- Ну-ка, ну-ка, - сказала мама, - что ты придумал? - И погладила папу по руке.
И неловко, и приятно наблюдать за ними в такие моменты. Они обычно ведут себя по-всякому: то мама ругается на папу, то папа дуется на маму, то спорят они из-за какой-нибудь ерунды, то вообще будто бы не замечают друг друга. И тогда мне страшно: вдруг эти два человека навсегда обидятся друг на друга, и папа в один ужасный день хлопнет дверью и больше не придёт никогда, как это произошло, например, у Женьки.
А когда папа обнимает маму, или целует её, или достаёт из кармана и дарит ей маленькую шоколадку - просто так, а не потому что какой-то праздник, - я понимаю, что крах нашего маленького мира произойдёт ещё не скоро. Или когда мама вот так нежно и как бы невзначай гладит папу по руке или по плечу. Правда, сейчас это случается всё реже и реже - ни шоколадок, ни тем более цветов папа маме давно уже просто так не приносил.
- Знаешь, - сказал папа, - я думаю, что эти дурацкие правила для детей скоро отменят. Ну не может же этот абсурд продолжаться вечно. И я придумал для Мишки вроде как книгу такую сделать. Записать в неё все наши дворовые игры, считалки всякие. Он, может, сам в них ещё поиграет. Или детям своим передаст. Нынешние же дети растут, ничего не зная про то, как дети раньше жили, во что играли.
- Хорошая идея, - сказала мама. - Я тебе тоже про свои игры расскажу. И будет у нас семейная история игр.
Глава 2
Хочется чудес в день рождения, но только не таких
И вот мой день рождения наконец-то наступил. Мне подарили велоцираптора, и я даже успел его частично откопать, пока собирались мои гости. Родители привели и Саньку, и Женьку, и ещё нескольких ребят из нашего класса. Мама зажарила курицу и испекла торт. От бабушки пришла посылка с тёплыми вязаными носками. В один носок бабушка положила пятьсот рублей - любимому внучку на шоколадки. Мы чокались клюквенным морсом, и все желали мне самого наилучшего. Ну, родители, понятно, чего желали - чтобы я учился на одни пятёрки. А мои приятели - чтобы я всегда был с ними, и они очень рады, что я их друг. Ну, мама ещё пожелала, чтобы я был здоров.
День рождения шёл себе и шёл, как обычно - поели, попили, посмотрели мультики, мама показала всем мои детские фотографии и долго умилялась, какой я был в младенчестве хорошенький мальчик, такой пузатенький хомячок.
Я слушал её и смущался, потому что в нашей мужской компании такие трогательные воспоминания были совсем ни к чему. И я стал шикать на маму.
- Не шикай на мать, - сказала она, сделав строгие глаза. - Идите поиграйте, пока я на столе приберу немного.
Я и мои гости с облегчением вздохнули, потому что официальная часть праздника завершилась, и мы пошли в мою комнату, где можно было бы поговорить спокойно о наших сугубо мужских делах, без всех этих маминых пузатеньких хомячков.
На моём столе мы разложили свои карточки с футболистами, чтобы обменяться ими. У меня было целых три Аршавина и ни одного Луиша Фигу. А вообще мы все теперь хотели карточку с Лео Месси, но её ещё нигде не продавали. За Луиша мой одноклассник Серёгин просил одного Рональдиньо и двух Бэкхемов, и я уже успел выменять одного Аршавина на Рональдиньо, а второго - на Бэкхема. А второго Бэкхема мне обещал на день рождения подарить Санька. А Женька собирал карточки баскетболистов, и потому в наших "трансферах" (так называют переход футболиста из одного клуба в другой) не участвовал. Санька вручил мне Бэкхема, я добавил ещё одного и приготовил Рональдиньо. Серёгин уже держал в руке почти моего Луиша Фигу, как в дверь засунул свою лохматую голову папа и спросил:
- Формируете новую российскую сборную?
Очень смешно. Папа вообще в футболе не разбирается и где ему знать, что нужно собирать Германию, Испанию или Бразилию.
- Можно к вам?
