Туда же, в это слово от Гейне, можно слить тезаурусы и компендиумы, суммы технологий и системы ценностей, граничные условия и основные последовательности…
Сливаешь и бросаешь. Слово на ветер. Как же точен русский язык! Сначала - "бросить слово на ветер", потом - долго "искать ветра в поле".
Масса моих коллег-попаданцев придумывают разные вудервафли. Тратя на это кучу времени и сил, проявляя недюжинную изобретательность, образованность, остроумие… Эффектно перекраивая историю человечества - вообще, и научно-технического прогресса - в частности.
Одна мелочь мелкая - кто это делать будет? Туземцы? Для этого нужно, чтобы они в тебя поверили. Не в твою энциклопедичность и технологичность, даже не в силу или доброту - в успешность, надёжность, эффективность. В твою удачу. Без этой веры - людей можно только заставлять, принуждать… И будет саботаж и нож в спину.
Неудачнику - никто не поверит. За ним не пойдут. Его даже резать не будут - просто разбегутся. Как от прокажённого. Ну и сиди себе в лесу, прогрессируй с медведями.
Тут язычество с христианством сходятся. Для язычников удача - дар богов, для христиан - милость божья. Если этого нет - идти за тобой - значит идти против высших сил. Таких дураков здесь… "Штурмовать небо" как парижские коммунары… зайдите через семьсот лет.
"Вельможа в случае, тем паче,
Не как другой - и пил, и ел иначе".
Да будь ты просто "вибратором самоходным" для чего-нибудь высокопоставленного! Это - "случай", удача. За тобой пойдут. Тебе самому, твоим людям станет разрешённым, допустимым быть "не как все", делать что-то новое, "пить и есть иначе".
Нельзя быть неудачником. Надо сделать дело. "За базар - отвечаю".
У меня, при всём моём желании, нет достаточных причин послать Борзяту и всю эту романтическую миссию. Борзята - врёт. Или - привирает? Или - недоговаривает? По датам не сходится: Акиму предложили участие в этой миссии в июле. Операция планировалась, вероятно, на месяц раньше. Ещё до осады Вщижа и тотального разорения окрестностей Чернигова. Поэтому и легенда у нас такая… идиотская.
Но в первой половине лета Ропак нормально сидел князем в Новгороде, а не "на скамейке запасных князей" в Смоленске. Однако, это ничего не доказывает. И - не опровергает.
Факеншит! Я не знаю - как они думают! Как русские князья проводят тайные операции по подготовке к представлению родственникам своих тайных жён и детей? А кто знает? В летописях такое не описано. Какие ресурсы используются, какие технологии применяются, какие имеются наработки у национальной элиты по данной теме… Туман.
А без неубиенных аргументов… Аким, мать его, слово дал. Год налоговой отсрочки… факнуть бы их всех. Боярство это… японское…
Хватит ныть, Ванька. Над предчувствиями можно переживать бесконечно. Ищем позитив. Ищем… ищем… И находим! В нашем фольке! Была у нас на Руси аналогичная история:
"Во деревне то было в Ольховке,
Во деревне то было в Ольховке.
Там жил-был паренёк Андрияшка,
Там жил-был паренёк АндрияшкаА в деревне жила и Парашка
А в деревне жила и Парашка
Полюбил Андрияшка Парашку
Полюбил Андрияшка ПарашкуНе велел ему тятька жениться
Не велел ему тятька жениться
Как заплакал тут наш Андрияшка
Как заплакал тут наш АндрияшкаА за ним заревела Парашка
А за ним заревела Парашка
Эх, лапти, да лапти, да лапти мои!
Эх, лапти, да лапти, да лапти вы мои".
Какая романтическая история! И мотивчик… заунывный такой. Вполне по сюжету. Вот исполним мы эту секретную миссию, будем ходить и выпевать:
- Где лапти, где лапти, где лапти мои?
Если будет - куда лапти надевать и чем песни издавать.
Я выскочил из тепла и духоты избы, где мои люди укладывались спать, сдёрнул шапку и свою бандану, подставил разгорячённый лоб холодному ночному воздуху. Надо успокоиться, выбросить своё раздражение и на спокойную голову принять решение.
"Примем по стакану и поговорим на трезвую голову" - русская уголовная мудрость. Стакана - нет. И разговоры разговаривать - без толку.
Собственно говоря, решение уже принято, деваться мне некуда. "Возлюби то, от чего не можешь отвертеться". "Расслабься и попытайся получить удовольствие".
Я смотрел в звёздное небо, постепенно остывая и успокаиваясь. Зрелище огромного ковша Большой Медведицы на полнеба над головой действовал… стабилизирующе. На смену вопросу: "Как же я вляпался в эту мерзость?" приходил более конструктивный: "Ну и как мы эту мерзопакость исполним?".
Конец тридцать четвёртой части
- Часть 35. "Вот мчится тройка удалая по…"
- Глава 187
В двух сотнях вёрст к западу от меня на ту же Большую Медведицу над той же Десной смотрел другой человек. Тоже в - крайнем раздражении.
Хан Боняк сидел на скамеечке в чудом уцелевшем подворье на берегу речки Стрижень, разглядывал смутно проступающие в темноте очертания восточных ворот Чернигова, вспоминал сегодняшний княжеский совет, злился и думал.
