Проверки
Время от времени в подразделениях проводятся всевозможные проверки.
Однажды пошла информация, что должен нагрянуть замбой комендатуры нашего фланга майор Довбыш (фамилия подлинная), в числе прочего рекомендуется навести порядок в дежурке и оружейке (далее КХО). Отзвонились ребята с соседней заставы, мол, у нас он сейчас, утром должен быть борт к вам, ждите. КХО с дежуркой – наша сержантская ипостась, я заступил в ночь, привёл в порядок журналы, повыковыривал бычки из заначек, простирнул нарукавную повязку, снял всякие лишние модные верёвочки и шнурки со связки ключей, прошёлся в оружейке по пирамидам, бирки всякие подправил, пришил, где надо. Описи переписал в пирамидах, ремни на оружии заправил единообразно, и т.п. В 8.00 поменялся.
Заступившему дежурному показал, что в дежурке скоро обои отпадут совсем, подклеить надо. Удовлетворённый работой, лёг спать. Около полудня проснулся от выстрела. Вскакивать не стал, жду шухера. Почему-то тихо.
Выглянул в окно – на площадке вертушка. Ага, Довбыш на заставе, стрельба какая-то, нет, не пойду туда; шпингалетом щёлкнул, вышел в окно, с тыла прошёл в курилку, в калитку крыльцо видно. Выходит связист, на челе недоумение, свистнул его тихонько, подходит, спрашиваю чего там?
– Не знаю, – говорит, – я сам услышал выстрел в КХО, заглядываю туда, там дежурный по заставе очень бледный, и Довбыш с порнографическим журналом в руке и оба в сперме с головы до ног.
Загадок прибавилось, но, чтобы не искушать судьбу, ушёл в конюшню и ковыряюсь там, с понтом занят. Так и есть, "застава в ружье". Построились, человек пять нас, остальные на службе. Довбыш уже в кальсонах, сидит перед нами на крыльце, весь его внешний вид говорит о предстоящем совокуплении с личным составом.
Замполит (единственный из офицеров в наличии) греет под мышкой вазелин.
Что потом было, нет смысла описывать. Тактические занятия надо смотреть, а не читать про них.
Выяснилось потом вот что. Заступивший дежурный, мой коллега, развёл в цинке (ёмкость литров пять) из-под патронов клейстер, подклеил опадающие обои, и тут как раз оперативный звонит, говорит, через десять минут у вас борт будет. Заметался Андрюха, в последний момент вспомнил про спрятанный под ЗАС-овскую стойку порнушный журнал, ничего лучше не придумал, как положить его сверху на пирамиду – и высоко и не видно, потом цинк с клейстером неубранный туда же. В процессе проверки Довбыш приказал открыть пирамиды и начал делать следующее: не вынимая автомат из гнезда, снимал с предохранителя, жал на спусковой крючок и ставил обратно на предохранитель. В одном из автоматов в патроннике оказался патрон, он и шарахнул, в аккурат вздыбив и журнал, и клейстер; и дыра в потолке.
Вязкая масса клея, да через фанеру с железом, сделала хороший разлёт. Ну, а далее вы все знаете.
По журналу нашли, кто последний раз должен был проверять этот автомат, крайний был найден и подвешен за ребро на фуражном складе.
Потом, когда Андрюха рассказывал, как было дело, я мог нормально дослушать до места где: "он суёт руку, спускает (пауза) крючок, и я мгновенно оказываюсь по уши в сперме".
Прикладной инсульт
Однажды я, будучи дежурным по заставе, наблюдал следующую историю.
Ночью на территории выставляется наряд "часовой заставы" или "колун" в просторечии. Судьба в лице начальника на этот раз выставила в роли часового Серёгу Суркова, известного любителя поспать. Теперь фабула.
Сижу, ночь, чем-то занимаюсь спокойно, но вдруг появляется замбой Иваныч (замначальника заставы по боевой части капитан Иванов, мужик свой в доску, уважаемый срочнослужащими за справедливость). И спрашивает: "А где у тебя часовой?" Я сразу подумал, что Сурков где-то дрыхнет и сейчас придётся его искать, а потом получать звиздюлей, как уже бывало, впрочем. Но нет.
Выходим на крыльцо, смотрим, Сурков шкандыбает, подходит так бодренько и докладывает, мол, за время несения службы признаков нарушения Гос. Границы не обнаружено, и так далее по форме доклада. Я сразу обратил внимание на странное выражение глаз и всего лица Серёги. Сложно, но попробую передать. Глаза – кричащие, иного слова не подберу. Морда помятая вроде, но заспанной не назовёшь, и симметрии не хватает – перекос какой-то, но тоже не очевидный. И оборачивается так, с опаской слегка, причём, когда голова на месте уже, глаза как будто продолжают через плечо некоторое время смотреть. Иваныч принял доклад, многозначительно хмыкнул, сморкнулся на плац, и, как-то шкодно посмеиваясь, удалился спать.
Дальше рассказывает Сурков.
Заступив в наряд, долго не мудрствуя, Сурок, сволочь, вытащил стул из кухни (отдельный вход существует) и уселся у самой стены в её тени.
Как водится, закемарил, но утверждает, что обстановку контролируя….
