Он потянулся, стряхивая с себя магнетизм крепкого зимнего сна, сладко зевнул и только потом подозрительно воззрился на дверь.
"А кто это там шепчется, собственно?"
В ту же минуту в дверь вежливо, но настойчиво постучали, и она медленно отворилась, лениво поскрипывая.
Вряд ли кто любит, когда его застают в постели незнакомые личности. Женщины еще куда ни шло, их визит, как правило, заранее обещан. С мужчинами же чаще всего дело обстоит иначе, и Вадим немедленно сел, строго и недоуменно разглядывая утренних гостей. Собственно, гостями-то их назвать как раз было и неправильно. Вели они себя совершенно как дома, без церемоний.
Один - высокий и худой, средних, самоуверенных лет, с быстрыми движениями и подвижным курносым лицом, на котором навсегда поселилось выражение лукавой хитрецы и веселой энергичности. Он немедленно встал возле письменного стола и тут же принялся нетерпеливо выстукивать пальцами бодрый военный марш. Пальцы его, разумеется, оказались такими же длинными и худыми, как и все в этом человеке. При этом он почему-то вопросительно смотрел именно на Вадима. Точно это именно Вадим въехал к ним в гости только что, и прямо на кровати.
Второй подошел к окну и остался возле, слегка приоблокотясь на широкий подоконник, уставленный бесчисленными горшочками с геранью, домашними фиалками и прочей флорой. Был он чуть пониже своего товарища, благородной, отнюдь не выдающейся полноты и имел вид - а, по всей видимости, и привычки тоже - мелкого аристократа, временно испытывающего досадные денежные затруднения. Локти на пиджаке были протерты до блеска, как у конторщика, но вся одежда была аккуратной, хотя слишком уж мягкой, домашней, хорошо разношенной с виду. И сам он был задумчив, несколько печален и абсолютно уютен, как старые домашние туфли. Единственно, что в нем было действительно необычного, так это глаза.
Они казались слегка подведенными по краям, ресницы тоже выглядели несколько подкрашенными, зато зрачки были глубоки, темны и абсолютно непроницаемы. Эти глаза выдавали человека скептичного, возможно, даже отчасти циника, однако весьма сдержанного в настроениях; при этом доброго душой и меланхоличного характером. И кого-то эти глаза Вадиму сильно напоминали, хотя ни в первые минуты, ни много позже он никак не мог понять, кого именно.
- Примечательное утречко, хозяин, - сообщил худой из-за стола. - Можно сказать, просто-таки знаменательное.
И тут же оглушительно чихнул, так что Вадиму показалось, даже брызги полетели во все стороны. Причем сам худой, казалось, ничуть не смутился этим.
- Вы полагаете? - озадаченно спросил Вадим. То, что эти типы считают его своим хозяином, было для него новостью.
- Вполне, - хором заявили оба.
- Ладно, - Вадим решил зайти с другой стороны. - А вы кто?
Оба понимающе переглянулись, как если бы говорили сейчас с малость умалишенным.
- Известно кто, - сказал тот, что возвышался над столом, и даже хмыкнул от неудовольствия.
- Мы - ваши новые слуги, - добавил тот, что стоял у окна.
- И вам давно пора спускаться к завтраку, - сообщили они нестройным хором.
- Семейство Штальбаум, полагаю, уже в сборе, - заметил худой.
- А господин советник не любит опозданий к столу, - мягко напомнил "аристократ".
- Штальбаумов знаю, - покачал головой Вадим. - И сам пока еще в своем уме. Но вот загвоздка: я совершенно не знаю вас, господа.
- Это вовсе неудивительно, - кивнул "аристократ". - Мы прибыли только сегодня.
- И пока вступали в курс ваших дел и познакомились с хозяином и всей семьей, - добавил длинный.
- Прибыли, простите, откуда? - уточнил Вадим, решивший потихоньку одеваться. При этом гости бросились было ему прислуживать, но Вадим решительным жестом отверг помощь незнакомцев. Тогда они деликатно отвернулись и с деланным равнодушием уставились, кто на стену, кто - в окно.
- Нас прислала одна известная вам особа, - пожал плечами длинный.
- Вот как? А что за особа? И зачем? - быстро уточнил Вадим, ловко управляясь с застежками башмаков.
- Она пожелала остаться неизвестной, - пожал плечами теперь уже "аристократ". Фраза у него прозвучала шикарно: похоже, он всю жизнь только и делал, что выполнял конфиденциальные поручения и неукоснительно соблюдал всевозможные протоколы и ритуалы.
Он окинул Вадима откровенно оценивающим, хотя и беглым взглядом и осведомился:
- Господин баронет, ведь вы не потребуете от нас раскрытия имени сочувствующей вам высокой особы без ее на то соизволения?
