Барыня прислала сто рублей
Чекильцев по службе числился помощником начальника планового отдела. А по существу он являлся добровольным помощником директора конторы - главным образом в личных делах сего последнего. Чекильцев считал, что гораздо полезнее отдавать время и силы на угождение начальству, чем на исполнение прямых своих обязанностей. Начальство всегда может отметить, отблагодарить, наградить. А что способен дать человеку плановый отдел как таковой? Стало быть, держаться надо именно директора. Чекильцев так и делал.
И вдруг директор зашатался. Поскольку контора своего плана не выполнила (Чекильцеву это было точно известно), назначено было обследование. Председатель комиссии по обследованию, заняв один из кабинетов конторы, знакомился с делами и для этого вызывал к себе сотрудников конторы. Очевидно было, что в ближайшие дни пригласят для беседы и Чекильцева.
Как в этом случае держать себя? По зрелом размышлении Чекильцев решил, что он должен прежде всего убедиться вот в чем: будет ли снят директор конторы в результате обследования? Если снимут директора, тогда можно говорить начистоту. А если дело обернется так, что директор останется на месте, то не надо сообщать ничего умаляющего его, директорские, способности и распоряжения. Решено!
Дня через два после того, как Чекильцев принял свое мудрое решение, его вызвали к председателю комиссии по обследованию. Входя в кабинет, Чекильцев мысленно повторял:
"Главное - прощупать: останется наш директор или нет?.."
Председатель комиссии пригласил Чекильцева присесть.
- Если не ошибаюсь, - сказал он, - вы - помощник начальника планового отдела?
Чекильцев немножко подумал (в голове у него мелькнула мысль: это-то можно ему сказать? - пожалуй, можно!) и утвердительно кивнул головой:
- Так точно. Утвержден приказом в марте пятьдесят второго года.
- Та-ак… Ну, что вы можете нам рассказать о выполнении плана и вообще о работе конторы?
В дальнейшем беседа сильно напоминала популярную детскую игру: "Вам барыня прислала сто рублей". Как известно, смысл этой игры в том, что отвечающий не смеет произносить то и дело подворачивающиеся на язык слова "да" и "нет", а также наименования цветов: белый и черный. Поэтому отвечающий непременно делает паузу перед каждой своей репликой, чтобы проверить: не готов ли он вымолвить запрещенные четыре созвучия?..
Игра у Чекильцева с председателем комиссии шла так:
- Относительно выполнения плана, - медленно выговаривал Чекильцев, - могу сказать, что план, в общем и целом, выполняется.
- А в деталях?
- И в деталях он тоже - тово…
- Выполнялся?
- Если хотите.
- Дело не в том, товарищ Чекильцев, что я хочу. Вы мне скажите: как оно есть на деле?
- Я же и говорю.
- Что вы говорите?
- То, что вы спрашиваете, товарищ председатель.
- Моя фамилия Афанасьев.
- Очень приятно, товарищ Афанасьев. Я вот еще в тридцать втором году работал в Союзтаре с одним Афанасьевым… он вам не родстве…
- Не знаю. Да это и неважно. Лучше вы мне скажите: по каким рубрикам план у вас не выполнялся?
- А разве есть такие рубрики?
- А вы что - не знаете?
- Конечно, я, в общем и целом, знаю…
- Вот и скажите мне!
- Ну, это трудно так сразу вот…
- Цифры, я надеюсь, у вас есть?
- Цифры есть. Куда им деваться? Цифры - они всегда с нами.
- А вы помните, хотя бы в общих чертах?
- Что именно?
- Да цифры же.
- Это нашего плана цифры?
- Ну да! А то какие же?
- Мало ли какие, знаете, бывают цифры…
- Нет, нет, мне надо за текущий год цифры вашего плана. Вы их помните, товарищ Чекильцев?
- Представьте - не очень. Столько, знаете, впечатлений, сведений… циркуляров этих… ведомостей…бланков… прямо голова пухнет…
- Та-ак. Ну, а впечатления у вас каковы? Все ли нормально в вашей конторе?
- Это в каком смысле?
- Да в смысле же плана!
- Ах, плана… Да, план у нас есть…
- Ффу… Товарищ Чекильцев, это я и без вас знаю, что он есть. А вот вы мне дайте анализ этого плана.
- Анализ, вы говорите?
- Да вы что: русского языка не понимаете?
- Хе-хе… как то есть не понимаю? Отлично понимаю, товарищ Афанасьев. Тоже скажете… хе-хе-хе… Русского языка не понимаю… это я-то… Остроумно, между прочим!
- Поймите: мы производим обследование деятельности вашей конторы. Вот вы и помогите нам; расскажите: хорошо ли работает ваш директор? На месте ли он?
При этих словах в голове Чекильцева мелькнуло: "Вон как ставится вопрос: "На месте ли"!.. Пожалуй, пора поднажать, кое-что открыть о нем…"
И он, улыбнувшись саркастически, произнес:
- Да уж, знаете, у нас тут многим приходил в голову этот вопрос…
- Какой вопрос?
