– Ну, перенесите эту виллу, что ли. Это ваши проблемы – мы платим.
Долгое время сотрудники фирмы с кем-то созванивались, отправляли и принимали факсы, консультировались, советовались, наконец, сказали:
– Мы можем выполнить ваш заказ. Давайте ещё раз уточним детали.
– Давайте.
– Двухэтажная отдельная вилла.
– Так.
– В радиусе пяти километров ни одной живой души.
– Да.
– Шесть метров от берега.
– Да.
– Само собой, всякие прочие аксессуары: вид на пик Тенерифе, чайки…
– Стоп! Чайки? Он не любит, когда птицы шумят.
– Но это же природа, неотъемлемый атрибут отдыха на море.
– Атрибут, говорите? Ладно, чайки пусть будут. Только надо, чтобы они молчали и облетали виллу у берега справа налево, а с другой стороны летели слева направо в двух километрах от виллы.
– Но это же невозможно! Это же дикая природа!
– Дикая, не дикая – мы или платим, или не берём. Мы вам платим большие деньги, да ещё и за срочность добавляем.
– Ладно.
Проходит определённое время. На балюстраду отдельно стоящей виллы на Канарских островах выходит царь в трусах с короной на голове. Потягивается со сна, чешет волосатую грудь и смотрит вдаль. На песок ласково и скромно накатываются барашки лазурных волн, восходящее солнце золотит вершину пика Тенерифе, справа налево летают чайки с завязанными клювами.
– Эх! Природа. Красотища-то какая! Лепота! А мы всё: деньги, деньги! Правильно говорят – не в деньгах счастье.
У царя было трое сыновей. Они были во многом похожи на своего отца. Окончив среднюю школу, они отдыхали – нигде не работали и не учились. Правда, младший – Иван-царевич – пытался поступать в институт иностранных языков, но в школе учился слабовато, знания были слабые; вступительные экзамены сдал, но по конкурсу не прошёл. Можно, конечно, было учиться платно, но денег в царской казне было мало, да и царь опять собирался на Канары – ему деньги были нужнее. А пока что все сыновья ничем не занимались; драгоценное время, лучшие годы проходили зря. Царь бранил их, требовал, чтобы они занялись полезным для державы делом.
– Вот что ты вчера делал? – спрашивал он у старшего сына.
– Я, батюшка, вчера весь день провалялся с температурой. Тридцать шесть и шесть.
Они всё время по-прежнему проводили на охоте и на рыбалке. Придя домой, они во всех подробностях рассказывали о своих успехах, не забывая что-нибудь прибавить от себя. Сидя вечером на скамейке в царском саду с золотыми яблоками, они рассказывали свои истории.
– Поехал я давеча с друзьями на рыбалку, – рассказывал средний брат. – Приехали, шашлычок сделали, водочки выпили и забросили удочки. Через некоторое время у меня начало клевать. Я подсёк, начал тянуть; но что такое? Я к себе тяну, а оно к себе – уже в воду меня затащило, я уже захлёбываюсь. Хорошо, что кореша вовремя подоспели: ухватились за леску втроём, тянули-тянули – насилу вытащили. Оказался осётр, здоровенный – восемь метров.
– Ну, это уж ты врёшь.
– Да не вру, ей-богу. Сам измерял, пацаны измеряли – восемь метров.
– Не может быть, – усомнился старший брат, – я читал, осетры больше пяти метров не вырастают. Так что сочиняешь ты, урежь немного осетра-то.
– Ты что, не веришь? Точно восемь метров. Я за базар отвечаю.
– Да брехня это всё. Давайте лучше я расскажу, в какую историю попал я, – сказал старший брат.
– Пошёл я намедни на охоту, взял с собой канадскую комповушку – она бьёт наповал. Перешёл луг, вышел на дорогу и только зашёл в лесок – глядь, а из кустов высовывается оленья морда с огромными красивыми рогами. Я вскинул карабин и, не целясь, – бах! Олень свалился замертво, даже не дёрнулся. Вдруг из-за стога сена выходит егерь. Я опешил – что делать? Лицензии на отстрел у меня нет – будут неприятности. Я – бах в егеря; он свалился рядом с оленем. Я испугался, прислушался, не видел ли меня кто? Слышу в кустах шорох и возню. Я раздвинул кусты – вижу, там влюблённая парочка развлекается. Свидетели! Я – бах, бах – наповал. Стою и думаю – откуда они здесь? Раздвигаю кусты – вижу: на поляне палатки стоят, туристы отдыхают. Что делать? Я – бах, бах, бах! Всех пятерых замочил. Немного отдышался, успокоился, смотрю по сторонам. И вдруг… Ё-моё! Вижу – на луг сворачивает с дороги "Икарус", в нём туристы, человек пятьдесят! Все смотрят в окна и видят меня. Я прошу тебя, урежь осетра, а то я их всех порешу.
– А я вот вчера ходил на рыбалку, – сказал младший брат, – щуку вытащил, не поверите, двадцать килограмм.
– И где же она?
– Отпустил: всё равно никто не поверит.
