***
Начиная операцию против Гриффо Фрагенштайна, я действовал согласно закону. Однако я знал, что законники-чистоплюи смогли бы отыскать в моих действиях некоторые неувязки. Например, я же обязан сверить показания Захария с показаниями Гриффо. А говорил ли бредящий узник правду? Может он лишь свято верил в собственные слова, родившиеся в результате видений, вызванных горячкой и болезнью? И даже если я поверил словам сына купца Клингбайла, то обязан был обратиться к бургомистру и начать официальное дознание. Почему я так не сделал? Так вот, во-первых, я верил в правдивость признаний Захария. Отнюдь не потому, что я был наивным, легковерным и благодушным человеком (хотя мы, инквизиторы, и являемся тем бальзамом, что исцеляет раны мира). Я верил его словам, потому что истинный Слуга Божий должен доверять интуиции, веря, что есть она щедрым даром Всевышнего. Во-вторых, я знал, что привлечение бургомистра и инициирование административных процедур приведёт лишь к тому, что Гриффо выиграет время на подготовку отпора. Я не нарушил закон, а только слегка его обошёл. Но если Фрагенштайн окажется добропорядочным гражданином, а признания Захария бредом безумца, то, Господи, спаси и сохрани бедного Мордимера.
Поместье Фрагенштайна хранила калитка в каменной стене, хватило нескольких ударов тяжелыми молотами, чтобы путь стал свободным. Однако я знал, что хуже пойдёт с дверями самого дома. Когда я гостил здесь первый раз, то заметил, насколько надёжны эти врата, сооружённые из толстых балок, окованных железом. А окна первого этажа, очень высоко поднятого первого этажа, закрывали на ночь, затворяя прочные ставни. Значит, следовало проявить смекалку, а не грубую силу. Я взял в руку колотушку и постучал. Раз, другой и третий. Наконец раздалось шарканье.
- Чего надо? - я услышал голос кого-то, кто явно был очень сонным и очень недовольным.
- Именем Святой Службы, открывай! - крикнул я.
Воцарилась тишина. Я не допускал, что привратник подумал, будто кто-то глупо шутит. Ложная выдача себя за служителя Инквизиции грозила наказанием кастрацией, нарезанием ремней из кожи и сожжением на медленном огне. В связи с вышеуказанным фактом, на белом свете немного попадалось столь смелых шутников.
- Спрошу моего хозяина, - на этот раз мы услышали голос, который уже не был ни сонным, ни недовольным.
- Если не откроешь двери, будешь обвинён в соучастии в преступлении, - сказал я громко. - Тебя будут пытать и сожгут!
Я дал ему минуту, чтобы он правильно понял значение этих слов.
- Считаю до трёх, после чего прикажу выбить дверь, - заявил я. - У тебя есть семья, парень? - спросил я более мягким тоном и подождал немного: - Раз!
Я услышал скрежет отодвигаемой задвижки. Я улыбнулся. - Два! Двери заскрипели.
- Три!
Я стоял напротив седобородого и седовласого мужчины, который вглядывался в меня с нескрываемым ужасом. Я переступил порог.
- Бог с тобой, добрый человек. - Я похлопал его по плечу. - Проводи нас к господину Гриффо.
- Но хозяин сейчас спит… - пробормотал он.
- Разбудим, - пообещал я мягко и легко его подтолкнул. - Веди, - приказал я.
Фрагенштайн должен был нас услышать. Может стук в двери, а может, еще раньше, выламывание калитки, ведущей во владение. В любом случае, он собрал вокруг себя нескольких слуг (я слышал возбуждённые голоса) и забаррикадировался вместе с ними в покоях на первом этаже. Я знал, что они смогут там долго защищаться, был также уверен, что Гриффо успел послать кого-нибудь за помощью. Может к бургомистру, а может к отцу. Городские власти не cмогли бы ничего сделать, но если бы граф прислал отряд солдат… Теоретически, они должны немедленно перейти под командование Службы, но на практике их прибытие означало бы колоссальные осложнения. А я не желал себе осложнений в этой и так чрезвычайно непростой ситуации. Утешало меня только одно: Фрагенштайн, оказывая сопротивление, признал свою вину. Поскольку человек с чистой совестью примет инквизиторов с сердечной улыбкой на устах, а не побежит в укрытие, заслоняясь вооружёнными слугами.
- Гриффо Фрагенштайн, - воззвал я. - Именем Святой Службы требую, чтобы ты открыл двери!
Это не было действием в расчёте убедить хозяина. Он ведь знал, с кем имеет дело. Однако он мог внушить своим людям, что на них напали грабители или шайка, нанятая кем-нибудь из конкурентов. Даже мирно настроенных людей легко склонить к убийству бандитов. Намного труднее их склонить к убийству инквизиторов. Из-за двери я услышал шум взволнованных разговоров.
- За выдачу Гриффо Фрагенштайна назначена большая награда, - сказал я громко.
Я не разминулся с истиной. Тот, кто выдаст своего нанимателя, получит благословение во время святой мессы, и мы будем искренне молиться о его спасении. Разве может быть большая награда?
Шум разговоров, доносящихся из-за двери, перешёл в крик ссоры.
- Приставить таран! - звучно приказал я. - Никого не брать живым! Лучники - к окну!
