Прикрепление
А в 1988-м, в составе делегации Союза театральных деятелей, я полетел в Иркутск - провести семинар по сценическому движению в местном театральном училище.
Семинар семинаром, а кушать надо! Зашел я в кафе-столовку на улице, что ли, Карла Маркса (а может, на проспекте Энгельса? - в общем что-то такое, сугубо иркутское), а еды нет. То есть, буквально: нет еды! Вот тебе, за рупь, раскляканные пельмени с рассыпающейся горчицей, два куска несвежего черного хлеба, кофейный напиток из неясного порошка - и приятного аппетита!
Из магазинов выпадали наружу очереди - за тем же хлебом и молоком…
Этот Иркутск и впрямь был на полпути к Северной Корее.
Пару дней живем эдак, а потом директор театрального училища интересуется: как мы устроились в бытовом смысле, все ли нормально, как питание? Ничего, отвечаем, вот в кафе ходим… Директору аж поплохело: какое, говорит, кафе? Мы же вас прикрепили!
Оказывается, все эти дни мы должны были питаться в обкоме, который к тому времени уже полвека стоял посреди города на месте взорванного храма.
И мы пошли напоследок пообедать в обком.
Милиционер, пропуская, посмотрел на меня зверем - фейс-контроль я бы у него не прошел, но у меня был волшебный пропуск. Спустились в буфет, сели за стол. Накрахмаленная официантка подошла сразу, накрыто было мгновенно…
И случился у меня, братцы, посреди 1988 года обкомовский обед из пяти блюд! Язык с хреном, помидоры с лучком и сметаной, рассольник с олениной, омуль с рассыпчатой картошечкой с укропом - и компот. Компота потом принесли второй стакан.
Что интересно, все это стоило тот же рупь.
Вернулся я в столицу нашей Родины, а тут как раз какой-то пленум или уже партконференция, черт их душу знает… Короче, когда товарищ Лигачев, тряся седым чубом, вскричал с трибуны: "Мы не можем отдать наши завоевания!" - я вдруг его понял.
А раньше, признаться, не понимал. Все думал: о чем это они?
А тут - как вспомнил обкомовские, набитые едой, подвалы посреди издыхающего города, так в один момент проникся партийной болью. Действительно, глуповато им было бы отдавать эти завоевания…
Да они, собственно, и не отдали.
"What a wanderful world…"
- Вот какую красоту сотворил Господь Бог, - любил повторять N.
И неизменно прибавлял:
- Но только для партактива!
В защиту Егора Кузьмича
Однажды жена принесла в дом котенка, отбитого у юных пионеров: юные пионеры пытались замуровать его в подвале нашего блочно-панельного дома.
Котенок был бело-серенький и некоторое время жил в нашем доме безымянно, пока не обнаружилось, что он не дурак приналечь на молочко. В сей славный час за успехи в поедании всего, что плохо лежит, и тягу к здоровому образу жизни животное было названо Егором Кузьмичом (так звали члена Политбюро товарища Лигачева).
А дочке нашей только исполнилось три года. По интеллекту она стремительно приближалась к новому обитателю квартиры, а по физическому развитию его опережала. Котенок улепетывал от нашей крошки, но она настигала его и тискала в порыве любви…
Однажды жена строго выговорила за это юной Валентине, пригрозив, что если тиранство над Егором Кузьмичом не прекратится, мы его кому-нибудь отдадим. Дочь выслушала угрозу, насупившись.
Педагогическая мина рванула в самый неожиданный момент, в метро: ребенок вдруг зарыдал в голос. Испуганная жена, обнимая дитятко, не понимала, в чем дело, пока дочка не взмолилась на весь вагон:
- Мама-а! Я не буду больше бить Егора Кузьмича-а-а!..
Жена утверждает, что пассажиры посмотрели с уважением.
Вежливая какая девочка
В электричке напротив трехлетней Валентины уместился дяденька с лукошком свежей клубники. Валентина внимательно смотрела на дядю, на лукошко, снова на дядю…
Через пару минут гипноз подействовал, намек дошел, и дядя протянул девочке клубничину.
- Что надо сказать? - спросила дочку педагогически заточенная мама.
- Наконец-то, - пробурчала Валентина.
Способности к обобщению
Гостили у тещи.
Дочь, пяти лет от роду, увидела фотографии за стеклом книжной полки и начала подсчет: "Мама - две фотографии, дедушка Володя - две фотографии, тетя Марина - три фотографии…"
Моя жена попыталась внести в статистику лирический момент:
- Это фотографии тех, кого любят в этом доме…
Дочка внимательно изучила комплект карточек, повернулась ко мне и сообщила:
- Тебя не любят в этом доме!
Первый урок демократии
По воскресеньям она ходила в бассейн во Дворце пионеров. Однажды с утра мы огорчили дочку известием о том, что бассейн сегодня закрыт: там будет избирательный участок. Выборы!
