И вы меня уже достали. Когда я потеряю терпение, это будет страшно. Вы знаете, что это уже четвертый случай?
– Я слышал, но не знаю подробностей.
– Расскажу. Лидочка, солнышко?
– Тринадцать минут, – ответила Лидочка.
– А я вам расскажу. Зимой они выпустили снеговую змею. Этакий белый восьмиметровый червяк, который прячется под снегом. Результат – трое лыжников, среди них одна женщина. Вы видели, как глотает змея? – у нее раздвижные челюсти, раскладываются как чемодан. А клыки выдвигаются как кошачьи когти. В апреле они выдали инфекцию, которая заставляет обычных домовых мышей сходить с ума и кусать людей. В результате две сотни искусанных. В том же апреле – биологическая бомба в метро. К счастью, никто не пострадал. А теперь рыба или водяное животное. А леса! Вы знаете, что творится в лесах?
– Не имею понятия.
– Да, конечно, до тех пор, пока стоит защита, вам всем наплевать. Но стоит защите хотя бы один раз отключиться, как весь этот паршивый город будет мгновенно стерт с планеты. И все остальные города вместе с ним. Девяноста девять процентов зверей и деревьев – генетические модификанты. Они живучи как не знаю что, они такие хищные, что готовы сожрать сами себя. Они растут в десять раз быстрее нормальных животных и деревьев. Они регенерируют не хуже червей: их можно резать пополам, и они все равно останутся живы, только злее станут.
Весь генетический мусор сваливают в леса. Эти искуссвенные твари уже вытеснили нормальные природные виды.
– Я думал, что генетический мусор уничтожают.
– Да. Я преувеличиваю. В лесах только модифицированные природные виды. Но их достаточно, чтобы десять раз уничтожить всех людей на планете. И это не атомная бомба, которую можно сто лет хранить, а потом разобрать на запчасти.
Они живые, они будут выживать и размножаться… Кто такой SINKS?
– Я не знаю.
– Допустим. SINKS это человек или программа, которая выкладывает в интернете предварительную инфрмацию о терактах. Поэтому мы смогли обезвредить бомбу. Лидочка, еще не пора?
– Пора.
– Включай сканер.
– Уже включила, – ответила Лидочка.
– Что там?
– Пока чисто. Никаких блоков.
– Тогда начинаем, поехали.
Домой они возвратились вместе.
– Я уже не совсем ребенок, – сказала она.
– Совсем не ребенок.
– Ну и что?
– Если ты будешь настаивать, я расскажу. Но это будет глупо. Я не уверен, что тебе нужно знать подробности.
– Я настаиваю.
– Но у меня еще кружится голова после лекарств.
– Не пытайся отвертется, папа. Ты же знаешь, что не получится.
– Хорошо. Давай сядем. И прикрути свет. Так легче вспоминать. В полусвете, под тиканье часов. Садись на диван. Слушай. Неужели я так глуп, что рассказываю это тебе?
– Я слушаю.
Они сели и он начал рассказывать.
– Все это было очень давно. Сейчас я старик, мне почти шестьдесят. Еще несколько лет – и я начну терять силы. Жизнь прошла. А тогда мне было около двадцати или немножко больше. Я был совсем другим. Все было другим, это даже трудно сейчас представить. Я отвлекаюсь, просто слишком долго не вспоминал. В те времена биология еще не существовала. Ее просто не было. Тогда в цене была физика. Все бредили компьютерами, ядерными станциями и космическими полетами.
Это было еще до первых человеческих клонов. Породы животных и растений тогда создавали по старинке, отбирая – как в каменном веке. Люди умирали от многих болезней. Ты не слышала даже названий этих болезней. Не было генетического дизайна и генного проектирования. Не было генной реконструкции. Ничего не было. Сейчас это трудно представить. Даже мне трудно, а тебе тем более. Вся природа была дикой и очень грязной. Над болотами вились тучи комаров – это такие мелкие мушки, которые нападали на людей и пили их кровь, а люди это терпели. В реках плавали холерные вибрионы и спирохеты. Всякая другая гадость.
В воздухе носились возбудители туберкулеза. Вода была такая грязная, что болели не только люди, но даже дохли рыбы. Над городами висели дымовые шапки, настоящие дымовые завесы, которые мешали дышать. Издалека города были похожи на большие дымные пузыри. Поэтому, при первой же возможности, люди убегали подальше от городов, чтобы надышаться. Отсюда, издалека, кажется, что это все было в страшном, но плохом фантастическом романе. Но мы так жили.
– Почему все так изменилось, папа?
– Наверное люди стали умнее.
– Люди никогда не становятся умнее, ты это знаешь.
Она встала и включила шумопоглотитель. Мягкая, бархатная тишина опала, как снег, как лепестки цветов.
– Зачем?
– Меня нервирует тиканье часов.
– Неправда. Ты боишься, что нас подслушивают.