Дома от скуки и безделья сыновья развлекались, как могли. Особенно горазд на выдумки был средний брат. Однажды после сытного обеда он сидел на террасе, качался в кресле-качалке, курил "Мальборо". У его ног лежала огромная овчарка кавказской национальности. Звали её Булат. Овчарка была злая, слушалась только хозяина и хорошо относилась только к нему. Сыну было скучно, он лениво покачивался в кресле и думал, чем бы развлечься.
– Ерофеич, подойди ко мне, – позвал он садовника, работающего неподалёку.
– Я слушаю вас, барин, – сказал подошедший Ерофеич.
– Ерофеич, наступи Булату на хвост.
– Что вы, барин! – испугался Ерофеич. – Он меня съест.
Он хорошо знал крутой нрав овчарки.
– Да ты что, Ерофеич? Булат добрый, он всех наших любит. Не бойся.
Ерофеич был взволнован, напуган, отказывался, умолял барина.
– Ерофеич, если ты не сделаешь, что я прошу, ты больше у нас не работаешь.
– Барин, не погубите, я же служил вам верой и правдой; Булат точно меня покалечит, я его знаю.
– Да не бойся, что ты скулишь? Булат тебя любит.
Никакие просьбы и мольбы не помогали – барин был непреклонен. Ерофеич, дрожащий от страха, наступил Булату на хвост и наивно попытался спастись бегством. Булат молнией метнулся вслед за Ерофеичем, в один прыжок его настиг, вцепился острыми зубами в зад и начал отрывать кусок за куском. Ерофеич истошно вопил. Барин, лениво покачиваясь в кресле, сонно произнес:
– Да, Ерофеич, не любит тебя Булат.
Так они жили и развлекались от скуки. Но, надо правду сказать, они сначала пытались заняться полезным делом. Нужно было зарабатывать хоть какие-то деньги. Отец – царь-батюшка – часто пенял им, выговаривал за безделье, тунеядство, бесцельные и бесполезные траты денег: казна быстро пустела. В трудные девяностые, когда все подались в коммерцию, они тоже пытались что-то где-то покупать, перепродавать, обманывать, вовлекая народ в сомнительные азартные игры типа "напёрстков". Но у них ничего не получалось: надо было крутиться, вертеться или хотя бы поворачиваться. Они этого не умели и не хотели, и средств для начала своего бизнеса не было. Однажды такой же начинающий бизнесмен предложил старшему сыну:
– Купи у меня вагон мармелада.
– Хорошо, давай.
Договорились, и первый пошёл искать, где украсть вагон мармелада, а второй – где украсть деньги.
Ничего не получилось. Услышав однажды от Лёни Голубкова про Мавроди и его пирамиду, братья захотели заработать лёгкие деньги. Но всё же прежде они решили посоветоваться с царским казначеем – дипломированным экономистом.
– Скажи-ка, братец, слышал ли ты про "Эм– эм-эм"?
– Не эм-эм-эм, а ме-ме-ме, – ответил казначей, – на это бараны охотнее отзываются.
Царевичи намёк поняли и связываться с пирамидой не стали.
Царь-батюшка, видя, что старший сын пытается что-то предпринимать, возлагал на него какие-то, хоть и слабые, надежды, стремился помочь ему. Он купил сыну "Москвич" для разных коммерческих нужд и поездок. Новый. Почти. Сын годился автомобилем, постоянно хвалился им своим знакомым.
– Какого цвета у тебя машина? – спрашивали его.
– Ты видел догорающий закат?
– Видел.
– Красиво?
– Красиво.
– Так вот такая же, только зелёная.
Автомобиль значительно облегчил жизнь не только старшему сыну, но и его братьям. Теперь на рыбалку и охоту было ездить удобнее. Старший сын разъезжал по своей стране, дома катался с девочками, ездил даже за границу. Съездил за границу один раз, больше не захотел. Для начала он решил поехать в Среднюю Азию. На дороге в Узбекистане его остановил постовой.
– Здравствуй, дорогой, ты правила нарушил, нехорошо это. Вот тебе бумага, пиши объяснение на узбекском языке!
Царевич начал оправдываться:
– Слушай, командир, я ехал аккуратно, ничего не нарушал. А по-узбекски я ни писать, ни говорить не умею!
– Ничего не знаю, – твердит постовой, – пиши объяснение на узбекском – так положено.
Царевич понял, к чему он клонит, вложил в бумагу крупную купюру и отдал постовому.
Тот посмотрел и весело говорит:
– Э! Молодец! Говорил, что по-узбекски не понимаешь, а половину уже написал!
Так же написал царевич и другую половину. Постовой отпустил его с миром.
Царю-батюшке надоела праздная жизнь его сыновей, бестолковое разбазаривание ими казны. И однажды, стукнув кулаком по столу, он сказал:
– Хватит! Женить сукиных сынов!
Он резонно полагал, что семейная жизнь, заботы о жене и детях, о хлебе насущном заставят сыновей взяться за ум, заняться полезными делами. Царь понимал, что, когда сыновья женятся, ему придётся разделить царство на троих. Ему уже давно советовал сделать это умный боярин Жириновский. Сыновья жили между собой плохо: враждовали, в последнее время даже доходило до вооружённых конфликтов. Было ясно, что примирение невозможно, поэтому разделение и мирное сосуществование были самым рациональным методом решения этой проблемы. Царь уже наметил эти три части. Он решил назвать их Галичина, Новороссия и Малороссия.