Что у землеедов хорошо - дома. Душно, темно, тесно. Но - тепло. А в юрте зимой, что, лучше? Тоже - и душно, и темно. А уж как тесно! А чуть какая-нибудь бестолочь или там, из слуг кто, особо рьяный в части "господину услужить", кинется за чем-нибудь - сразу сквозняк. Чуть свету, чуть воздуха - сразу холодно. Дети, бабы, прислуга… Все кашляют, сморкаются…
Очаг дымит. А что ему делать, если эти дуры опять сырой кизяк положили? А хоть и не дуры - где в оттепель взять сухого кизяка? Вонища. Каждую оттепель, каждую весну - вонища. Аж глаза режет. Ну, глаза можно закрыть. Лежи себе спокойно. Как покойник. А нос? И нос можно. Можно ртом дышать. "Дышите ротом". Только вся эта дрянь прямо туда, прямо в грудь. Кашель бить начинает. Аж до слёз.
А какой может быть хан, если он плачет? Это землееды плачут по любому поводу. То - по детям, то - по родителям. То - от горя, то - от радости. По богу своему просто умываются слезами. А вот мы, кыпчаки, не плачем. Это бабское занятие - слезы лить. Мужское дело - лить кровь. Хан Тенгри дал нам сабли, чтобы мы делали настоящее мужское дело. Вот мы их взяли и пришли сюда. А тут… тут одни сопли.
Сегодня большой совет был. Княжеский. Хороший дом себе выбрал князь Изя. Высокий, тёплый. Почему мы его не сожгли раньше - не пойму. И это всё, что у Изи есть хорошего. Сам дурак. Старый дурак Боняк Бонякович. Внук великого Боняка Серого Волка. Глупый хан Боня. Хоть и из царского рода Токс. А кто сказал, что в царском роду рождаются только умные? И среди царей бараны бывают. Вот, сижу как баран. Пью горячий чай из фарфоровой пиалы. И понимаю: сам дурак, сам сюда пришёл, сам горло под нож подставил.
И не только своё. Восемь сотен привёл сюда из своих становищ. Восемь сотен - моих людей! Охо-хо. "Под нож" - это ещё хорошо. Это быстро. Это жар, страсть, бой. А здесь… Здесь будет джут - голодовка, бескормица, слабость. Мои люди, люди Серого Волка, ослабеют, будут есть своих коней, будут грызть друг друга, будут падать от бессилия. А потом оттуда, из Чернигова, вылезут землееды. Или снова подойдут полки с Киева. Станут степные багатуры русской травой.
Плохо. Надо уходить. Нельзя. Ещё хуже будет. А ведь чуял - не будет удачи, нельзя идти. И не идти нельзя - порвут. А всё - Коба. Сопляк, юнец, выкидыш грузинский. Но вот - всех построил. Заманил, запутал, глаза отвёл. Да что глаза - голова пухнет от его хитростей. Моя голова! Лучшая голова в Степи. Седая голова Серого Волка.
Гадёныш. Сидит-улыбается. Образец воспитанности. Молодой хан с глубоким почтением выслушивает слова умудрённого и убелённого сединами старшего товарища. Прямо зови сына и показывай: "Вот так должно вести себя приличному юноше из благородного семейства".
Я с собой сына Алтана в поход взял. Думал - будет помощником. Потом наследником станет, мою орду водить будет. А Алтан вот этому… отродью горных булыжников… в рот смотрит. Не он один. Вся молодёжь во всех отрядах на Кобу мало не молятся. "Коба - то сказал, Коба - то сделал. Хан Кобяк велел…". Убью наглецов! Какой он хан! Так, подханок. Наглый, хитрый, злобный. Улыбка как у змеи ядовитой. Задавить бы. Сапогом. Нельзя - внук великого Шарук-хана, сын Атрака.
О Шарукане в Степи песни поют. О его походах, о его победах. Даже бегство его из Степи - и то сказители воспевают. За что?! Он же сбежал! Он же нашу землю бросил! Степь, которую сам Хан Тенгри дал своим детям!
Кха! Они нас кочевниками называют. Землееды. Говорят - у нас нет своей земли. Дурни безмозглые. Кыпчак не может уйти из своей степи. Невозможно. Можно поменять степь ковыльную на степь полынную. Плохо. Скот и люди будут болеть. Но - можно. И - всё. Вся наша свобода кочёвки.
Вот землееды - настоящие перекати-поле. Они могут везде жить. И в Степи, и в горах, и в лесу. И в болотах. Сколько местных, Черниговских, вверх по Десне ушли! В леса ушли, в болота. От нас ушли. Убытки ходячие. А что им? Сменят здешние лиственные леса на северные сосновые. Выжгут. Раскорчуют. Там жить будут. Как черепашка - тащит с собой свой домик. Где еда, там и встала. Хоть под кустом. А нам, кыпчакам, под кустом плохо, нам - небо нужно. Большое. От края до края. Чтоб ничто не загораживало. Нам Степь нужна.
Шарукан бросил Степь. Предал. Сбежал от русских мечей. И на бегстве и предательстве своём - поднялся. Многие слабые с ним побежали. Он их всех под свою руку подгрёб. И там, в Грузии, прижал. А чего не прижимать? Грузинам, Давиду-строителю, с одной головой половецкой говорить легче. Места чужие, незнакомые - свои к своим так и жмутся. Опять же - сельджуки. Ведь кыпчаков не к дастархану позвали - на войну. На войне одна голова нужна. Шаруканья. Шакал шелудивый.