- А что это?
Жена пропиталась ответственностью момента и приступила к политинформации. Мол, люди договорились о том, что один раз в несколько лет они выбирают тех, кто потом будет управлять страной…
Картину идеальной демократии нарисовала за минуту.
- Все поняла?
- Да, - ответила Валентина.
И осторожно уточнила:
- А почему этих людей надо выбирать в бассейне?
Очевидец
Дедушка Толя (мой отец) регулярно просвещал юную внучку: рассказывал про неандертальцев, про древние царства, про Средневековье… Рассказывал, надо полагать, довольно убедительно, потому что однажды, когда в продуктовом советском магазине в очередной раз не обнаружилось еды, пятилетняя Валентина предложила маме:
- Давай позвоним дедушке Толе? Вдруг у него кефирчик остался с древних времен…
Практический склад ума
На досужий вопрос: "Кем ты будешь, когда вырастешь?" - наша четырехлетняя дочь ответила в девяностом году вполне рационально:
- Многодетной матерью. Им продукты дают…
Поэтический склад ума
В эти же годы она сочинила жизнерадостное приложение к Продовольственной программе КПСС:
А пока, а пока
Будем кушать облака!
До двенадцати лет
…она считала, что Никитинская улица, на которой мы жили, названа в честь композитора Сергея Никитина, а метро "Сухаревская" - в честь поэта Дмитрия Сухарева…
Счастливое же детство было у моей дочери!
Сейчас она выросла и живет на Маленковской.
Тут особо не пофантазируешь.
"Вольво"
…Кончалась советская власть. Кончалась очевидно - покамест бескровно, но очень мучительно. Влажным холодным ноябрем 1990-го меня подвозил по каким-то делам мой приятель Юра.
Бывший инженер, он по первой горбачевской отмашке ушел в бизнес. Впереди у него было семь с половиной лет строгого режима, полученные от неподкупной российской Фемиды (у Юры не хватило денег ее купить), - этот сюжет я расскажу чуть позже…
А осенью 1990-го "новый русский" Юрка заехал за мной на "вольво". За рулем "вольво" сидел шофер. Мы толчками продвигались в пробке, мимо булочной, вдоль угрюмой зябкой очереди, ждавшей вечернего завоза хлеба. Люди недобро смотрели в затененные стекла ползшей вдоль них машины, - и я, чуть ли не в первый раз в жизни находившийся внутри иномарки, вдруг кожей почувствовал: вот так они постоят, постоят, а потом просто подойдут и перевернут "вольво".
Призрак гражданской войны висел в воздухе той влажной осенью, и стоило ненадолго оказаться в теплой иномарочной утробе, чтобы почувствовать это по-настоящему…
Песня
В это самое время - когда советская власть в стране еще была, а еда уже кончилась, дюжина голодающих артистов, иллюстрируя постулат насчет горы и Магомета, тронулась в путь за продуктами. За пару-тройку концертов для тружеников Ярославщины нам обещали по несколько десятков яиц, по три курицы и залейся молока.
Это был огромный гонорар осенью девяностого года - деньгами в ту осень можно было заинтересовать только нумизматов.
Среди фокусников, дрессировщиков и мастеров искрометной шутки поехала за едой известная народная певица с двумя подручными баянистами. Ее патриотический номер завершал нашу целомудренную программу.
"Гляжу в озера синие…" - тянула певица, протягивая к народу белы рученьки ладошками вверх. Потом одну переворачивала ладошкой вниз и проводила ею направо, бесстыже любуясь воображаемым простором: "В полях ромашки рву…".
Отпев, она кланялась поясным поклоном, уходила за кулисы, снимала кокошник, вылезала из сарафана - и, отоварившись, мы ехали за новыми курицами.
Ехали в "рафике", по классическому русскому бездорожью - и певица, вся в коже, замше и драгметаллах, только что со своими кокошниками и баянистами вернувшаяся из Германии, в такт колдобинам повторяла:
- У, блядская страна!
Баянисты, покрякивая на ухабах, дули баночный "Хольстейн".
В очередном совхозе певица нацепляла кокошник, протягивала руки в воображаемый простор - и все начиналось сначала:
- Зову тебя Россиею…
И через полчаса, на очередной рытвине:
- У, блядская страна!
Из-за совпадения ритмики это звучало как неспетый вариант куплета.
Красивая "виньетка"
…к этой истории появилась два десятка лет спустя.
Шел концерт в честь очередного съезда очередной руководящей партии. Все, как полагается: Кремль, Путин-шмутин, орел о двух головах, медведь на триколоре…
Гляжу: на сцене - она! В сарафане по новым размерам, в том же кокошнике на то же бесстыжее лицо. Тот же репертуар, та же ручка, в том же месте обводящая бескрайние просторы…
Да, в общем, и страна - та же самая.