- Мы присмотрим, - усмехнулся подошедший к ним Зампано. - Молодец, крестничек. Главное - не вешать нос. В отношениях всегда так. Если как следует извинишься, все и всегда можно исправить.
- Сказал дважды разведенный, - толкнул его локтем в бок Джерсо, который, как всегда, маячил рядом.
- Но потом-то все сложилось нормально, - Зампано невозмутимо пожал плечами. - Так что я знаю, о чем говорю.
- У нас все не так, - вздохнул Альфонс. - И не надо, пожалуйста!
- Да ладно, что мешает интрижке-то? - пожал плечами Зампано. - Не думаю, что этот парень, - он указал большим пальцем на развлекающегося Лина, - запихнет ее в пояс верности, она как женщина ему вообще не нужна. А ты ей нравишься.
Джерсо снова пихнул его в бок и указал на малинового Ала.
- Прекрати смущать крестника. Он пока не дорос до наших мудрых лет. Пускай сам шишки набивает.
И они пошли набивать шишки.
Из личного дневника А. Элрика
11 сент. 1920 г. Наконец покинули земли льяса. Нужно было сделать это сейчас, а то рисковали дождаться ледостава и застрять на всю зиму и весну. А все-таки три года у них - многовато. Хочу еще заглянуть в разные земли.
Ответа на свои вопросы не нашел. Х. говорит, не то ищу. Э. сказал бы, что это чистый высокопарный бред с его стороны. Скучаю по Э. Немного боюсь возвращаться на материк. Все это кажется совсем другой жизнью теперь. Есть ли там для меня место?
* * *
Мэй сердито провела расческой по волосам. Все-никак не удавалось успокоиться, все думалось - ну и дура же она… Ветер взметнул занавески и, удивленно обернувшись, она увидела, что на подоконнике распахнутого окна сидит не кто-нибудь, а Альфонс Элрик собственной персоной.
Он выглядел усталым: под глазами мешки, голова обмотана бинтом (к счастью, без следа кровавых пятен). К тому же, алхимик успел переодеться и теперь выглядел словно один из дворцовых охранников Ланьфан.
- Что ты здесь делаешь?! - сердито спросила Мэй. - Уходи!
- Между прочим, мы с Эдвардом преодолели два дворцовых сада и кучу охраны, - с некоторой обидой произнес Альфонс. - И все это я проделал с жуткой головной болью!
- Ты стал таким же заносчивым, как твой брат! - сердито воскликнула Мэй, и сама себе поразилась: что это с ней? Только что она так хотела увидеть Альфонса, мечтала поговорить с ним наедине. И вот, когда мечты, казалось бы, сбываются…
- Вот и нет! - Альфонс, кажется, обиделся, только за себя или за Эдварда, Мэй не поняла. - Эдвард уже не заносчивый. Ну, может, самоуверенный немного. И я не он! Я просто… Мэй! Ну слушай, ну это же глупо - вот так столько всего преодолеть - и так и не поговорить?
- Глупо… - подумав, согласилась Мэй.
Альфонс кивнул.
- Ты меня пригласишь?
- Да… входи, пожалуйста.
Альфонс спустил ноги с подоконника и спрыгнул в комнату. Мэй только сейчас заметила, что он вроде бы стал меньше ростом рядом с ней. Это была иллюзия, конечно. Он не уменьшился за время этого путешествия, наоборот, вырос. Но и она выросла тоже.
В мгновение ока их охватила та странная неловкость, которая возникает в минуты после очень долгой разлуки.
- Да, - Альфонс провел рукой по волосам.
- Я прикажу принести чаю? - предложила Мэй.
- Не нужно… То есть если хочешь, то конечно… Но я не за чаем…
- Ну… присядь тогда?
- А… да, если хочешь…
Они уселись на низких стульях напротив друг друга, и Мэй, отчаянно сгорая от неловкости, подумала, что им не о чем говорить. То есть… они могли поговорить о политике, наверное? Они могли поговорить о письмах… Но только политика принадлежала дворцу и Лину, письма принадлежали письмам. Она совершенно не знала, что сказать помимо этого.
- Я… не очень сильные раны? - спросила Мэй.
- Нет, так, пустяки. Дворцовый лекарь почти все уже подлечил.
- Да.
- Точно.
Каждый посмотрел на другого в надежде, что он придумает, что сказать.
- А где Эдвард?
- Мерзнет внизу в кустах, - пожал Альфонс плечами.
- Ох! Мы должны пригласить его наверх!
- Слушай, я почти уверен, что это его враги подорвали наш самолет, так что он это заслужил, - Альфонс пожал плечами и улыбнулся.
- Я никогда не пойму мальчишек! - Мэй вскочила. - Это, в конце концов, просто опасно! А что если стража моих родственников его… - говоря это, она устремилась ко все еще открытому окну, чтобы зазвать Эдварда внутрь - надо думать, он сумеет как-то залезть без алхимии, которую, без сомнения, использовал его брат!
Но Альфонс неожиданно поймал ее за запястье и за талию, и Мэй застыла, пораженная, пришпиленная этими неожиданными точками контакта. Альфонс был удивительно теплым, удивительно живым, настоящим. Он пах керосином, спиртом, порохом и немного дорожной пылью.
