– О, на этот счёт можешь не беспокоиться. Если ты не заметил, мы с господином Вереском в довольно натянутых отношениях.
– Да? – Ник выглядел искренне озадаченным. – А я думал… я хочу сказать – вы так друг на друга смотрите, как будто между вами есть какая-то тайна.
– О да, это очень страшная тайна, – охотно согласилась я. – Такая страшная, что мы сами её не знаем.
Ну или по крайней мере, я не знаю.
Ник уселся на кровать и принялся раздеваться, совершенно не смущаясь моим присутствием. Когда он добрался до пуговиц на штанах, я ехидно поинтересовалась:
– Тебе помочь?
– Да! Ой, в смысле, не могли бы вы удалиться, я всё-таки раздеваюсь! – спохватился мальчик.
Я пожелала ему спокойной ночи и вышла, прикрыв за собой дверь. В голове вертелась мысль, что подобное легкомыслие весьма необычно для подростка, который вспыхивает при малейшем неосторожном слове.
Когда я вернулась в гостиную, Вереска за столом не оказалось. "Пусть только попробует занять мою спальню, – мрачно подумала я, сгребая остатки еды на поднос. – Сейчас уберу со стола, возьму сковородку поувесистей и, как говорит Костя, мне наплевать, какой там у него мультикласс." От кровожадных мыслей меня оторвал мелодичный голос:
– Юлия, хотите вина?
Вина? Может, у меня проблемы со слухом? Может, на самом деле мне предложили яд цикуты? Я медленно обернулась. Полуэльф непринуждённо расположился в кресле в дальнем углу комнаты. На журнальном столике перед ним стоял бокал с рубиновой жидкостью и бутыль тёмного стекла.
– В южных королевствах делают превосходные вина, – Вереск осторожно, чтобы не расплескать содержимое, покачал бокалом. – Я предпочитаю лиркские. Диг-а-Наррские, на мой вкус, слишком сладкие.
– Пожалуй, я воздержусь. Но в любом случае спасибо за предложение.
Я развернулась обратно к столу.
– Ну тогда просто присядьте, – сказал Вереск. – Мне нужно с вами поговорить. Серьёзно и спокойно, а не… как обычно. Я надеялся, что вино поможет придать беседе непринуждённый характер.
Сердце тревожно ёкнуло – начало разговора не предвещало ничего хорошего. Но любопытство, как обычно, оказалось сильнее всех прочих чувств. Я села в свободное кресло и выжидательно посмотрела на полуэльфа.
Вереск отпил немного вина, покатал его на языке, проглотил. И без всяких предисловий выдал:
– Юлия, откажитесь от участия в Женином мероприятии.
– Нет, – в тон ему, не утруждая себя объяснениями, отрезала я. – Это всё?
Я стала подниматься, чтобы уйти, но Вереск жестом остановил меня.
– Я почти не сомневался, что вы так ответите. Но попробовать стоило. Какие аргументы вам больше по душе – логические или эмоциональные?
Я подавила естественное желание ответить "Никакие" и с деланным радушием посоветовала:
– А вы попробуйте оба варианта.
– Хорошо, – нимало не смутившись, кивнул Вереск. – Может, всё-таки выпьете вина? Если бы я хотел вас отравить, вряд ли я стал бы затевать задушевную беседу с потенциальной жертвой.
– У вас противоядие в кармане. Если я соглашусь с вами, то вы мне его отдадите просто так, а если не соглашусь, используете как последний аргумент.
– Но ведь я тоже пью это вино, – Вереск кивнул на бокал.
– У вас две дозы. Одну примете сами. Или уже приняли.
Неожиданно Вереск засмеялся – беззлобно и очень искренне. Я в очередной раз поразилась резкому контрасту между бездушной эльфийской маской и живым человеком, который за ней прячется.
– Да вы просто прирождённый стратег, Юлия, – отсмеявшись, сказал он. – Но признайтесь, вы ведь это не всерьёз?
Наивный полуэльфийский юноша. Я серьёзна, как бомба в руках террориста.
Была, по крайней мере… Искренний смех оказался куда убедительнее, чем нагромождение вербальных аргументов, так что в конце концов я сдалась:
– Ну хорошо, давайте вина. Вы меня заинтриговали.
Вино и впрямь оказалось божественным – в меру терпким, с лёгкой горчинкой и отменным послевкусием.
– Поймите меня правильно, – осторожно начал Вереск, – за то недолгое время, что мы с вами знакомы, я успел убедиться, что к Жене вы относитесь вполне лояльно. Ваши цели, по крайней мере, на данном этапе, не противоречат Жениным, а значит, вы не представляете непосредственной угрозы его жизни и здоровью. Но вместе с тем у меня есть веские основания относиться к вам… – по секундной паузе я поняла, что полуэльф подобрал самое мягкое слово, – настороженно. Я привык полагаться на логику и факты, однако сейчас факты говорят о том, что с вашей стороны опасности нет, в то время как моя… ну, назовём её "интуиция", говорит об обратном. И меня очень пугает такая ситуация.
