– Они там что, предупредить не могли? – возмущается Бабуля, поднимаясь с сиденья и дергая за локоть Школьника. Он как раз наклонился завязать шнурок.
Школьник падает.
– Ну, что за бестолочь, вы только посмотрите! – всплескивает руками Бабуля. – Что уставились? Здесь вам не цирк!
При слове "цирк" все оставляют ребенка в покое и дружно смотрят на то место, где обычно сидит Мадам.
– Вот интересно, – негромко произносит Фотограф, – где она сейчас? Мы не видели ее уже три дня…
– Остановка "Пальмовая улица", – произносит голос Водителя. – Пассажиров просят покинуть вагон. Трамвай отправляется в депо!
И трамвай номер десять уезжает, оставив пассажиров стоять на совершенно пустой улице. Ни одной пальмы в поле видимости не наблюдается. Наблюдаются сосны, ели, березы и осины – и никаких признаков цивилизации. Если не считать таблички "Остановка трамвая".
– Придется идти пешком, – говорит Фотограф.
– Злорадствуете? – фыркает Бабуля.
– Что вы! Констатирую факт.
– Никуда я пешком не пойду, – говорит Безработный. – Я не собираюсь поддаваться на провокации правительства!
– Но что же вы будете делать? – интересуется Бабуля.
– Забастовку! Митинг! Или демонстрацию? – Безработный скребет неряшливую щетину. – Я еще не решил.
– Может быть, по очереди? – предлагает Бабуля. – Сначала забастовку. Потом митинг. А потом…
– …демонстрацию! – подхватывает Фотограф. – Что вы собираетесь демонстрировать, если не секрет?
– Как, в смысле, что! Вы что, не понимаете? Неравнодушие! Давно пора показать: нам не все равно!
– А, – кивает Бабуля. – Хорошее дело. Ну, мы пошли.
И они уходят с Фотографом. Фотограф помогает тащить за руку Школьника. Тот так и норовит заглянуть во встречный куст, повыть волком и поскакать на одной ноге.
Поздний летний вечер.
Сгущаются сумерки, постепенно темнеет и, наконец, становится совсем темно.
– Там что-то бежит! – вскрикивает Бабуля. – Помогите!
– Кошка, – успокаивает ее Фотограф.
– Дайте! Дайте кошку! – кричит Школьник, и опять скачет на одной ноге.
Никакой кошки ему не дают.
– Там что-то кричит! – опять голосит Бабуля. – Оно летает!
– Это сова.
– Дайте! Дайте сову!
– Господи! Смотрите скорее! Там корова! – Бабуля останавливается и хватает Фотографа за рукав.
И правда: кто-то большой выбирается на дорогу.
– Это же лось!
– В самом деле, лось. Глядите, переходит на зеленый свет!
– Дайте! – верещит Школьник. – Дайте мне лося!
– Идем! – ребенка опять хватают за руки, и все трое мужественно продолжают путь.
Идут и идут. Идут и идут. Пока не проваливаются в глубокую яму.
Которую ловко выкопало Трамвайно-троллейбусное управление.
– Господи! – вскрикивает Бабуля. – Здесь кто-то есть! Еще один лось!
– Скорее, корова, – поправляет ее Фотограф. – Хотя, вы знаете, я лично склоняюсь к лошади.
– ХАМЫ! – кричит Мадам, потому что это именно она.
– Добрый вечер, – Фотограф галантно снимает шляпу.
– Не очень добрый, – философски поправляет его Бабуля.
– Прямо скажем, гадский, гнусный, омерзительный, никуда не годный, пропащий, как вся моя жизнь! – рявкает Мадам. – К тому же, уже ночь! Видите?
Бабуля смотрит в небо. Там светят луна и звезды. А Фотограф – о, Фотограф в небо не смотрит! Он говорит:
– Мадам! Это вы!
– Да, это я! – опять рявкает Мадам.
– А вы что, соскучились? – интересуется Бабуля.
– Признаться честно, – негромко говорит Фотограф, – очень.
– Ой, – еще тише говорит Мадам.
Здесь, в этом месте окончательно сгущается темнота. Ничего не видно. Совсем, как на экране – в нужное время, в нужном месте. Зритель, то есть, читатель, ожидает титров. То есть, не титров, а последнего слова. Ну что же, вот оно:
...
ЭТО ЕЩЕ НЕ КОНЕЦ!
Смотрите, смотрите! Вот он показался из-за поворота! Он едет! Он приехал! И вот пассажиры рассаживаются по своим местам. Впрочем, нет. Фотограф перебрался к окну, в самый конец вагона – туда, где любимое место Мадам. Теперь они сидят рядом. Смотрите, как Мадам отчаянно, словно от этого зависит ее жизнь, роется в сумочке.
– Трамвайно-троллейбусное управление приносит извинения за доставленные неудобства, – сообщает из свой кабины Водитель. – По случаю ремонта на путях плата за проезд не взимается. Следующая остановка…
– "Пальмовая улица"! – хором кричат все. – Там Безработный!