– Может быть. То, что ты подписал бумажку о невыезде, ничего не значит. Они могут следить и слушать. Они слишком быстро от тебя отстали. И даже не было обыска в лаборатории. Никакого! Это ненормально, ты так не думаешь? Они что-то затеяли.
– Ты начиталась детективов, – сказал он.
– Я никогда не читаю детективы. Ты сказал это, чтобы разозлить меня?
– Ты похожа на свою мать. Особенно эта фраза. Нет, я сказал это просто так, просто, чтобы что-то сказать.
– Рассказывай.
– У меня было несколько хороших друзей, с моего курса, – сказал он. – Я учился в экономическом и через год собирался закончить. Было лето, то есть, экзамены только что закончились. Мы только что все сдали и собрались отлично отдохнуть, даже с ночевкой. Мы вчетвером сели в автобус и отправились подальше от города. Когда я вспомнинаю это утро, меня всегда удивляет, что ни у кого из нас не было предчувствия. Я не верю в предчуствия, но все равно, это получилось настолько страшно, что кажется неправильным, что мы были такие беззаботные, такие веселые, такие – совсем как всегда. Это было в последний день их жизни. И в последний день моей нормальной жизни.
Он снова замолчал.
– Автобус? – переспросила Катя, – тогда были автобусы?
– Да, они ходили на нефти или нефтепродуктах и были очень грязными. От них воняло нефтью и смазкой. А когда они стояли, из них на дорогу всегда капало что-то черное. Они были старые, дешевые и часто ломались. У них на лбу писали номера. Автобусы ехали не туда, куда тебе надо, а по своим маршрутам. Тогда и машины ходили на нефтепродуктах. Все это сжигалось и выбрасывалось в воздух.
– Так что твои друзья?
– Они погибли и меня обвинили в их смерти.
– Но ты этого не делал?
– Подожди. Мы уехали где-то километров на сорок или пятьдесят от города, в глушь леса.
– А звери? Вы не боялись зверей?
– Да никаких зверей. В лесах в то время все звери вымерли. В лесах стояли только деревья. В лесах было пусто, как в старых подвалах. Леса были как кладбища. Были еще птицы, мелкие птицы. Может быть, белки и ящерицы. Самым страшным зверем в лесу был незнакомый человек. Но нас было четверо и мы никого не боялись. Как выяснилось, зря. Мы встретили очень страшного зверя.
– Генетический монстр, все-таки?
– Нет. Муравейник.
– Объясни.
– Представь себе такую вещь. Паразитическое существо. Небольших размеров, вот такое. Паразитирует на нашем сознаниии. На сознании людей. Оно может изменять сознание. И может изменять генетический код, подправлять его.
– Для взрослого человека?
– Да, у взрослого человека. Но на самом деле оно перестраивает не гены, гены остаются на месте. Оно что-то добавляет.
– Добавляет? Как это?
– Дядя Гектор это изучает, если спросишь у него, он подробно расскажет.
Оно добавляет в наши гены систему управления, или что-то в таком роде. И тогда человек перестает быть собой. Он становится безропотным слугой этого паразита.
Рабом. Рабом не только по телу, но и по духу. Рабом абсолютным. Это больше похоже на психическое заболевание органической природы. Как будто особенная шизофрения.
– Зомби?
– Нет, не зомби. Человек становится обычным трудолюбивым муравьем. Он начинает работать, строить. Когда таких людей набирается много, они вместе строят муравейник и служат паразиту. Это как обыкновенный муравейник, но с людьми вместо насекомых. Никого из них нельзя спасти. При этом они не изменяются физически, только психически. Внешне они остаются людьми и не привлекают внимания. Они начинают служить паразиту, муравьихе-матке, и строить муравейник. Они могут отдать за нее жизнь или то, что у них осталось от жизни.
Они не только строят. Они заманивают других людей и другие люди тоже становятся человеко-муравьями.
– Что они строят? Большой холм?
– Нет. Все что угодно. Любое нормальное человеческое здание. И где-то в недрах его, где-то в глубине под ним, сидит паразит и управляет бессмысленной деятельностью безмозглых людей. Но ведь это никак не докажешь. Каждый из них думает, что старается сам по себе. Они ничего не знают о паразите. И им ничего не объяснишь, потому что ума у них осталось совсем немного. Они будут защищать свою матку всеми силами и никого к ней не пустят, при этом их толкает инстинкт, они не сознают, что происходит. Очень устойчивая и жизнеспособная человеческая кучка. Кучка идиотов, уверенных, что делают великое общее дело.
– О, я видела таких, можешь не объяснять.
– Наверно, не таких, эти хуже. Но один раз в тридцать шесть лет у паразита наступает момент размножения и тогда муравейник разрушается. Новый, голенький паразит, ловит новых людей и спешит поглубже закопаться и подальше спрятаться, забиться внору. Вот он нас и поймал.
– Как это было? Можно без подробностей.