Сейчас убежище Гриффо напоминало гнездо разъяренных шершней.
Открывааааем! - до моих ушей донёсся отчаянный крик. Я ожидал такого решения, было только интересно, где Фрагенштайн.
Отодвинули засовы, и я вошел внутрь. В зале я насчитал шестерых мужчин. Здесь они могли защищаться почти до бесконечности, разве что их взяли бы огнем или голодом. Однако они смиренно покорились одному звуку слов "Святая Служба". Сейчас все они стояли на коленях у стены.
- Господа, встаньте, - попросил я мягко. - Ведь никто вас не винит за грехи вашего господина. Скажите только, куда же он делся?
Ответом было молчание.
- Ну что ж, - сказал я. - А я хотел быть вежливым. Раз так…
Я дал знак моим людям, они схватили одного из слуг Фрагенштайна. Бросили его на пол, выкручивая ему руки назад.
- Заткните ему пасть, - приказал я. Потом взял его правую кисть в свои руки.
Сорока кашку варила.
Своих деток кормила.
Этому дала в горшочке,
Этому дала в кастрюльке,
Этому дала на мисочке,
Этому дала на ложечке,
- продекламировал я.
На слове "горшочек" я сломал ему мизинец, на слове "кастрюлька" безымянный палец, на "мисочке" средний, а на "ложечке" указательный.
Признаюсь, идея скрасить пытки детским стишком пришла мне в голову неожиданно. Я когда-то слышал о человеке, называемом Весёлым Палачом из Тианнона, который допрашивал людей, радостно при этом напевая. И говорят, будто не жестокость истязаний, а именно эти припевки больше всего ужасали жертв. Итак, я решил испробовать подобный способ, ибо должен был быстро получить ответ на вопрос, куда делся хозяин. Очень быстро. Ведь кто мог знать, не проложил ли Гриффо тайный подземный ход, ведущий в сад или даже за пределы владения? И сейчас не убегал именно по нему? А тогда ищи ветра в поле.
- Ну, хорошо, вторую руку, - велел я. - Сейчас, обожди, - добавил я с притворным удивлением. - Он, кажется… хотел что-то сказать… Отпусти.
Пытаемый мною мужчина судорожно вздохнул. Слёзы из глаз его лились ручьём.
- Эй, мальчики не плачут. - Я похлопал его по щеке. - Говори!
- Исчеееез зааа стеееенооой, - зарыдал он. - Ей-боооогууу…
- Никто не исчезает за стеной, - прервал я его. - Давай левую руку!
- Умоляяяяяю! Нееееет!
Мне пришлось заткнуть этот крик, и он упал мне под ноги как мешок.
- Следующий! - приказал я. - На этот раз начнем с выковыривания глаза.
Следующий оказался человеком благоразумным и сильно привязанным как к правому, так и к левому глазу.
- Дверь… есть… тайная… здесь! - крикнул он, прежде чем кто-либо успел до него дотронуться. - Достаточно упереться!
Действительно, в месте, на которое он указал, был тайный проход. Я взглянул. Вниз вели деревянные степени. Я приказал связать арестованных, взял канделябр и двинулся по лестнице.
Как я и предполагал, тайный коридор вёл в сад, и его выход находился под шатром, образованным ветвями раскидистой ивы. Однако в этом я удостоверился чуть позже, поскольку Гриффо не пытался бежать. Он метался по библиотеке и торопливо складывал тома в большой мешок. Если бы не эта достойная сожаления алчность или - кто как желает - пристрастие к книгам, наверное, он сумел бы сбежать и выиграть время.
Он заметил, как я вбегаю в покои, и бросил в меня кинжал. Очень ловко, быстро и со сноровкой, выдающей опыт. Я не успел уклониться, и лезвие вонзилось мне в грудь.
- Мой Бог, как же я был предусмотрителен, - сказал я, стряхивая нож, застрявший в плетении кольчуги.
Фрагенштайн взбешённо выругался и кинулся в сторону дверцы, находящейся рядом с библиотечным шкафом. Недолго думая, я схватил стул и кинул им в Гриффо. Это была добротная мебель. Дубовая, резная, тяжелая. Попал ему прямо в спину. Я подбежал и пнул лежащего в живот, а когда он скорчился, приложился по почкам. Он заскулил.
- Выходит, вы адепт тёмных знаний, - заключил я, внимательно осматривая покои. - Надо же, надо же… Кто бы подумал.
Гриффо отёр лицо от крови и уставился на меня взглядом крысы, загнанной в угол подвала. Но крысы по-прежнему опасной, дети мои, и я понимал, что должен быть начеку, дабы он не вцепился мне в горло.
Я посмотрел на книги, лежащие на столе, взял первую попавшуюся. Я открыл её и присвистнул.
- Знаете персидский? - спросил я.
- Персидский, арабский и иврит. - В его голосе я не слышал ни злости, ни страха. Он либо уже смирился с судьбой, либо рассчитывал на её счастливую перемену. - Греческий, а также латынь, - добавил он.
- Ну-ну, - вымолвил я с нескрываемым удивлением. - Вы выдающийся человек, господин Фрагенштайн. Мало того, что ловкий купец, так ещё ученый и знаток тайных знаний.