- Ну, пап… - заканючил я. - Может, в другой раз?
Я первым делом подумал, что папа, как и в прошлом, и в позапрошлом, и в позапозапрошлом году начнёт к нам приставать и просить, чтобы мы взяли его в наши игры. И при этом будет настаивать, чтобы с ним поиграли в фанты, домино, подкидного дурака и русское лото. Это раньше, когда мы с парнями были помоложе, то ещё играли во всю эту дребедень. А сейчас, когда мы все разменяли по второму десятку - очень оно нам надо, это русское лото. Ну, в настольный хоккей или футбол - ещё куда ни шло. Но хоккей мы доломали на зимних каникулах, а в футболе не хватало ворот и мяча.
Папа интересный такой. Когда я его зову поиграть со мной в "Чапаева" или корабль деревянный собирать, он всегда отнекивается - он занят, он устал, он поздно пришёл, у него завтра лекция-экзамен-конференция и тому подобное. И я уже забыл, когда мы с папой во что-нибудь играли вместе. Обычно я играю с компьютером или с Женькой по сети. И только в мой день рождения папа вдруг вспоминает, что он, оказывается, ещё не наигрался в фанты и в домино.
Раньше с папой было веселее. Когда я был маленький, мы играли в богатыря и Сивку-бурку. Я надевал красные пластмассовые богатырские доспехи, папа вставал на четвереньки и изображал дикого скакуна, которого нужно оседлать. Сивка сбрыкивал меня на пол, а я хватал папу за воротник рубашки и кричал басом:
- Встань передо мной, как лист перед травой!
Папа ещё немножко для виду взлягивал одной ногой, но потом становился смирным богатырским тяжеловозом и разрешал богатырю сесть ему на спину. И Сивка вёз меня лесами тёмными, болотами топкими, горами высокими спасать царевну, а на самом деле - по коридору к маме на кухню.
- Дай коню напиться, красная девица! Совсем меня богатырь Михаил Муромец заездил, - говорил конь жалобным человеческим голосом, и царевна-мама давала ему кружку с водой.
- Кто тебя похитил, красная девица? Кто тебя замучил? - разведывал обстановку на кухне волшебный конь.
- Быт меня замучил, - отвечала красная девица. - Вот тебе, богатырь, веник. Победишь, богатырь, мусор - освободишь меня из заточения! А тебе, конь, вот кошёлка - скачи в магазин за картошкой.
- Мишка, - сказал папа, просунув к нам в комнату свою лохматую голову. - У меня есть для тебя ещё один подарок. И вам, ребята, наверняка тоже будет интересно.
И папа показал толстую тетрадь.
- Тут я записал все игры, в которые мы играли с мамой во дворе, когда были детьми. И я вам предлагаю сейчас спуститься во двор и во что-нибудь поиграть. Вы уже, поди, совсем забыли, как это делается? А? Эх, молодёжь…
Не скажу, чтобы мы пришли в восторг от папиного предложения. Мы уже и забыли, что это такое - играть во дворе. На наш взгляд, делать там было совершенно нечего. Старые ободранные скамейки, покосившиеся скрипучие качели. Остатки песочницы, разломанной давным-давно пьяными компаниями, которые собираются летними вечерами под самыми окнами. Гаражи. Бурьян. Вытоптанные цветники. Старая голубятня дворника Семёныча. То ли дело играть в компьютерные "казаки-разбойники", отстреливаясь от полицейских где-нибудь в Лос-Анджелесе… Куда интереснее.
- Пап… - Я старался посмотреть на папу так выразительно, чтобы он и без всяких слов понял, что не хотим мы идти ни в какой двор, нам и здесь хорошо.
- Никаких "пап". Идёмте. Я научу вас играть в "Штандр" и "Двенадцать палочек".
- Нам же нельзя одним. Ты забыл?
- Вы же будете со взрослым человеком, то есть со мной! - воскликнул папа. - Вперёд, мушкетёры! Вперёд, гардемарины! Богатыри! - И он взмахнул над головой невидимой шашкой.
Ну что ты будешь делать с этим папой!