Зеркальная душа
(Святочный рассказ)
Сначала кто-то долго пытался нашарить ключом замочную скважину.
Человек, пытавшийся сделать это, применял такой способ: откачнувшись, он падал на дверь, с приставленным к животу ключом, в надежде, что ключ случайно проскользнет в замочную скважину.
Но это было похоже на лотерею-аллегри, где на сто пустых билетов - только один выигрышный: общая площадь двери была громадная, а замочная скважина маленькая.
Но случай - великое дело; на сорок седьмой попытке ключ попал в замочную скважину, при тихом торжествующем смехе хозяина квартиры.
Он повернул ключ в замке, но сейчас же забыл об этом и, когда после его толчка дверь распахнулась, удивился: как это он с утра оставил дверь открытой.
- Может быть, пришел ко мне кто-нибудь? - нерешительно подумал он.
Предположение его оказалось справедливым: когда он зажег электричество - в большом зеркале, вделанном в стену и украшенном драпировкой, отразилась чья-то фигура в шубе и шапке, нерешительно на него поглядывавшая.
Он тоже бросил на неизвестного человека робкий взгляд, шаркнул ногой, притопнул и поклонился.
Неизвестный ответил вежливым поклоном.
- Здрасс…те! - сказал хозяин квартиры. - Какими судьбами? А я, представьте, так и догадался: смотрю - дверь открыта, ну, значит, кто-нибудь… на огонек. Раздевайтесь!
Хозяин снял шубу, бросил ее на диван; потом повернулся к гостю, чтобы помочь ему разоблачиться, но гость был уже без пальто.
- Садитесь! - сказал хозяин. - Очень рад, что вссс… помнили! Хе-хе. Сядьте.
Гость, однако, стоял, ухмыляясь.
- Ну, право, сядьте. Наверное, устали, взбираясь по лестнице. Садитесь! Не хотите?.. Вот чудак! Хе-хе… Вырасти хотите? Да? Ну, я сам покажу пример, хотя это, мила-ай мой, со стороны хозяина и невежливо. Верррно?
Хозяин опустился на стул; тогда и гость последовал его примеру.
- Веселое нынче Рождество, не так ли? - спросил хозяин, помолчав.
Гость ответил легким помахиванием руки.
Хозяин, в сущности, не знал, о чем и как беседовать с неразговорчивым гостем, но правила гостеприимства, которые он твердо помнил, несмотря на отуманенную, отягченную вином голову, заставляли его поддерживать пустой бессодержательный разговор.
- Моррозы! Да?
Гость ответил неопределенным жестом руки.
- Уж-жа-сные! Представьте, вышел я на улицу, а калоши - трах! Моментально примерзли к тротуару. Хочу поднять одну ногу - не могу! Хочу другую - не могу! Хочу треть… Гм! Да… Очень сильные морозы.
Помолчали.
- Это очень хорошо, что вы пришли. Нужно, знаете ли… духовное общение… Подъем!..
Хозяин сочувственно взглянул на гостя; вглядевшись попристальнее, он заметил в одежде гостя беспорядок: галстук был развязан и воротничок, петля которого оборвалась, торчал одним концом у самого уха.
- Что это, голубчик, с вами? Воротничок-то подгулял, а? Хе-хе.
Оба долго смеялись, плутовски подмигивая друг другу.
Потом тема разговора иссякла.
- Сильные морозы, а? Пре-же-сто-кие. Во!
Гость сжал руку в кулак с таким видом, будто хотел иллюстрировать крепость мороза, но ничего не сказал.
- Да… Очень, очень большие морозы. Вот вы заметьте - летом не бывает морозов - почему? Потому что - смешно! В июне снег! В июле - мороз! Как так? Засмеют!! Ей-богу. Дико!
Снова собеседники замолчали, неприязненно поглядывая друг на друга.
- Пришел и молчит, - подумал хозяин. - И еще - одну калошу снял, а другую не снял. Как не стыдно, право… Свиньи, а не люди! Черт с ним! Закурю лучше…
Он полез в карман, вынул портсигар, взял одну папиросу и протянул портсигар гостю, но тот тоже достал портсигар и уже протягивал его хозяину.
- Благодарю вас! Свои курю, - сухо сказал хозяин. - Позвольте прикурить только.
Он вытянул голову, прикоснулся папиросой к папиросе гостя и затянулся.
- Кой черт! Ведь у вас не горит. Чего же вы даете мне закуривать?.. Эх вы! Сейчас!
Хозяин встал, нашел спички, зажег папиросу, дал закурить от своей папиросы гостю, и оба они, окружив себя облаками табачного дыма, погрузились в молчание.
- Да, - сказал хозяин. - Очень большие морозы…
Гость иронически промолчал, очевидно, недовольный однообразием темы разговора и будто выжидая, не скажет ли хозяин что-нибудь более интересное…
- Свирепые. Я на одном доме нынче видел - градусник к стене примерз. Чесссн… слово.
Гость дипломатично промолчал.
- Может, коньяку выпьете, - неожиданно предложил хозяин. - Чрезвычайный коньяк есть! Совсем забыл за этими разговорами. Хе-хе.
Хозяин оживился и заметил, что при упоминании о коньяке оживился и гость.
