- Все еще плачет? Это она?
- Да.
Джулия услышала крики Аманды через трубку.
- О господи… - она застонала. - И что они говорят?
- Они еще не знают, в чем дело.
- Бедная малышка.
- Ее уже осмотрело с полсотни врачей.
- Могу я чем-нибудь помочь?
- Вряд ли.
- Хорошо. Держи меня в курсе.
- Хорошо.
- Я не буду спать.
- Хорошо.
Незадолго до рассвета собравшиеся консультанты пришли к заключению, что у Аманды либо кишечная непроходимость, либо опухоль мозга. Что именно, они определить не смогли, поэтому назначили магниторезонансное исследование. Небо уже начало светлеть, когда малышку повезли на каталке в смотровую комнату. В центре комнаты стоял большой белый аппарат. Медсестра попросила меня помочь подготовить малышку к исследованию - она считала, что это успокоит девочку. Нужно было вынуть у нее из вены иголку, потому что при магниторезонансном исследовании на теле пациента не должно быть ничего металлического. Медсестра выдернула иглу, и по лицу Аманды потекла кровь, заливая ей глаза. Медсестра вытерла кровь салфеткой.
Потом Аманду привязали к длинному белому столу и вкатили внутрь магниторезонансного аппарата. Моя дочь смотрела на машину с ужасом и кричала, не замолкая ни на миг. Медсестра сказала, что я могу подождать в соседней комнате, вместе с техником. Я прошел в комнату с окошком в стене, через которое был виден магниторезонансный аппарат.
Техник был иностранец, чернокожий.
- Сколько вашему малышу? Или это малышка?
- Да, малышка. Девять месяцев.
- Сильные у нее легкие.
- Да.
- Ну, поехали, - сказал он и занялся кнопками на пульте управления, даже не глядя на мою дочь.
Аманда полностью скрылась внутри аппарата. Через микрофон ее плач звучал тонко и глухо. Техник щелкнул переключателем, и заработал вакуумный насос. Насос гудел очень громко, но я все равно слышал, как кричит моя дочь.
А потом она внезапно затихла.
Совсем затихла.
Я ахнул и посмотрел на техника и медсестру. Лица у обоих были испуганные. Мы все подумали об одном и том же - о том, что случилось что-то страшное. Сердце выскакивало у меня из груди. Техник поспешно отключил аппарат, и мы бросились в соседнюю комнату.
Аманда лежала, все еще привязанная к столу. Она дышала тяжело, но явно чувствовала себя гораздо лучше. Малышка медленно моргнула, как будто у нее кружилась голова. Ее кожа стала заметно бледнее - не ярко-алой, а розовой, и кое-где виднелись участки совсем нормального цвета. Раздражение исчезало прямо у нас на глазах.
- Будь я проклят! - пробормотал техник.
Мы вернулись в палату отделения неотложной помощи. Но врачи не разрешили сразу забрать Аманду домой. Хирурги по-прежнему считали, что у нее либо опухоль мозга, либо какие-то проблемы с кишечником, и хотели подержать малышку в больнице, для наблюдения. Однако покраснение быстро проходило. В течение следующего часа краснота исчезла совсем, и кожа Аманды снова стала нормального цвета.
Никто не мог понять, что произошло с моей девочкой, и от этого врачам было неловко. Аманде снова вставили иголку в вену, на этот раз с другой стороны лба. Но когда я дал малышке бутылочку с детской смесью, она высосала ее, жадно причмокивая. Я держал ее на руках, а Аманда смотрела на меня своим обычным внимательным младенческим взглядом. С виду с ней все было в порядке. Она заснула у меня на руках.
Я просидел там еще час, а потом сказал, что мне нужно домой - я должен отвезти детей в школу. Вскоре после этого доктора провозгласили очередную победу современной медицины и разрешили нам с Амандой вернуться домой. Все это время Аманда спокойно проспала и не проснулась даже тогда, когда я забирал ее с детского сиденья машины. Когда я с малышкой на руках шел по дорожке к дому, небо было уже серым.
День третий. 06:07
В доме было тихо. Дети еще спали. Я нашел Джулию в столовой, она стояла у окна и смотрела на задний двор. На газоне работала дождевальная установка, с шипением и щелканьем разбрызгивая воду во все стороны. Джулия держала в руке чашку кофе, смотрела в окно и молчала.
- Вот мы и дома, - сказал я.
Она повернулась от окна.
- С ней все в порядке?
Я протянул ей малышку.
- Вроде бы да.
- Слава богу, - сказала она. - Я так волновалась, Джек, так волновалась…
Но она не взяла у меня малышку, даже не подошла и не дотронулась до Аманды. Голос Джулии звучал как-то необычно, как-то отстраненно. Казалось, она вовсе не волновалась, а просто произносила вежливые фразы, выполняя условности чуждой ей культуры, которых она на самом деле даже не понимает. Джулия отпила глоток кофе и сказала:
- Я не могла заснуть всю ночь. Я так беспокоилась. Я чувствовала себя ужасно. Боже… - Она скользнула взглядом по моему лицу и сразу же отвела взгляд в сторону. Как будто чувствовала за собой вину.
