- А я считаю, - сказал Гаррис. - Главная проблема любой религии - это люди. Люди способны извратить каждое, даже самое светлое учение. Я внимательно читал Книги Пророков Шести. Они написаны очень хорошими людьми и призывают не только к поклонению богам, но к терпимости, скромности и соблюдению общих моральных ценностей. Я не нашел ни единого слова о том, что людей надо пытать в застенках, а потом сжигать на кострах. Я не нашел ни единой строчки о том, что веру надо нести не словом, но огнем и мечом. Я не нашел в них даже слова ЕРЕТИК, хотя Церковь Шести использует его чуть ли не в каждом своем обращении.
- Вы тоже не похожи на воплощение терпимости и гуманизма.
- Верно. Но я никогда не пытался казаться другим и не прикрывал свое стремление к власти философскими рассуждениями. Я ничего не имею против религии в принципе и далек от мысли запретить своим подданным верить в то, во что они хотят верить. Я вовсе не стараюсь склонить кого-то к моему мнению относительно некоторых вопросов.
- Император, который не навязывает подданным свое мнение? Это смешно.
- Вы не представляете, как это трудно - быть императором и не навязывать свое мнение, - сказал Гаррис. - Если вдруг я примкну к какой-нибудь церкви, она сразу же обретет статус официальной Церкви Империи, а оно мне надо? Сейчас мои генералы при мне называют себя атеистами, а-когда я не вижу, молятся разным богам.
- Главное, чтобы они не стали считать богом вас.
- Такая опасность существует, - признал Гаррис. - По в нашем мире боги не спускаются на землю и не живут среди смертных. Они наблюдают со стороны, иногда подбрасывая нам свои идеи. Или кто-то другой подбрасывает нам свои идеи, прикрываясь именами богов.
- Да вы теолог.
- Я - чародей, - сказал Гаррис. - А вы - жрица. Я презираю людей, а вы их любите. Но если мы попадем в руки брекчианской Церкви, нас с вами сожгут на соседних кострах. Предварительно вырвав языки, переломав руки-ноги и обезноздрив. Вы готовы быть терпимыми по отношению к таким людям? Готовы понять их, простить и возлюбить?
- Да.
- А я не готов. Если вы говорите правду, то, вне всякого сомнения, вы лучше меня как человек. Когда меня бьют по лицу, я не подставляю вторую щеку, а ломаю руку, ударившую меня.
- А потом рубите ее владельца мечом.
- И так бывает, - согласился Гаррис. - Ибо мне не нравятся люди, которые бьют меня по лицу.
- Возможно, с их точки зрения вы этого заслуживаете.
- Ну и что? С моей точки зрения, они заслуживают смерти. Проявляя взаимное уважение к нашим точкам зрения, мы просто обязаны поубивать друг друга.
- Сейчас вы рассуждаете с позиции сильного. А как бы вы думали, если бы были слабы?
- Я был слаб, - сказал Гаррис. - Меня пинали много раз, но я всегда давал сдачи, получая в ответ еще больнее. Я ненавидел себя за свою слабость и стал сильным.
- Вы могли просто умереть в процессе.
- Мог. Но я не умер, что утвердило меня в справедливости моих воззрений, - сказал Гаррис. - Религия учит человека быть слабым. Она говорит: если ты не можешь чего-то достичь, просто забудь об этом и живи счастливо. Не возжелай того, не делай сего… Если на каждый удар подставлять вторую щеку, тебе попросту оторвут голову. Религия учит человека довольствоваться тем, что есть. А если я не хочу?
- Тогда вам нужно придумать себе другую религию. И занять главное место в пантеоне.
- Я не могу. Для того чтобы создавать религии, нужно твердое знание о том, как надо поступать во множестве разных и непохожих друг на друга ситуаций. А я не знаю. Я знаю только, как поступать не надо.
- Ради этого вы и воюете? Чтоб люди не поступали так, как не надо?
- Я воюю ради власти.
- И сколько же власти вам нужно?
- Очень много.
- Когда вы остановитесь?
- Когда сочту нужным.
- Вам мало половины континента?
- Дело не в размере территории, которую я контролирую, - сказал Гаррис. - Вы знаете, когда-то моя философия была проста - живи и не мешай жить другим. Но она не работала. Мне мешали. Мешали постоянно.
- После чего вы обозлились на весь мир и решили ему отомстить?
- Месть - это слишком мелко. Мне не понравился мир, в котором я жил, и я решил его переделать.
- А если кому-то не понравится тот мир, который построите вы?
- Это его право. Он может бросить мне вызов.
- И вы его убьете.
- Я уже сказал: миром правит сила. И побороть силу способна только другая сила.
- А как же правда? Красота? Любовь?
- Эти слова ничего не значат, - сказал Гаррис. - Потому что каждый человек понимает их по-своему. Лишь сила объективна и расставляет все по своим местам. Скоро я двину свои войска на Брекчию, которой управляет Церковь Шести. У нее есть своя правда, своя красота и своя любовь. У меня - своя. И победит не тот, чья правда правдивей, а красота - прекрасней. Победит тот, у кого больше силы. И даже если я проиграю, я не признаю, что их правда правдивее моей. Я признаю только то, что на данный момент у них было больше силы.
