80
Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как было напечатано в газете Вовочкино брачное объявление, но его телефон по-прежнему не умолкал, словно Вовочка был не нищим толстым ублюдком с отваливающимися почками, а каким-нибудь нефтяным шейхом или заморским принцем, предлагающим своей будущей избраннице самые роскошные блага, какие только существуют, и еще полкоролевства в придачу. До него по-прежнему было сложно дозвониться, особенно по вечерам, - мой друг то совсем отключал аппарат, если был не в настроении, то, если было желание, часами беседовал с очередной "претенденткой". А надо вам сказать, что во всем этом деле он сильно поднаторел: знал, что нужно говорить, чего говорить не следует, поднабрал соответствующий словарный запас, выработал интонацию и шпарил в трубку, как из станкового пулемета.
Скажу больше: если Вовочка хотел прогуляться, то мог в любую секунду договориться с какой-нибудь женщиной о встрече - стоило лишь ответить на очередной звонок, и сейчас же можно было отправляться на свидание. Чуть позже он обнаглел до такой степени, что под предлогом травмы ноги встречался только с теми конкур-сантками, которые соглашались сразу приехать к нему домой. И таких, по моим наблюдениям, было очень много. Некоторые из них оставались у него на ночь. Это был высший пилотаж. Учитесь, студенты!
Я недоумевал. Я даже ревновал к его успехам, потому что сам был холост, обеспечен, во всех отношениях интересен слабому полу, но мне и не снилось такое обилие женщин, такое внимание с их стороны. Вот что делает хорошая реклама!
Казанова, блин! Как ему это удается? Чем он их подкупает? Почему они, сломя голову, пускаются в столь сомнительные авантюры? Да, у него есть некоторые достоинства: наличие квартиры, отсутствие штампа в паспорте, его подкупающая прямота, этакая детская наивность, которую можно перепутать с душевной чистотой, покорность, искреннее желание действительно "стать надежной опорой" какой-нибудь матери-одиночке - видимо, все это привлекает, но…
Господи, сколько же у нас несчастных неустроенных женщин, до какого отчаяния они дошли, как мало им нужно от жизни, если они рады знакомству с таким, мягко говоря, "непрезентабельным" человеком, если они готовы соединить с ним судьбу! Бедные заблудшие овечки!
Итак, после выхода в свет моего знаменитого объявления в жизни Вовочки произошли самые удивительные метаморфозы. Его жизнь категорически изменилась. Дремучий онанист, на которого женщины ранее вовсе не обращали внимания, вдруг превратился в великого Каза-нову-серцееда, неутомимого пахаря женских таинств, которому только и оставалось, что перестилать постель и покупать презервативы. Слава шла впереди него, он легко побеждал, даже слишком легко. Правда, он был совершенно неразборчив. Утром он провожал на автобус двадцатидвухлетнюю девушку с Украины, мечтающую обосноваться в Москве, днем угощал гамбургерами безработную сорокатрехлетнюю мать двоих детей, а вечером ласкал на своей кровати продавщицу-ровесницу из ближайшей палатки с крючковатым носом, и так повторялось изо дня в день.
Конечно, не все шло так гладко, были и неудачи, о некоторых из которых я уже рассказывал. Да и многие женщины после первого общения или первой встречи пропадали раз и навсегда. Но телефон с неизменным постоянством продолжал выплевывать все новые и новые "варианты".
- Свято место пусто не бывает! - нахально ухмылялся Вовочка, намекая не то чтобы на свое в очередной раз освободившееся сердце, а больше на свою постель.
- Ты жениться-то собираешься? - спрашивал я его.
Строгости в моем голосе было мало, больше заигрывания, поскольку Вовочка давно отбился от рук и не желал слушать чьи-либо указания.
- Ну ты же видишь - я в поиске! - заносчиво отвечал он.
- Это уже не поиск, это секс-туризм! - возмущался я. - Я погляжу, тебе уже ничего не надо, подобная жизнь тебя вполне устраивает! А как же полноценная семья, о которой ты мечтал, дети?
Вовочка сначала как-то неопределенно пожимал плечами, а потом что-то вспоминал и с вызовом контратаковал:
- А ты сам-то, бля, чего?
Аргумент был веский, мне нечем было крыть.
Только через четыре месяца звонки стали стихать. Сначала количество новых обращений понизилось всего лишь до нескольких в день, потом до трех-пяти в неделю, и вот наконец телефон, на радость Вовочкиному отцу, окончательно и бесповоротно умолк. К тому времени Вовочка уже бросил работу, пил почти как и прежде, все, что ему было подарено, или то, что нажил собственным трудом, спустил за копейки, бездарно пропил, а что не пропил - украли дружки-собутыльники. То, что нельзя было продать, например одежду, поскольку его размер отнюдь не ходовой, он быстро привел в полную негодность. Словом, все мои нечеловеческие усилия по превращению запущенного алкоголика в образцового семьянина-трезвенника оказались напрасными. Вовочка вернулся ровно к той точке отсчета, с которой началось его "исправление", - вновь стал отвратительным вечно пьяным смердом в грязной поношенной одежде. У меня опустились руки.