- Хочешь подержать ее?
- Я… - Джулия покачала головой, потом кивнула на чашку, которую держала в руке. - Только не сейчас. Мне нужно посмотреть, что там с дождевальной установкой. Она заливает мои розы, - с этими словами Джулия вышла из кухни.
Я смотрел, как вышла она на задний двор и остановилась, глядя на поливальную установку. Джулия оглянулась, увидела, что я смотрю, и помахала мне рукой. Потом подошла к стене и сделала вид, будто проверяет таймер дождевальной установки, - открыла крышку таймера, заглянула внутрь и стала там копаться. Я ничего не понимал. Садовники только на прошлой неделе проверяли таймеры всех дождевальных установок. Может быть, они что-то недосмотрели?
Аманда у меня на руках захныкала. Я отнес ее в детскую, сменил подгузник и уложил малышку в кроватку.
Когда я вернулся на кухню, Джулия была там и разговаривала по сотовому телефону. Это тоже была одна из ее новообретенных привычек. Она теперь разговаривала только по сотовому и вообще не пользовалась домашним телефоном. Когда я спросил почему, Джулия ответила, что ей так проще - приходится делать много звонков на большие расстояния, а счета за разговоры по сотовому оплачивает компания.
Я пошел медленнее и переступил на ковер. И услышал, что она говорит:
- Да, черт, конечно, я так и сделала, но теперь мы должны быть осторожнее…
Она подняла голову и увидела меня. Тон ее голоса мгновенно переменился.
- Да, хорошо… Слушай, Кэрол, я думаю, это можно уладить, если позвонить во Франкфурт. И продублируй звонок факсом, а потом скажешь мне, как он отреагировал, ладно? - на этом Джулия захлопнула крышку телефона. Я зашел в кухню.
- Джек, мне чертовски не хочется уезжать, пока дети еще не проснулись, но…
- Тебе надо ехать?
- Боюсь, что да. На работе что-то произошло.
Я посмотрел на часы. Четверть седьмого утра.
- Хорошо.
Она сказала:
- Значит, ты все… с детьми…
- Конечно, я сам со всем справлюсь.
- Спасибо. Я тебе позвоню.
И она уехала.
Я так устал, что не мог ясно соображать. Малышка все еще спала и, если повезет, будет спать еще несколько часов. Моя домработница, Мария, пришла ровно в шесть тридцать и приготовила для нас завтрак. Мы с детьми поели, и я повез их в школу. Я усердно старался не заснуть. Но все равно время от времени зевал.
Эрик пристроился на переднем сиденье, рядом со мной. Он тоже зевал.
- Плохо спалось сегодня?
Он кивнул и сказал:
- Эти люди все время меня будили.
- Какие люди?
- Те, которые приходили к нам домой сегодня, ночью.
- Кто это к нам приходил?
- Пылесосники, - сказал Эрик. - Они все у нас пропылесосили. И даже привидение запылесосили.
Николь на заднем сиденье хихикнула:
- Ага, привидение!..
Я сказал:
- Я думаю, тебе все это просто приснилось, сынок.
Не так давно у Эрика бывали кошмарные сновидения, от которых он часто просыпался по ночам. Я почти уверен, что это из-за того, что Николь разрешала ему смотреть вместе с ней фильмы ужасов - специально, потому что Эрика они пугали. Николь была сейчас в таком возрасте, когда детям больше всего нравятся фильмы про жутких злодеев, которые убивают подростков после того, как детишки занимались сексом. Примитивная старая формула: позанимался сексом - значит, умрешь. Но Эрику такие фильмы не подходили. Я много раз говорил Николь, чтобы она не давала ему их смотреть.
- Нет, папа, это был не сон, - возразил Эрик и снова зевнул. - К нам правда приходили люди. Целая толпа.
- Ага. А как насчет привидения?
- Привидение тоже было. То есть призрак. Он был весь серебристый и блестящий, только лица у него не было.
- Ага.
Мы как раз подъехали к школе, и Николь попросила, чтобы я забрал ее в пятнадцать минут пятого, а не в без пятнадцати четыре, потому что у нее после уроков будет репетиция в школьном театре. А Эрик сказал, что не пойдет на прием к педиатру, если там ему будут делать укол. В ответ я повторил бессмертную мантру всех родителей:
- Посмотрим.
Мои дети выбрались из машины, волоча за собой рюкзаки. У каждого из них было по рюкзаку, которые весили, наверное, около двадцати фунтов, Я никак не мог к этому привыкнуть. Когда я был в их возрасте, дети не таскали с собой тяжелые рюкзаки. У нас вообще не было рюкзаков. А теперь, похоже, все дети ходили с рюкзаками. Даже младшеклассники семенили, согнувшись под грузом рюкзаков. У некоторых детей рюкзаки были на колесиках, и они волочили их, как багаж в аэропорту. Это не поддавалось моему пониманию. Мир все больше становился электронно-цифровым. Все вещи делались меньше и легче. А дети носили в школу такие тяжести, как никогда прежде.