- Да вот, который вы сейчас задали…
- Ну, и как же вы считаете?
- Я?..
Чекильцев чуть было не спросил: "А как считаете вы?" Но, вспомнив правила игры, удержался и только искоса глянул на председателя. Лицо председателя не выражало ничего такого, что можно было бы принять за осуждение деятельности директора конторы. Ввиду этого Чекильцев решил подождать с нападками на своего начальника.
- Хммм… да-а-а, - протянул он, - вопрос сложный… Если хотите знать, даже не нашего ума дело.
- Это почему?
- А как же? Наш директор назначен главком. Утвержден министерством. Значит, заслужил так сказать. Вошел в номенклатуру. Да! Значит, он имеет данные.
- Он имеет свои данные. А вы - свои.
- Это в каком же смысле, товарищ Афанасьев?
- Так вы в плановом отделе у себя разбираетесь, хоть немного, в работе конторы?
- Хе-хе!.. Помилуйте!.. Только этим и занимаемся.
- Вот и расскажите нам.
- Об чем именно?
- О чем хотите. Обо всем. Да что вы притворяетесь наивным таким ребенком?
- Помилуйте, какой же ребенок… Скоро двадцать пять лет, как по этому делу, так сказать…
- Что-то не заметно. Ну, рассказывайте!
- Умм… Рассказывать? Сейчас… Умм… А что именно?
- Что хотите.
- Ах, так?.. Умм… Сейчас… Да. Кхм… Ну, вот. Наш плановый отдел… умм… он по штатам располагает четырьмя единицами. По смете конторы на нас приходится триста семьдесят пять рублей в месяц зарплаты, что составляет ноль целых шесть десятых процента бюджета конторы, а с расходом на почтовые, канцелярские и командировочные расходы…
- Не то, товарищ Чекильцев, не то рассказываете!
- Разве?
- Будто вы сами не знаете!.. Так как же: будете вы говорить или нет?
- Помилуйте, я лично - с восторгом…
- Так в чем же дело?..
- Господи!.. Да разве я… Вы только прикажите…
- Ну вот, скажите: правильно работает контора, товарищ Чекильцев?
- Вот именно!
- Значит, есть недостатки. Так?
- Безусловно! Где их нет!
- Ну, вот видите. А вы нам поможете вскрыть эти недостатки?
- А? Разве?.. Хотя - да. Да, да, да, это - мой долг. Именно помочь вам вскрыть недостатки.
- Я вас слушаю.
- Слушаюсь.
- Ну?
- А?
- Говорите!
- О чем?
- Да о недостатках же!
- А они есть?
- Вы же сами сказали!
- Когда?
- Тьфу!
- Вот именно! Я всегда это самое и говорил про наши недостатки: тьфу, да и только!..
Короче, когда через девяносто три минуты, протекшие в беседе с председателем комиссии, Чекильцев покидал кабинет, председатель перешел со стула на диван, где он полулежа вытирал увлажненные лоб и шею, повторяя:
- Вот это - тип… Ну и ну… Это что ж такое, а?.. Ну и тип!
А Чекильцев, закрыв за собой дверь в кабинет, позволил себе улыбку слегка саркастического характера. И думал он теперь так: "Что, съел? То-то, брат! Не на такого напал!"
Чекильцев полагал, что матч игры в "барыня прислала сто рублей" он выиграл целиком и полностью. На расспросы сослуживцев он весело ответил:
- Полтора часа говорили… Что мог, все раскрыл. Председатель комиссии меня благодарил, руку жал…
"Если бы, говорит, не вы, прямо не знаем, как бы мы тут разобрались"…
А через сутки на доске извещений висело решение комиссии: помощника начальника планового отдела Чекильцева от работы отстранить ввиду полного незнания своего дела.
Теперь на досуге Чекильцев думает о том, что выигрыш в игру "барыня прислала сто рублей" в иных случаях означает крупный проигрыш по работе. Пожалуй, тут он прав - хитроумный Чекильцев.
Речь как самоцель
Всем известно, что извержение речи имеет смысл способствовать успеху того дела, о коем говорится в речи. А если самый процесс говорения наносит вред делу?.. Казалось бы, что в таких случаях оратору лучше замолчать. Но происходят иной раз такие эксцессы на фронте красноречия, когда оратор говорит во вред делу.
Оговариваем заранее: для воспроизведения такого эпизода нам потребовалось прибегнуть не к методу стенограммы, а к драматургической форме изложения.
Голос по радио: "Через пять минут от второй платформы отходит поезд номер семнадцать; просят пассажиров занимать места". Вбегает Отъезжающий в пальто, с чемоданом в руках.
Отъезжающий. Фу, кажется, успел… (Поставил чемодан, вытирает пот со лба.)
Появляется Провожающий. У него в руках - букет цветов.
Провожающий. Вот ты где!..
Отъезжающий. Вася? Какими судьбами?!
Провожающий. Тебя, брат, провожаю.
Отъезжающий. Ты шутишь!..