* * *
Рома с мамой идут мимо магазина игрушек.
- Мамочка, давай зайдём, - просит Рома.
- У нас мало денег, - отвечает мама.
- Мы ничего не будем покупать. Я только посмотрю.
- Только никаких просьб, - соглашается мама.
Вот походили они по магазину, рассмотрели все игрушки, пора на выход. Уже у самых дверей сердце Ромы не выдерживает. Он хватает первую попавшуюся машинку и исподлобья смотрит на маму.
- Рома, мы же договорились, - укоризненно напоминает мама.
Последовавший вопль напоминает крик поросёнка под ножом мясника. Испустив его, Рома испытующе смотрит на маму. Мама молча смотрит на Рому.
Второй вопль на порядок пронзительнее первого. В магазине звенят стёкла. Сбегаются испуганные продавцы.
- Всё? - спокойно спрашивает мама.
- Всё, - покорно кивает Рома. Кладёт на место машинку, и они с мамой выходят из магазина.
* * *
Роме исполнилось 5 лет. На дне рождения Ромы тётя Тома говорит ему:
- Ромочка, 5 лет назад тебя принёс аист.
- Что вы, тётя Тома! - восклицает Рома. - Это всё неправда - про аиста. На самом деле дети рождаются у мамы из животика.
- Неужели? - притворно удивляется тётя Тома. - А как же они там появляются?
- Вот этого я пока не знаю, - вздыхает Рома. - Но обязательно узнаю.
* * *
- Рома пришёл в гости к дедушке и бабушке. А у них есть замечательный кожаный диван - такой широкий, упругий.
- Дедушка, можно я попрыгаю на твоём диване? - спрашивает Рома.
- Если обещаешь остаться у нас жить, тогда прыгай, - ставит условие дедушка.
- Ладно, остаюсь, - соглашается Рома.
Вот он напрыгался всласть, слез с дивана и говорит:
- Знаешь, дедушка, я передумал. Дети должны жить с родителями.
Наталья Колмогорова, Самарская обл
Зита и Гита
Один фильм в одночасье перевернул мою жизнь: в деревню привезли индийское кино. Мы с сестрой Ольгой посмотрели "Зиту и Гиту" и… заболели. Болезнь называлась: "Ты - Зита, я - Гита".
В этот раз бабушка и тётка были слишком заняты: тётка, взяв хворостину, ушла встречать коров, а бабушка хлопотала во дворе.
Ольга была выдумщицей:
- Давай сошьём сари, - сказала Зита, которая Ольга.
- Нас выпорют, - предположила Гита, то есть - я.
В старом комоде хранились куски цветных тканей.
- Тогда снимем тюль с кухни, а потом повесим обратно. Он всё равно старый.
Мы обмотались тюлем и распустили волосы.
- Давай нарисуем родинку на лбу, чтоб как по правде.
Мы перерыли весь дом, выдвинули все ящики комода - ни одной помады в деревенском доме не нашлось: бабушка отродясь не красилась, а тётка, хоть и молодая, была с бабушкой солидарна.
Выручила герань. Мы оторвали несколько лепестков, выбрали поярче, послюнявили и прилепили на лоб - индийские красавицы!
Тайком вышли из дому. Где‑то мычали "священные животные", в траве шуршали индийские змеи, а копёшки травы превратились в слонов…
- Двигай бёдрами, - сказала Зита. - Вдруг Васька с Серёжкой нас увидят…
Мы, пританцовывая, дошли до родника - ни души. Несколько раз совсем не повезло: в темноте вляпались в "священные лепёшки" (а по условиям жанра пришлось идти босиком). Цикады трещали, как оголтелые. Кто‑то матерился:
- А ну стой, зараза!..
- Хочу в туалет, - сказала Ольга и, приподняв "сари", присела в траву.
- Ой, мамочки! - заорала Зита через минуту. - Крапива!
Оказалось, и в Индии тоже крапива росла…
Мы пошли обратно. В бабушкином доме уже горел свет.
- Зита, - заныла я, - давай ещё разок пройдём мимо Васькиного дома!
- Дура ты, Гита! У меня попа огнём горит, а у тебя один Васька на уме!
Васька действительно был красивый мальчишка: чёрненький, загорелый. И Зита сдалась.
В кромешной темноте две "индианки" подошли к Васькиному дому. Про танцующие бёдра мы и думать забыли!
- Ё‑моё! - заорали в потёмках. Голос оказался Васькиным.
Он мирно сидел на завалинке и вдруг увидел в потёмках две фигуры в белом - чистые привидения! Но он был не из робкого десятка - поднялся и пошёл навстречу.
- Бежим! - крикнула Зита, и мы, путаясь в тюле, бросились бежать.
…В сенях стояли полные вёдра с парным молоком.
