Песен над косой снова не пели и причетов перед зеркалом не причитывали: продели в футляр, закрепили одним из обручей, что ранее украшали запястья, а на другой нацепили литой серебряный косник.
И вот удивительно: именно это стало нужной чертой в созданной ими тремя каллиграмме. Росчерком молнии на дамасском клинке по имени Та-Эль.
- Благодарю, Плясунья, - говорила Карди, отсчитывая монетки. - Не увертывайся от платы - всё едино настигнет. Лучше скажи - видела тут наших?
- Еще как. По крайней мере - одного из главных. Но не самого главного.
- Уж его-то искать не придётся - второй крепостной стеной лёг, - загадочно проговорила Карди.
С тем они трое вышли на воздух.
Наверное, в одежде всегда заключаются некие чары, затуманивающие или, напротив, протрезвляющие. Иначе почему он схватил суть дела прямо с порога?
Почти все на площади имели спутника или спутницу, но разнополых пар не видно было вовсе. Девицы вышагивали под руку с женщинами постарше, юные ровесницы перешептывались или чинно шествовали по самой середине площади, забитой ларьками и зрелищами, юнцы, держась бок о бок, озоровали на ходу так, что окружающих пошатывало, солидные мужи беседовали непринужденно и с таким выражением, будто вокруг не было никого и ничего. Ровно секунда понадобилась Сорди, чтобы сообразить - или всё-таки домыслить? - что все шуточки, перешептывания и медитации касаются их с Кардиненой.
Но вот это продолжалось лишь пока их видели в лицо: закутанную по самое горло красавицу со смазливым братцем или возлюбленным. При виде змеиных кос всякие замечания как острым ножом отрезало.
Он хотел тут же спросить об этом, но поостерегся. За кого они оба себя выдавали - за колдунов? За оборотней? За учеников этого… что как крепостная стена?
А потом было уже не до того. Ибо был Кремник.
Простой светло-серый четырехугольник посередине площади, который можно было обойти вокруг много легче его почти однофамильца. Зубцы прямые - не затейливые "ласточкины хвосты". И многорядная колокольня близ одной из стен - колокола на ней не раскачивались под ударом била, а поворачивались на осях, пока беззвучно. Люди вокруг молчали тоже.
- Здесь место, здесь и станем, - шепнула Кардинена. - Дневное время.
Вдруг с противоположной стороны, из щели меж зубцами, ударил солнечный луч, развалил небо и проткнул своей иглой камень, растекаясь по нему. Смешивались и дрожали тени, сияющая зыбь одевала гранитную плоть, высекала из нее искры, подобные мечам и копьям. И как бы по сигналу на карильоне мягко ударили колокола.
- Санта и Горлинка. Женские голоса. У первой звучание холодноватое, у второй чуть с надрывом, точно плач. А эти, что окутывают их малиновым звоном, золотым светом, - средние: Диво и Прелесть.
- Надрывают сердце, - прошептал Сорди. - Плетут вязь.
- Гром, гулкий, будто лесной пожар, - так говорят о нём - и подстать ему Воин, резкий и мерный. Мужские звоны, голоса тревоги.
- Полосы тьмы на кружеве. Сокол, что сорвался вниз с облаков. Удар молнии, проходящий насквозь бытие.
- Побереги восторги, - они говорили не так тихо, но в сердцевине гула и биения это казалось шёпотом. Ибо к шести бронзовым голосам примешались болтливые подголоски, забивая, пряча, сплетаясь прядями…
Но высоко взлетел и затрепетал серебряной нотой самый главный колокол - Хрейа, Светоч; грудной, легкий и сильный его звук вел мелодию, наполняя мир любовью. И тут еще выше, паря на звонах, как птица в струе теплого воздуха, с минарета донесся голос муэдзина:
- Аллаху Акбар! Аллаху Акбар! Аллах Превелик!
То был призыв к послеполуденной молитве, салат-аз-зухр, от которого все на площади без различия вер опустились наземь, и воплотились в этом распеве зрелость дня и полнота творения, игра облаков и ликование солнца, сладкий пот на челе труженика и сладостный дух земли, данной ему, чтобы ее лелеять.
А потом всё оборвалось и смолкло, кроме потревоженного воздуха.
- Я угадал верные слова и названия или ты мне их сказала? - спросил Сорди Кардинену.
- И то, и другое, так я думаю, - ответила она. - Если и было можно под конец расслышать, так только сердцем…
Когда они пришли в гостиницу - ибо в ушах ученика не помещалось больше звуков, а в глазах, ослепленных дневным сиянием, - образов, и рухнули прямо на пол, Кардинена сказала:
- Теперь понимаешь, как это - здесь жить?
- Ох.