Один из последних звонков по газетному объявлению, который побеспокоил Вовочку, был от некой Лены.
Мой подопечный пригласил женщину домой, она ему понравилась, и уже через час они вдвоем пили водку у него на кухне, потом сбегали в магазин, еще сбегали, а потом трахались до самого утра.
Вовочка много мне о ней рассказывал, но я ее увидел только спустя полгода, в тот злополучный день, когда в Москву вернулась Вера, брошенная в Вильнюсе Мозго-правом, и я привел ее к себе домой.
81
Трагедия! Мир рухнул! И я оказался под его обломками!
Это все! Это конец!
Конечно, в теории я мог бы все это предвидеть и тогда бы уж наверняка предпринял всяческие меры… Но такое несусветное безумие мне и в голову не могло прийти! Такой поворот сюжета может только в страшном сне присниться!
Вот суки! Вот суки!
Блядь! Блядь!
Отымели меня чисто, как последнюю шлюху!
Хорошо, Валентин Федорович, это понятно! Не зря я так опасался этого старого лиса! Но Вера! Как она могла?!.
Мне нужно было собраться с мыслями, все обдумать. Я пошел пешком в сторону Кремля. Курил одну за другой, смотрел вперед отсутствующим взглядом, слезливым от горячего пыльного ветра.
Мне навстречу все время попадались группки иностранцев - немцев, американцев, азиатов. Они рассеянно пялились по сторонам, щелкали фотоаппаратами очередную достопримечательность и на безопасном расстоянии разглядывали роскошные витрины бутиков, совершенно справедливо опасаясь зайти внутрь.
В одном месте я стал переходить дорогу и едва увернулся от старой иномарки, грязной и ржавой, с ревом пронесшейся мимо на дикой скорости. Я испугался так, что руки затряслись, а в ногах появилась слабость.
Конечно, я не мог с уверенностью сказать, что это было покушение, покушение на меня, и все же я припустил так, с такими невероятными увертками, что если за мной и был хвост, то наверняка отстал, заплутал в бесконечных улочках и тупичках старой Москвы.
По пути попался супермаркет. Я зашел в него с единственной целью - проверить состоятельность своих кредитных карточек; ведь если верить Славику, ОНИ уже давно прибрали к рукам все корпоративные счета, ну и, наверное, мои личные.
Подозрения, к моему ужасу, подтвердились: все счета были пусты, и я испытал ужасный стыд перед симпатичной кассиршей и перед очередью, скопившейся за моей спиной. Правда, одна карточка все же оказалась нетронутой - я завел ее года три назад в иностранном банке на чужое имя - уже не помню зачем. Впрочем, на этом счету лежало всего пять тысяч долларов.
"Вот и все, что у меня есть! - тоскливо подумал я. - Пять штук. Все, на что я могу по жизни рассчитывать! Во попал!"
К супермаркету примыкало стильное летнее кафе. У входа с гомоном теснились пожилые европейцы в одинаковых желтых майках, с недоверием изучая меню, которое специально для таких нищих лохов выставили у входа на подставке, напоминающей пюпитр.
Я заказал пятьдесят граммов коньяка и бургер.
Выпил. Закусил.
Мозги сразу посвежели, мысли прояснились. Я попросил повторить заказ.
Наверное, я выглядел странно, тем более что с утра, на жаре накачивался коньяком вместо того, чтобы освежиться водой или пивком, - официантка посмотрела на меня с холодным любопытством и даже что-то сказала своей скучающей у входа подруге. Та покосилась на меня.
"Ничего! Я еще поборюсь! Я еще дам вам всем про-сраться, сволочи! - думал я, прогревая внутренности сорокоградусной байдой. - Есть у меня один заветный телефончик! Наверх. На самый верх! Вот туда-то я и позвоню! Завтра. Нет, сегодня вечером. Нет, прямо сейчас!"
Я уже было набрал номер, но тут мне на плечо легла чья-то тяжелая рука. Я вздрогнул от неожиданности, и сердце провалилось в пятки.
- Александр Владимирович?
Это был очень крепкий, но культурного вида мужчина средних лет в костюме и при галстуке. У выхода занял позицию еще один такой же, только с мясистой простоватой рожей и без галстука.
- Это я.
Опять эта блядская слабость в коленях!
- Вы должны проехать с нами.
- Зачем?
Я захлопнул крышку телефона и дернул глазами по сторонам, убедившись, что мне вряд ли кто-то поможет, если меня потащат отсюда силой.
- Вас хочет видеть Валентин Федорович, - сообщил крепыш культурного вида.
- Я и сам хотел бы его видеть, - натянуто усмехнулся я.
- Отлично. Прошу! - Он указал на выход.
- Коньяк допью? - то ли спросил, то ли констатировал я.
- Ноу проблем.
Я сделал несколько глотков и подал знак официантке, чтобы принесла счет.
- Как вы меня здесь нашли?