- Значит, вы утверждаете, что сила заключается только в войсках и магии?
- А вы покажите мне силу правды, красоты и любви, которая может уничтожить Брекчию.
- Она может. Но для этого потребуется время.
- Годы? Века? Тысячелетия?
- Возможно.
- Это долго и скучно, - сказал Гаррис. - Вода точит камень, а сила отправляет его в полет.
- После чего камень пробивает крепостную стену?
- По-моему, все ваши претензии ко мне сводятся только к тому, что я веду войну, в то время как я вижу свою деятельность гораздо шире.
- Вы убиваете людей.
- Это лишь побочный эффект. Я строю государство. Так уж сложилось, что древо Империи может вырасти только на почве войны, и даже после войны его следует время от времени поливать кровью.
- И вы можете жить с таким мировоззрением?
- Вы же можете жить с вашим, - заметил Гаррис. - Ваша вера призывает понять, простить и полюбить всех людей мира. Эта концепция срабатывает, только когда речь идет об общих понятиях. Готовы ли вы понять, простить и полюбить конкретного человека?
- Любви богини достоин каждый, но получает лишь тот, кто в ней нуждается.
- Шикарная отговорка, - улыбнулся Гаррис. - А кто определяет нуждающегося? Неужели богиня прилетает к вам из небесных сфер и шепчет на ухо конкретное имя?
- В этом нет необходимости. Нуждающегося видно сразу.
- Вы хорошая, а я плохой, - сказал Гаррис. - Я убиваю людей, приказываю убивать людей, разрушаю города, попираю ногой религии и не чту богов. Еще я пользуюсь магией, лгу и предаю. Готовы ли вы понять меня? Простить меня? Полюбить меня? Или я не нуждаюсь в любви вашей богини?
Сестра Ирэн поднялась с колен, обогнула стол и приблизилась к императору вплотную. Провела по его щеке закованной в кандалы рукой.
- Нуждаешься, - сказала она тихо. - Ты очень одинок, Черный Ураган.
ГЛАВА 5
А в раю не так роскошно, как я думал… Земляной пол, деревянные стены, грязный, весь в копоти потолок. Тепло, но сильно пахнет дымом.
Больше похоже на ад. Но ада я вроде бы не заслужил. И бесплотным духом я себя что-то не чувствую. Повернул голову, посмотрел направо - стена. Посмотрел нале-во… А, вот в чем дело. Я просто еще не умер.
Небольшая комната, грубая деревянная мебель. Печка дымит, наверное, дымоход засорился или что-то в этом роде. Кроме меня, в комнате никого нет. Интересно, куда я попал? И как. И зачем. И вообще.
Мысли путаются. Наверное, я еще не выздоровел. Сколько я уже тут валяюсь?
Свесив ноги, я обнаружил пол слишком близко. Моя кровать в Тирене была гораздо выше. Впрочем, о моей кровати в Тирене можно забыть. Ага, под одеялом я голый. Но относительно чистый. Если вспомнить, сколько я валялся в грязи…
Почему такая маленькая дверь, такая низкая кровать? Здесь что, карлики живут? Да и потолок не очень высокий… если я встану, то смогу достать до него рукой. В Тирене достать до потолка мне бы помогла только лестница.
Как только я закончил думать об обитающих здесь кар-ликах, дверь распахнулась, и в нее, согнувшись в три погибели, втиснулся здоровенный детина. Ростом он был под два метра, очень плотный и мощный. На вид - опасный такой тип. Правда, с довольно добродушным выражением лица.
- Очухался, - констатировал он. - Ты хоть представляешь, насколько тебе повезло, парень?
- Представляю.
- Нет, не представляешь. Когда я тебя нашел, ты был похож на очень большой и живописный комок грязи. Я бы прошел мимо, но мои собаки тебя унюхали. Сначала я подумал, что-то сдохло, потом посмотрел повнимательнее - ба, да это ж человек…
- Я вам очень признателен.
- Не сомневаюсь, - сказал детина. - Я там твою одежду постирал… ну, постирал, это громко сказано, конечно… скажем, подержал немного в реке. Не знаю, как насчет одежды, но река после этого определенно стала грязнее.
- Надо думать, - поддакнул я.
- У тебя там деньги в кармане были, - продолжал детина. - Я взял пару серебряных за беспокойство, не обессудь. Остальные верну.
- Спасибо, - сказал я.
- За что? - удивился он.
- За все.
- Ну, если за все, то пожалуйста, - сказал он. - Меня Хватом зовут. А тебя?
- Джей, - сказал я.
- Есть хочешь, Джей? - Да.
- А нету… Ладно, шучу. Потерпи немного, я сейчас рагу сварганю.
Он склонился над столом и принялся чего-то там варганить.
- Хват, а вы кто? - спросил я.
- А тебе не все ли равно?
- Не хотите - не отвечайте, - сказал я.