Мэй всегда думала, что "сердце затрепетало" - это просто неуклюжее романтическое клише. Но сейчас именно сердечный трепет она и ощутила, и ощущение это показалось ей довольно неприятным.
- Мэй… - тихо спросил Альфонс, - ты настолько не хочешь быть со мной наедине? Если так, мы с братом уйдем, и я тебя больше не потревожу.
- Нет… нет, совсем не так… просто я… - Мэй ненавидела себя в этот момент: ну надо же ей было бормотать, как дурацкая беспомощная "героиня" из старинных книг… разве только этих воющих и плачущих идиоток можно было назвать героинями! - Я! Извини! - она зажмурилась, чтобы легче можно было наконец сказать это. - Просто мы столько всего писали друг другу! И я почти думала, что я не увижу тебя до свадьбы, и потом - тоже, а ты все опаздывал и опаздывал, и я стала думать, что это, может быть, как роман в стихах, или я тебя придумала, или еще что, а тут ты, и ты сказал, что я не должна себя так вести, как я веду, а я и правду не должна, но ты…
- Ох, - Альфонс отпустил ее и отступил на шаг. - Ну, знаешь, я не буду извиняться за то, что я оказался не тем, на что ты настроилась. Снова.
Мэй обернулась. Щеки у нее пылали, как угли, но она все-таки набралась смелости и поглядела на Альфонса прямо. Выражение какого-то нежного разочарования на его лице было таким несчастным, что она чуть было не заплакала.
- Я не в этом смысле имела в виду! Ты… ты писал идеальные письма, Альфонс, а теперь ты появился - и ты как будто еще лучше, чем в письмах, но ты реальный человек, я это вижу! И я хочу говорить с тобой, как с реальным человеком, но я боюсь, что я все перепутаю, и что все будет не так…
Альфонс внезапно широко, облегченно улыбнулся.
- Так ведь я боюсь того же самого, Мэй, - сказал он.
- Я тоже писала идеальные письма? - сбитая с толку, сказала она.
- Ты писала ужасно туманные письма, - возразил Ал. - То есть, конечно, идеальные, я не в том смысле! Просто я с каждым письмом видел как будто немного другую Мэй. Ты как граненый камень, который поворачивается разными гранями. Я очень хотел бы узнать тебя всю, но я боюсь… что не успею. И что теперь, когда ты выросла, нам уже не будет с тобой так легко, как четыре года назад.
- А нам было легко? - тихо спросила Мэй.
- Конечно. А ты сомневалась?
И тут Мэй не выдержала. Шагнув к нему на встречу, она обняла его крепко-крепко, уткнувшись лицом в тунику у него на груди, и чуть не заплакала от облегчения. После короткого колебания, Альфонс обнял ее, и руки у него были такие крепкие и нежные, что это было просто невыносимо - но как же хорошо!
Он как будто заколебался, но потом провел рукою по ее спине, от плеч до талии - погладил. Проговорил в волосы:
- Расскажи, почему ты сражалась за право стать женой Лина?
- А, - Мэй отстранилась и чуть покраснела. - Ну, это то, что я могла сделать. Я сама. Все остальное за меня устраивали, а это…
- Но разве это не значит, что ты теперь будешь затворницей во дворце Лина? - осторожно спросил Альфонс и торопливо добавил: - Я не критикую, я пытаюсь разобраться! Ты ведь и так у него жила, но как его сестра, разве нет?
- Да, - кивнула Мэй. - Четыре года назад я перебралась жить в Очарованный дворец. Но с тех пор много всего случилось… Так, часть Союза Цилиня подняла мятеж. Лин и тренированные тобой алхимики его подавили, но… там все было не так просто. Лину пришлось сделать кое-какие уступки. И одной из них было то, что меня удалили из дворца, и теперь у Лина другой официальный алхимик. Он сказал, что это была временная мера. А тут родные меня не трогали, потому что Лин дал им понять, что одно из условий его покровительства - мое благополучие. Ну и бабушка Лоа умирала, я хотела быть с ней… И вот когда она умерла, я подумала, что хочу добиться чего-то, а не быть просто заложницей у моих родственников и у политики двора.
- И вместо этого ты решила стать заложницей политики двора по другому поводу? - уточнил Альфонс.
- Нет, ты не понимаешь! - воскликнула она. - Как только я стану женой Лина, меня уже никто не сможет ни для чего использовать или заставить что-то делать кроме того, что хочет Лин! А он… - она чуть покраснела, - он от меня ничего не станет требовать, мы договорились. И я даже смогу выбираться тренировать алхимиков, или в город, или заниматься любыми другими делами - очень выгодно мне получается, на самом деле! Главное, чтобы меня никто не узнал, но ведь никто и не будет знать, как выглядит императрица без грима! Буду учить алхимии, помогать Ланьфан… в общем, я не буду затворницей, не волнуйся. Это будет хорошая жизнь.
- Ты так говоришь, будто умирать собралась.
- Я просто подхожу ответственно!
- Отлично, - Ал неловко вздохнул. - Отлично просто. А как Сэйомэй?