– Трамвай следует до остановки "Пальмовая улица" без остановок! – сообщает Водитель.
Спасение, то есть – спасание
– Ну, рассказывайте!
Бабуля и Школьник, Старикашка и Безработный, Кондуктор и посторонняя дама в пенсне, незнакомец в коричневом пальто, а также высокий блондин в желтом ботинке оборачиваются и выжидательно смотрят в конец вагона.
– О чем? – хором взвизгивают Фотограф и Мадам, пугаются неожиданного унисона, хватаются за руки, снова пугаются, отдергивают руки и отворачиваются друг от друга.
– Нет, не о том, о чем вы сейчас подумали, – говорит Бабуля, обнаруживая чудеса проницательности. – Об этом мы вас позже спросим. А сейчас нас интересует всех, как вы, Мадам, оказались в той яме раньше нас!
– Ах… ха-ха-ха-ха, – от облегчения Мадам заливается истерическим смехом и не может остановиться. – Ха-ха-ха… ха-ха… ха…
– Стукните ее кто-нибудь по спине, – тоном врача, назначающего клизму, молвит Безработный, – а то она так до самого кольца будет хохотать.
Фотограф наклоняется к мадам и что-то шепчет ей на ухо. Мадам стремительно бордовеет лицом, но хохотать прекращает.
– Вы хотите знать, как произошла та катастрофа, благодаря которой мы с… ну, неважно… как я упала в тот коварный раскоп?
– Мадам, ну, не тяните – вам же самой это нравится! – говорит Безработный.
– На что это вы намекаете? – оскорбленно вскрикивает мадам.
– Я не намекаю, я констатирую! – смело парирует Безработный. – Вы же любите рассказывать о себе, вот и насладитесь – аудитория у ваших ног!
– А, ну это… да… Гм… Так о чем я…
– Вы упали в яму! – теряя терпение, кричит Школьник и моментально получает звонкий подзатыльник от Бабули.
– Рассказывайте, дорогая, а если он вас еще раз прервет, я его задушу, – говорит Кондуктор, делая страшные глаза Школьнику.
– Я вам не "дорогая", – молвит Мадам. – Я теперь… ну, не важно. Так вот! Я шла мимо Парка Культуры, вся погруженная в свои думы, в свои переживания!
– Опять, наверное, томились? По ком на этот раз? – встревает Безработный.
– Хам! Впрочем, да, вы правы – я томилась! Я думала о незнакомце со шрамом на левом виске, которого встретила накануне в жилищном управлении.
– Сантехник, что ли? К нам третьего дня приходил один, как раз со шрамом на левом виске, – говорит Бабуля.
– Да ну вас всех, хамы! – кричит Мадам. – Никакой он не сантехник! Впрочем, я не знаю, кто он – я не успела спросить. Я только поймала его пламенный взгляд, который он явно задержал на мне, но тут подошла моя очередь, я пошла в кабинет начальника, а когда вышла – его уже не было. Этого незнакомца со шрамом, не начальника.
Мадам делает паузу и косится на Фотографа, который грозно хмурит брови.
– Вот не надо так грозно хмурить брови! – говорит Мадам Фотографу. – Ведь мы тогда еще не встретились. Ну, то есть – встретились, конечно, но нас еще не охватил…
– Нет, ну я ее убью сейчас! – кричит Бабуля. – Что за умение уходить от сути! Уклоняться от главного!
Мадам кокетливо отмахивается от Фотографа ридикюлем и продолжает.
– Ну, вышла я из конторы, вся в думах об этом таинственном незнакомце. И такое чувство – знаете, когда охватывает внезапная страсть – как будто тонешь… Нет! Как будто сквозь землю проваливаешься. Поэтому я не сразу поняла, что и в самом деле провалилась… сквозь землю… то есть, в этот раскоп!
– Воображаю, какой раздался грохот! – говорит Безработный.
– Пыль, должно быть, стояла столбом! – добавляет Бабуля.
– Надо справиться в сейсмологической службе, – подхватывает Кондуктор, – они наверняка зафиксировали подземные толчки.
– Хамы! – неожиданно вскрикивает Старикашка, и все изумленно поворачиваются к нему. – Хватит перебивать! Дайте же ей досказать!
– Ладно-ладно, не возбуждайтесь так! – говорит Бабуля. – В вашем возрасте вредно!
– В каком это возрасте! – распаляется Старикашка. – На себя посмотрите!
– Ну, и кто теперь уклоняется от сути? – спрашивает Мадам.
Бабуля и Старикашка замолкают, словно пристыженные школьники, а Мадам продолжает повествование:
– И вот, значит, лежу я в яме, кругом какие-то трубы, обрывки какой-то пакли, я вся в песке – и никого, совершенно никого рядом! Я пробовала звать на помощь, кричала "Хамы! Хамы!" так громко, что сорвала голос – но никто, представьте, не отозвался!
– Удивительно! – притворно изумляется Кондуктор.