От такой откровенной наглости Вадим в первую минуту даже не нашелся что ответить. "Эти слуги явно не из простолюдинов и, по всему видать, плуты и пройдохи, - подумал он. - По сути - идеальные качества для ловких слуг при моем нынешнем положении в этом постылом доме. Что ж, рано или поздно все выяснится, а пока действительно - пора завтракать".
Оставалось выяснить только одну формальность.
- Что ж, пожалуй… А вы-то хоть сами знаете цели вашей госпожи?
- Безусловно, - заученным хором отвечали слуги. - Всячески угождать вашей милости и оберегать вас от превратностей судьбы.
- Прекрасно, господа. Видит бог, как же мне вас прежде не хватало… И как же вас прикажете именовать, почтенные? - сощурился Вадим.
- Я Пьер, - с достоинством сказал "аристократ". - А моего коллегу можете звать "Апчхи". - И он иронически покосился на длинного.
- Вот еще! - обиженно буркнул тот. - Не "Апчхи" я никакой. Мое имя - Арчибальд. Для близких просто - Арчи.
Ничего себе слуги, усмехнулся молодой человек и вдруг похолодел. Оба новоявленных слуги как по команде сунули руки за обшлага сюртуков, что более всего походило на жест наемных убийц. Наверное, именно там у них обычно и хранятся мизерикорды - миниатюрные "кинжалы милосердия".
Однако Пьер с Арчибальдом достали вовсе не кинжалы, а изящные и трогательные платочки: один - белый, другой - голубой. После чего как по команде дружно промокнули губы, точно желая очистить их от скверны. Очевидно, с новым хозяином слугам надлежало вести разговоры исключительно чистыми устами. Вадим иронически оглядел их с головы до ног, махнул рукой и принялся готовиться к завтраку.
Торопливо приведя себя в порядок, в приподнятом настроении, но весьма заинтригованный, Вадим отправился в столовую, где за накрытым завтраком его уже поджидало все благообразное семейство Штальбаум. Разумеется, слуги последовали за ним парочкой, исполненной почтения, граничившего с подобострастием.
Во главе стола восседал сам Вольфганг Штальбаум, советник медицины, важный и внимательный господин. Рядом - его румяная и пышная супруга Марта. Далее разместились дети: некрасивая, желчная старшая дочь Луиза и ее младший братец Фриц, сдобный живчик и непоседа. Картину дополняли крестный, высокий и худой господин Христиан-Элиас Дроссельмейер, род занятий которого Вадиму не был в точности известен, а также лечащий врач семьи, доктор Вендельштерн. Плюс - на маленьком столике возле Фрица восседали две куклы в пышных платьях, очевидно, досточтимые госпожи Трудхен и Клерхен собственной персоной.
Надо сказать, что неустанный полководец и бессменный главнокомандующий непобедимой армии оловянных солдатиков Фриц не случайно принял на себя заботу о двух куклах уже с самого утра. Обеих гранд-дам он прочил в королевы сопредельных кукольных государств, между которыми нынче же утром обещал разразиться нешуточный дипломатический скандал. По глубокому убеждению Фрица, такого рода скандалы должны разрешаться непременно и только войной. Поэтому сейчас мальчик обдумывал некоторые аспекты территориальных и политических притязаний каждой из сторон. Это у него получалось превосходно: обе куклы уже давно ревниво поглядывали друг на друга, тая и вынашивая коварные планы вторжений, предательств, аннексий, контрибуций и репараций. Правда, пока они только выучивали эти новые и непривычные для них слова, но Фриц внимательно следил за ними и считал, что его новые ученицы уже делают вполне определенные успехи в нелегком искусстве военной тактики и дипломатической терминологии.
Напротив хозяев были стулья для баронета Вадима Монтага и его слуг. Баронет был кандидатом в женихи младшей дочери Штальбаумов, юной Мари, и прибыл сюда два дня назад для ожидаемой помолвки.
Не было за утренним столом лишь самой Мари.
Явление новых слуг молодого господина Монтага было встречено за столом самыми дружескими восклицаниями и улыбками. Получалось, уже с самого раннего утра эти два типа каким-то образом успели обворожить все семейство! Вадим решительно не мог представить, когда и каким образом им это удалось. Но зато он сразу убедился - в ловкости его новоиспеченным слугам не откажешь.
И еще его сверлила одна и та же мысль, не дававшая покоя. Он приехал за три дня до Рождества в семейство Штальбаумов фактически инкогнито для всех соседей, что чрезвычайно удобно при утрясении сердечных дел. Так кто и откуда мог узнать о его пребывании в семействе? И не просто узнать, а еще и отреагировать в столь необычной и вызывающе-утонченной форме, послав ему двух ловких слуг, всецело преданных и умеющих держать язык за зубами? Кто был этим неведомым ангелом-хранителем? Одна известная ему особа? Но кто она и чего ради?