– Это называется когнитивный диссонанс, – машинально вставила я. – С каждым бывает.
– Что? – опешил Вереск.
– Неважно. Извините, само вырвалось. А эта ваша "назовём её интуиция" не может ошибаться?
– Может. Но я бы предпочёл сделать всё, что в моих силах, и убедиться в ошибке, чем своим бездействием погубить Женю.
– Значит, моё мнение в расчёт не берётся, – скорее констатировала, чем спросила я.
Вереск отпил из бокала, повертел его в руках и медленно произнёс:
– Юлия, представьте себе весы, на одной чаше которых лежит жизнь моего друга, а на другой – ваши желания. Как вы думаете, какой вариант я выберу?
Я пожала плечами:
– Риторический вопрос.
– Вот именно. Скажу откровенно: даже если на второй чаше весов будет лежать ваша жизнь, мой выбор не изменится. Хотя и сильно осложнится. Я просто хочу, чтобы вы не питали иллюзий: если я буду на сто процентов уверен, что вы представляете непосредственную угрозу для Жени, я убью вас без малейших колебаний.
Ну вот. А я только-только начала верить, что с этим типом можно поговорить по-человечески.
– В чём же дело? – устало вздохнула я, отставляя бокал в сторону. – Убейте меня прямо сейчас и давайте покончим с этим.
Вереск слегка поморщился – словно страдал от зубной боли, но был слишком вежлив, чтобы это показывать.
– Юлия, я понимаю, смерть вам видится заманчиво лёгким выходом, особенно если решение примет кто-то другой. При этом вы совершенно не задумываетесь о том, каким ударом ваша гибель может стать для людей, которым вы дороги. Но лично я не хотел бы без крайней необходимости причинять боль Косте Литовцеву. И, возможно, другим людям, которых я не знаю…
Знал, куда ударить… с-сволочь.
– Кто вы такой, чтобы бросаться подобными обвинениями? – прошипела я, чувствуя, что снова начинаю закипать. – Самовлюблённый полукровка, центр вселенной, что вы знаете обо мне? И что, чёрт возьми, вы знаете о смерти? Это ваше хобби? Сколько раз вы уже умирали?
Против всяких ожиданий, полуэльф не поддержал очередную ссору.
– Я умирал лишь единожды, – сказал он спокойно, только несколько глуше обычного. – Но на мой вкус, и этого больше, чем достаточно. Это была очень мучительная смерть…
Я потрясённо молчала. Вереск, глядя в сторону, начал рассказывать:
– Несколько лет назад я заболел. Врач на провинциальном постоялом дворе поставил диагноз "лунная лихорадка" и сказал, что ничем больше не может мне помочь. Разве что предложить быстродействующий яд.
Я не сомневался в диагнозе. После того, как от лунной лихорадки умер мой отец, я изучил всю доступную информацию. Я слишком хорошо знал симптомы. Знал, что жить мне осталось максимум месяц, и что агония будет долгой, мучительной и некрасивой.
Я ушёл в лес, чтобы умереть в одиночестве. Через две недели начались припадки – в полном соответствии с эльфийскими учебниками по медицине. Сначала раз в сутки, потом всё чаще. Когда промежутки между приступами сократились до нескольких минут, я сдался и принял яд. Не знаю, что произошло дальше. Возможно, я не смог донести яд до рта. Или меня вырвало во время очередного припадка. Или он по какой-то причине просто не подействовал…
Я снова очнулся. Приступы лунной лихорадки больше не повторялись, но у меня начались галлюцинации. Изредка приходя в сознание, я обнаруживал себя бесцельно бродящим по вересковым пустошам. Впрочем, я не уверен, что и они не были порождением моего бреда.
Потом меня подобрали крестьяне, у них я и пришёл в себя окончательно, хотя совершенно не помнил, кто я такой и как попал к ним. Память о том, что было до "смерти" до сих пор не восстановилась в полном объёме. Иногда мне кажется, что тот, прежний, я всё-таки умер в Глостэнских лесах. Это одна из причин, по которым я не люблю, когда меня зовут родовым именем… Вереском меня назвали крестьяне – в моём бессвязном бреду это слово повторялось особенно часто.
В рассказе полуэльфа не было надрыва – видимо, всё, что могло отболеть, уже отболело. И всё же мне стало не по себе от его откровенности. Как обычно, в минуты неловкости хотелось ёрничать.
– Если это был гимн во славу жизни, то ему не хватило экспрессии. Впрочем, логики тоже.
– Ну что вы, какой гимн, – Вереск неожиданно улыбнулся (второй раз за вечер! Я делаю успехи). – Вы правы, кто я такой, чтобы судить вас – тем более, с моей небезупречной биографией… Хотя не стану скрывать, я рад, что моя жизнь – или, скорее, моя смерть – повернулась именно так. Ведь иначе у меня не было бы шанса встретить Женю.
А я? Рада ли я своей… гм… смерти?
"Ты не находишь, что любой ответ на этот вопрос прозвучит одинаково бредово?" – съязвил внутренний голос.