- Любит, наверно, дрызнуть, - с легким укором подумал хозяин. - Ишь, как глазки сразу заблестели…
Он вышел в столовую, натыкаясь на стулья и тихонько посмеиваясь. Достал бутылку коньяку, рюмку и, вернувшись, сказал:
- Вот коньячок и две рюмочки. Ни-ни - и не отказывайтесь! Дело праздничное…
Гость облизнулся и потер руки.
- Любишь, каналья, - с ласковой укоризной подумал про себя хозяин.
Он наполнил единственную рюмку, отодвинул горлышко бутылки на вершок влево, налил немного вина на скатерть и подмигнул гостю:
- Ну… ваше здоровье! Выпьете, может, развеселитесь…
В руках гостя уже была рюмка. Оба звонко чокнулись и, опрокинув головы, выпили.
- Ну, как дома у вас… все благополучно? - спросил хозяин, снова садясь на стул.
Гость ни слова не ответил на этот простой вопрос.
- Слушайте! Вы! Я вас спрашиваю, - с легким раздражением возвысил голос хозяин. - Вы все время молчите - нельзя же так! Я могу это счесть за нас…мешку! За презрение к хозяину дома! Или - хе-хе - вы уже так набрались, что и говорить не можете?
Гость усмехнулся, но по-прежнему остался безмолвен, как дерево.
Хозяин горько засмеялся.
- Конечно! Мы люди маленькие… Разве нас удостоят разговором эти большие господа… Они нас, видите ли, презирают… Нисходят до нас! А в наш дом, - крикнул он, - они приходят! Наш коньяк пьют! Зачем тогда было приходить - шли бы к себе домой…
Голос хозяина принял оттенок язвительности.
- А знаете что? Наплевать мне и на вас и на ваши разговоры! Идите домой и - надеюсь - никогда не встречусь с вами. Тоже… гость!.. Пришел, когда хозяина дома нет, - это разве можно! А может, я тебя не желаю принять? "Илья Чепцов нынче болен и никого не желает принимать!" Слышишь! А ты лезешь. Потрудитесь уйти, я спать хочу - вот что-с!
Но гость и не думал об уходе; наоборот, он развалился в кресле и бросал на хозяина вызывающие взгляды.
- Слушш… Уходите отсюда! Довольно-с. Пора спать, милоссс… государь! А то я поговорю с вами иначе!
Ярости и возмущению хозяина не было границ, когда гость вдруг ни с того ни с сего погрозил хозяину кулаком и уперся руками в бока.
Хозяин, дрожа от злости, встал со стула… Встал и гость.
Чувствовалось, что сейчас произойдет что-то ужасное.
- Вон! - крикнул хозяин, размахнулся и - получил сильнейший удар по своему сжатому кулаку.
- А-а, - слабо улыбаясь, сказал бледный хозяин. - Драться? Да? Пришел в гости и дерется?
Рука его горела от удара, а обида на сердце скопилась в целое бушующее море…
- Его коньяком угощаешь, разговар… как с порядочным человеком, а он - драться!..
Было жалко себя, своей загубленной молодости, сердце щемила обида и унижение.
- Хоррошо! - неожиданно сказал хозяин. - Черт с тобой… Ты не уйдешь - уйду я. Ха-ха-ха! Видали, люди добрые? Хозяина выгоняют из его же собственного дома… Прекрасно! Я уйду, милый… Уйду… Пусть! Человечество меня гонит, у меня нет крова - пойду и усну, как собака бездомная под забором. Замерзну… (он заплакал). И кто будет виноват? Ты! Что ж… Мало ли нас, бездомных странников… умирает… под забором. Эх! Доехали… Доехали Илью Чепцова!
Он поднял с полу свою шубу, надел ее, нахлобучил на уши шапку и, не глядя на грубого человека, оскорбившего его, ушел с великой тоской в растоптанной душе…
Сердце под скальпелем
Глава I. Замечательный попутчик
Стройная красивая дама вошла на остановке в наше купе, положила на диван небольшой ручной сак и сейчас же вышла, - вероятно, с целью проститься с провожавшими ее друзьями.
Мой сосед кивнул в мою сторону с плутовской улыбкой и сказал:
- Занятная штучка. Я думаю, на номер четвертый ее можно было бы поймать.
Я не знал этого человека - мы с ним только что познакомились. Наружность его была самая ординарная и незначительная. Никто не мог бы предположить в нем удивительной, оригинальной натуры: среднего роста, худощавый, с черными, опущенными книзу усиками и лицом, темным, будто от загара; глаза быстрые, искательные.
Я, признаться, не понял сразу - что это за номер четвертый, на который, по словам моего соседа, "можно поймать" даму.
Такой термин мог быть у коммивояжера - торговца дамскими вещами, у сыщика охранного отделения или, еще проще, у вора, милого добродушного экземпляра, почему-либо принявшего меня за одного из своих.
- Вы говорите, четвертый номер? - неопределенно спросил я.
- Да. А вы не согласны? Не думаете же вы, что с ней можно обойтись первым или вторым номером - это слишком для нее примитивно!
Надеясь что-нибудь выведать у него, я спросил, заинтересованный:
- Второй номер - работа без инструментов?
- О господи! Все номера - работа без инструментов. Какие там, к черту, инструменты!
- Так вы больше склоняетесь к четвертому номеру?