во что облачиться.
2
ДЕНЬ СВАДЬБЫ
- К принцессе Миане отец Гомст и сестры Пресвятой Девы Марии, - сообщил Коддин. Он до сих пор чувствовал себя неуютно в бархатном костюме камергера, форма начальника караула куда больше грела ему душу. - Надо проверку провести.
- Слава богу, мою непорочность проверять не будут. - Я откинулся на спинку трона. Чертовски удобно: лебяжий пух и шелк. Плохо было бы королевской заднице без такого трона. - Как она выглядит?
Коддин пожал плечами.
- Гонец принес это вчера. - Он протянул золотой медальон размером с монету.
- Ну, так как же она выглядит?
Коддин снова пожал плечами, ногтем большого пальца открыл медальон и покосился на миниатюрный портрет принцессы.
- Маленькая.
- Дай сюда! - Я выхватил у него медальон и посмотрел на принцессу.
Художники, которые в течение недель тонким волоском рисуют такие портреты, никогда не потратят кучу времени, чтобы запечатлеть нечто безобразное. Миана выглядела вполне сносно. У нее не было проницательного и серьезного взгляда, как у Катрин, того взгляда, который свидетельствует, что человек по-настоящему живой, не пропускает ни одного мгновения бытия. Но когда дело доходит до этого, мне практически все женщины кажутся привлекательными. Да и кто из мужчин может похвастаться, что был разборчивым в восемнадцать лет?
- Ну и?.. - спросил стоявший за троном Макин.
- Маленькая, - ответил я и сунул медальон в карман своего королевского платья. - Я что, хотелось бы мне знать, слишком юн для брачных уз?
Макин усмехнулся.
- Я женился в двенадцать.
- Лжешь! - За все эти годы сэр Макин из Трента ни разу не обмолвился о своей жене. Он меня удивил. Когда скитаешься по дорогам, трудно хранить секреты, особенно в кругу братьев за кружкой эля у костра после трудного дня, полного кровавых приключений.
- Нет, не лгу, - сказал Макин. - Но жениться в двенадцать - это слишком рано, а вот в восемнадцать, Йорг, - в самый раз. Ты долго ждал.
- Что случилось с твоей женой?
- Умерла. Был еще и ребенок. - Макин закусил губу.
Приятно обнаружить, что ты не все знаешь о человеке. Хорошо, что существует шанс узнать о нем нечто новенькое.
- Итак, моя в скором будущем королева почти готова ею стать, - сказал я. - А к алтарю мне прикажете идти в этих лохмотьях? - Я небрежно дернул тяжелый парчовый воротник, царапавший мне шею. Честно говоря, плевать, в чем стоять у алтаря, но свадебная церемония - это представление прежде всего для моих подданных, равно как благородного, так и низкого происхождения, своего рода магическое действо, которое требуется совершить по всем правилам.
- Ваше высочество, - подал голос Коддин. Расхаживая перед троном, он пытался унять раздражение. - Это… развлечение… несвоевременно. У наших ворот стоит вражеская армия.
- И если быть честным, Йорг, никто не знал, что она отправилась к нам, пока вдруг не пожаловал гонец с новостью, - подхватил Макин.
Я развел руками:
- Я не волшебник и даром предвидения не обладаю, вчера вечером ее появление здесь и для меня стало полной неожиданностью. - Снова сгорбившаяся фигурка ребенка мелькнула в дальнем углу зала. - Я полагал, она приедет летом. В любом случае вражеской армии требуется преодолеть еще три мили, чтобы встать стеной у моих ворот.
- А вдруг они умышленно тянут время? - Все существо Коддина противилось роли камергера. Возможно, именно поэтому я и доверил ему эту должность. - Ждут благоприятных… обстоятельств?
- Коддин, под стенами замка - двадцать тысяч. А внутри - тысяча. Предположим, большинство осталось за воротами только потому, что мой замок чертовски мал и всем здесь не хватило места. - Непроизвольно мои губы растянулись в улыбке. - Эти обстоятельства невозможно изменить. Подумай: вдруг моим подданным будет слаще умирать не только за одного короля, но еще и за королеву?
- А что скажешь об армии принца Стрелы? - не унимался Коддин.
- Это тот случай, когда ты до последней минуты притворяешься, что у тебя нет никакого плана? - спросил Макин. - А затем оказывается, что его действительно нет?
Несмотря на шутку, лицо его оставалось мрачным. Я подумал: возможно, потому, что он до сих пор видит призрак своего мертвого ребенка. Мы с Коддином не раз смотрели смерти в лицо, и он - неизменно с улыбкой.