- И что делается в тебе, когда ты слышишь и видишь, как творится ежедневное чудо? Огромный ларец с игрушками, от которого потерян ключ? Эти домики, что козой карабкаются на склон; сады, низкорослые и ухоженные, все в буйном цвету и переплетении ветвей и лоз; гранитные стелы с узорными арабскими надписями на кладбищах и низкие особняки на срединных улицах, с литыми чугунными решетками на окнах и дверях - ни один узор не повторяется дважды. Антикварные и ювелирные лавочки, где ничем не торгуют, лишь выставляют на любование. Трубы шелков: прочных и гибких, как шагрень, сплошь затканных серебром и золотом, цветных и прозрачных, как дым. Перстни, броши и серьги - груды забытых леденцов. Пояса из стальных блях неправильной формы, оправленных в вороное серебро. Холодное оружие со всего Динана: литые "алмазные" шпаги, похожие на блеск льда при луне, и кованые "черные жальца". Широкие сабли с предгорий, работы мастера Даррана, вот примерно как моя собственная, и вороные эроские кархи мэл - узкие, изогнутые почти серпом. В эфес клинка вкладывают амулет, чтобы давал крепость руке, пояса составляют из осколков погибших сабель и шпаг, внутри перстней нередко бывает тайник, не для яда - но как тайная мета для знающих. Иногда снаружи бывает щит, а самоцвет прячется внутри - подобное кольцо именуется силт, или перстень со щитом.
- Ты о таком перстне и говорила? В смысле - что носила сама?
- Погоди, не торопись поперед батьки в пекло. Пекло, скажем, еще то… Ну разумеется, мои соратники не утерпели. Как увидели, что в город стали переправлять еду и медикаменты, а из города - ценности, так начала кольцо обратно стягивать и наращивать. А там, внутри, ведь много было беглецов - мирного народу из окрестностей. У кого дом пожгли, кто не захотел быть попусту забритым. Да и вывозили из-за стен одни бумаги, что стоили, правда, подороже иной ювелирки.
- Этого вроде не положено.
- Так не позволяли бы и передыха. Мое слово - хочу дам, хочу назад заберу, так? И к тому же меня и вообще в расчет не брали - кое-кто думал с моими конниками управиться без меня.
Ну, сначала меня просто заперли в том особняке: в городе беспокойно, на вас тоже могут покуситься как на ближнего ответчика. А потом и говорит мне Кареново прямое начальство, такой Роналт Антис:
- Вы, ина полковник, - заложник мира, а мир уже формально нарушен. Осада возобновится со дня на день, и вам стоило бы задуматься о своей судьбе.
- Не удивлюсь, - отвечаю. - Вечного Города с его сокровищами я не стою ни в чьих глазах и обольщаться на сей счет не намерена.
- Вы знали?
Очень многозначная фраза.
- Ну, если в том смысле, что я самурай-камикадзе по своим склонностям - то нет. Если имеется в виду доскональное знание подлой человеческой натуры - то да. И если вы намекаете на мою природную хитрость и умение творить финты - то да в квадрате.
Роналт был человек умный и к тому же урожденный аристо. Дворянин высшего ранга. Образованность, артистизм, чувство меры и такта, дипломатические способности - все, как у вас говорится, в одном флаконе. Поэтому он не удивился, а с ходу спросил:
- Как вы полагаете, я вас сразу расстреляю или еще поторгуюсь?
- Не знаю, право. Первого я вам сразу не посоветую: уже было и не принесло значимого результата. А торговаться - значит тянуть время, ваше и моё. Боюсь, тоже попусту. Однако если вы мне поверите и возьмёте в союзники…
И, знаешь, он таки внял - уж больно мне мало пользы было от тактики со стратегией, что я перед ним развернула.
Ты в курсе, что такое эффект античного театра? Акустика типа "на сцене рвут бумагу, а галерка слышит"? Прибавь к тому, что голосовые данные у меня редкие: оперная полётность голоса плюс некая выучка, позволяющая скручивать звук в такой жгут наподобие светового. Или превращать в свист.
- Фантастика.
- Однако работает и поныне…Словом, меня должны были выставить напоказ против того места, где стояли мои люди - это, как помню, четверть осадного периметра. И при случае убить на их глазах: на такой исход я соглашалась заранее. Но до того мне должны были дать последнее слово, чтобы в нём выказать свое презрение к нарушителям договора, убийцам и разрушителям святыни.
- Это ведь… Враги тебе так доверились?
- Противники, не забывай. Дети одной матери. Ох, и кто тебя в детстве воспитывал!
- И это бы не изменило ровным счетом ничего.
- Внутри бессмысленного мяса - да. Толпы - конечно. Но не внутри вооруженного собрания динанцев.
- Другие люди, чем я знаю.
- Именно - благодаря длительному правлению Братства. Карен был чётко оттуда, даже из верхов. Но и сам Роналт тоже факт на обочине постоял. В сочувствующих.
Карди потянулась, выпростала руки из-за головы, села.