- Хочу пить, - сказала Зита, наклонилась к подойнику, отхлебнула…
Передо мной стояла моя сестра Ольга: лепесток от герани отлетел, а над верхней губой появились белые усы. Босые ноги, попав в "священную лепёшку", стали грязно‑зелёного цвета, волосы растрепались, а подол "сари" стал чёрным.
- Ну ты страшная!
- Сама дура!
В сени с хворостиной вышла бабушка Таня. Она была строгая женщина:
- Подьте‑ка сюда, красавицы!
И Ольгина попа, в отличие от моей, пострадала за этот вечер во второй раз.
- Баба‑а‑а! Больна‑а‑а! - орала Зита, а я ей подпевала.
Дома, при свете лампочки, мы смогли насладиться зрелищем: перевёрнутые вверх дном ящики комода, помятая герань и бестюлевые окна.
- А чё это было? - спросил утром Васька. Видно, всё‑таки узнал.
- Эх, Вась, ты никогда не был в Индии, - сказала Зита.
Васька покрутил пальцем у виска. А я охладела к индийским фильмам через десяток лет окончательно.
Светлана Корзун, г. Череповец
Мораль сей сказки такова (с)
Учительница поправила очки и добавила:
- В каждой сказке Андерсена есть поучительный момент. Кто внимательно прочтёт "Свинопаса" - тот сможет ответить, какова мораль этой сказки.
Маруська была прилежной второклашкой.
Сразу после ужина она открыла на экране монитора сайт со сказками и села искать мораль в "Свинопасе".
Несмотря на то, что никто Маруську не слушал - я мыла на кухне ненавистную посуду, а муж в гостиной просматривал газету - читала Маня громко и с выражением. По‑другому она не умела. Да и "выражать", как выяснилось позже, ей было что.
Когда через полчаса Маня пожаловала на кухню, я поинтересовалась:
- Ну как? Нашла в сказке мораль?
- Мама, - рухнула на табурет возбуждённая Маруська. - Ты бы знала, что этот Андерсен пишет!
- Вообще‑то я читала Андерсена. И "Свинопаса" читала. А что тебя так возмутило?
- Значит, ты считаешь, что эта сказка подходит второклашкам? Я имею в виду - по возрасту!
Маруськиному негодованию стало тесно на кухне, и она, схватив мою пенную по локоть руку, потащила меня в детскую к монитору.
- Посмотри сюда. Ты уверена, что именно эту сказку читала?
И Маня ткнула пальцем в экран.
Засомневавшись, я пробежала глазами по строчкам.
- Всё правильно: принцесса отказала принцу, а со свинопасом за волшебный горшочек с бубенчиками поцеловалась десять раз. За музыкальную трещотку - сто! Это та самая сказка. Из моего детства.
Я посмотрела на дочь и уже не так уверенно добавила:
- Ну, в общем‑то, нормальная сказка.
- Нормальная?! Шутишь?! А ничего, что вся сказка про поцелуи?! А то, что принцесса ещё и фрейлин заставляла с принцем целоваться - тоже нормально?! Это же детское произведение! Дет‑ско‑е!
И Маруська сжала губки, как делала это всегда в моменты сильного возбуждения.
Глаза её стали огромными, а на лбу даже выступили бусинки пота.
- Представляешь, мам, а я ещё и мораль должна здесь найти!
Дочь уставилась на меня, вероятно, ожидая понимания и поддержки.
Я взяла Маруську за руку и села рядом, давая понять, что разговор будет серьёзным и, возможно, долгим.
- Дочь, понимаешь…
Брови Маруськи, как два сердитых ужа, поползли к переносице и образовали маленькую, но не обещающую ничего хорошего складку.
- В поцелуях нет ничего плохого, - начала я издалека, аккуратно подбирая слова.
Но дочь не была настроена на пространные разговоры.
- Ничего плохого?! - возмутилась Маруська и вскочила со стула. - А сто раз подряд поцеловать мужчину - по‑твоему, ничего плохого?! А то, что принцесса видела этого мужчину впервые - тоже ничего плохого?! А подруг заставлять такой ерундой заниматься - тоже нормально?! Что ты на это скажешь?!
И Маруська посмотрела на меня как на соседского мальчишку‑ясельника, который совершенно не разбирался в жизни и, показывая каждое утро на красные колготы, говорил: "Саса касивый".
Я промолчала, пожав плечами.
- Это возмутительно! - вынесла вердикт Маня.
И, сложив руки на груди, решительно зашагала прочь из комнаты.
У дверей Маня на секунду остановилась и, обернувшись, бросила не по‑детски строгое:
- Мама, ты меня сегодня удивила!
Она ещё постояла в дверях и добавила назидательно:
- Сильно удивила! Посиди здесь и подумай!
И прикрыв за собой дверь, Маруська отправилась в гостиную, видимо, уже с папой обсуждать поведение ветреной принцессы.
И моё, похоже, тоже.