Вдруг говорит, ощущаю страшный удар в ухо, падаю с табурета, и, не открывая глаз, перекатываюсь, затихаю, прислушиваясь к себе(!?) ранило или контузило? Спросонья показалось, что был взрыв, задело осколком, и приложило об стену ухом. Пристегнул магазин, говорит, и патрон в патронник загнал. Встал тихонько и выглянул за угол, смотрю, вы с Иванычем на крыльце стоите, всё тихо, ну, вроде успокоился, только в ухе звенит здорово, боюсь как бы не инсульт (с чего он взял, что после инсульта в ушах звенеть должно, хрен его знает).
Я посмеялся, Сурков сменился, дежурство кончилось. Утром, ближе к обеду, нас выдёргивает Иваныч к себе в канцелярию и, глядя в несимметричную сурковскую рожу, спрашивает:
– Как дела, Серёга?
Тот, видимо польщённый вниманием отца-командира, с тревогой в голосе жалуется, что, дескать, ночью у него что-то случилось с головой, и опасается, как бы это не инсульт (дался ему этот инсульт, чудаку). В ухе, говорит, звон стоит, аж с улюлюканьем, проблема, мол.
Иваныч ржёт. Потом, надев фуражку, правами начальника заставы объявляет Суркову трое суток ареста, мне выговор, и рассказывает следующее.
Ночью вышел покурить и решил зайти на кухню заставскую хлебнуть молочка из холодильника (у нас корова была). И усёк Суркова на табуретке в тени у стены. Ах ты, сука! Спокойно взял у него из рук автомат и прямо перед мордой затворной рамой клацнул, загнав патрон в патронник. Сурков никак не отреагировал ("слегка прикемарил" это называется). Стрелять не стал в воздух только из-за того, чтобы детей не разбудить у себя дома.
И прикладом двинул в ухо Суркову так, что он аж перекатился по земле.
Потом бросил "на тело" автомат и, обойдя вокруг заставы, зашёл в дежурку.
Этот парень "с инсультом" на губу так и не поехал, конечно, не хватало народу.
P.S. А свой выговор я получил не за то, что часовой у меня спал, а за то, что патрон в патроннике так и остался, я обязан проверить оружие при сдаче.
Низкооктановый ихтиандр
Сидим однажды в ленинской комнате после отбоя с Сурком, смотрим телевизор, чай пьём с баранками. Лето на исходе, дембель через пару месяцев, на душе благостно. Вдруг включается свет, на пороге прапорщик Арбеков, старшина нашей заставы. Про себя я чертыхнулся, полагая, что сейчас будет опять какое-либо нравоучение, но, необычно доброжелательно поприветствовав нас, старшина с хрустом раздавил сушку в кулаке и тихо предложил:
– Мужики, давайте начистоту.
Сурков встрепенулся и торопливо открестился:
– Мы, товарищ прапорщик, ничего не брали, ничего.
– Да хрен с ними, с ботинками этими, спишу как-нибудь, не впервой, у меня посильнее геморрой, завтра ревизия на вещевом складе и на складе ГСМ, будут остатки снимать, бензина не прёт пятьсот литров, и в наличии отсутствие двух полушубков. Когда Надька родила, я их в Сарканде на ящик армянского коньяка выменял. План такой: ты, сержант, сейчас седлаешь лошадь, скачешь на стык с соседней заставой, там тебя будет ждать УАЗик, возьмёшь полушубки, и – аллюр три креста обратно. К утру как раз будешь здесь, в 8.00 заступаешь, как и планировалось, дежурным. Начальник "как бы не в курсе", но опоздаешь – отмазываться будет сложно. Вечером поменяешься и отвезёшь полушубки обратно, жеребца возьмёшь командирского, он пошустрей твоего мерина. У соседей ревизия послезавтра, так что всё должно прокатить. Тебе, Сурик, посложнее будет задача. Сейчас нарастим шланг у противогаза старого образца, завтра полезешь в ёмкость с бензином, конец шланга выводим через отдушину наверх. Топлива там мало, тебе по щиколотку будет, поставим табуретку, на неё и залезешь. Ревизор сунет мерную рейку в горловину ёмкости, плеснёшь бензин из консервной банки на рейку в том месте, где я нарисую красную риску. Потом тебя опять запломбируем, минут через 10, когда я уведу проверяющего жрать водку с седлом барашка, тебя Аллюр выковыряет оттуда. Просьба в ёмкости не курить, и спичками не светить, люк с насосом отвинтим, света будет достаточно, чтобы увидеть щуп. Сейчас пойдём потренируемся, табуретку спустим и попробуешь, как дышится, а то придётся "двухсотый" груз к тебе в Березники отправлять.
И ещё, с собой обычный штатный противогаз возьми, на всякий пожарный.
За успешную операцию получите два зимних камуфляжных комплекта, и я лично отправлю их посылками каждому на родину, прямо на днях.
Ну, всё, по коням так по коням. До соседней заставы по прямой – 55 километров. До стыка участков примерно 30 вёрст, и всё тропой. Там потом дорога грунтовая начинается, где я должен встретиться с гонцом. Благо, лунная ночь, почти всю дорогу шёл рысью, а где и шагом, отдыхая, чувствуя, что укладываюсь по времени. В общем, я успешно навьючился двумя армейскими "дублёнками", и к семи часам уже был на заставе, икроножные мышцы забиты, но терпимо, 60 километров рысью – солидный рейд.